Королевы и монстры. Шах

Мое сердце разрывается. Я медленно выдыхаю, ощущая, как его слова проникают в мою плоть и пробирают до мозга костей. Когда я заговариваю, голос у меня дрожит:

– Не уверена, что ты протянешь еще пятьдесят лет, старина.

– Не протяну, если еще хоть сколько-то проведу в твоей компании, тигрица.

Он берет мое лицо в ладони и яростно меня целует, чтобы я прочувствовала все то, что чувствует он. А потом вновь переворачивается на спину, так что я оказываюсь в его сильных объятиях, прижимаюсь щекой к его груди и слушаю его сердцебиение.

Так мы лежим очень долго, пока тяжесть в моей душе не становится невыносимой.

– Еще одна маленькая крупица честности.

Он стонет.

– Не уверен, что я это вынесу.

– Ты сильнее, чем думаешь. Ну так вот. Я никогда тебя не забуду. И я больше ни одного мужчину не назову «сэр». Даже если меня попросят – а никто этого не сделает, потому что я слишком страшная, – это слово будет навсегда закреплено за тобой. Всегда к твоим услугам.

Он резко, внезапно и мощно выдыхает.

– Черт меня подери. Я не знаю, смеяться мне, поцеловать тебя или выпрыгнуть в окно.

– Сможешь решить позже. А сейчас можешь сделать мне чего-нибудь поесть? Я готова убить за салат.

– Ни одному вменяемому человеку не может хотеться салата.

– Кто сказал, что я вменяемая? Очевидно, это не так. Я лежу здесь с пожилым гангстером, который меня похитил и считает предельно романтичным называть меня верблюдом.

– Сколько раз ты обращалась к словарю, чтобы подобрать синонимы к слову «старый»?

– Ни разу. Мне стоило только раз взглянуть на тебя, когда я проснулась на твоем джете после похищения, и у меня в голове сформировался целый список.

– Очень смешно. Сорок два – это не старый.

– Нет, если ты черепаха. Или гигантская секвойя. Или одна из тех стеклянных губок в Южно-Китайском море, которые живут по десять тысяч лет. Но по человеческим меркам ты уже наполовину мертв.

Он смеется.

– Мы только что занимались любовью, а ты мне говоришь, что я наполовину мертв? А еще меня обвиняешь в отсутствии романтики…

Занимались любовью.

Не трахались или занимались сексом, или какие там еще есть очаровательные варианты. Занимались любовью.

Я не хочу давать имя этим эмоциям. К тому же не уверена, что такое слово вообще существует.

Деклан снимает с меня наручники только для того, чтобы надеть на меня одну из своих белых рубашек, а потом снова сковывает меня и натягивает черные джинсы. Босиком, обнаженный выше пояса, он ведет меня на кухню. Усаживает на высокий стул у огромной мраморной столешницы и целует в лоб.

А потом начинает рыться в своем необъятном холодильнике, чтобы найти что-нибудь поесть.

Я наблюдаю за ним, очередной раз поражаясь этому шедевру анатомически-архитектурного искусства, который представляет из себя его спина.

– Как часто ты упражняешься?

– Каждый день. Ветчины? – Он показывает мне упаковку с мясом.

– Она со вкусом салата?

– Нет.

– Вот именно.

Он оглядывается на меня через плечо.

– Ты веган?

– А что ты выяснил при составлении моего досье?

– Много всего интересного, но по поводу твоей диеты – ничего. Ну так что?

– Нет. Просто люблю овощи. Раньше я ела много всякой дряни, но сейчас привела диету в порядок. И стала чувствовать себя гораздо лучше. Ты же мне купил кучу свежей зелени, когда я сюда попала?

Деклан снова поворачивается к холодильнику, убирает ветчину туда, откуда ее достал, и открывает другую дверцу. Заглянув внутрь, он вздыхает.

– И правда. Я надеялся, что оно каким-то образом исчезнет, пока ты в больнице.

– Я могу тебе что-нибудь приготовить, если хочешь. Обещаю, это будет вкусно.

Когда он снова оборачивается через плечо, я вижу в его взгляде сомнение.

– Ладно, может, и не вкусно. По крайней мере, съедобно. Я приправлю все M&M’s и чипсами «Лэйс». Тогда ты точно будешь доволен.

– Я не ем эту хрень. Это для Кирана. Он жить не может без сладкого. И без соленого. И жареного, раз уж на то пошло. В общем, без всего того, что врачи советуют не есть.

– Неудивительно, что он посмотрел на поднос с моей едой так, будто его сейчас вырвет.

Деклан смеется.

– Это не остановило его от попыток убедить меня пустить тебя на кухню, чтобы ты наготовила кроличьего корма для него и парней.

– Это моя суперсила. Кстати, о парнях. Где все?

Он закрывает холодильник. В руках у него гора овощей, разложенных по пакетам. Дверца захлопывается за его спиной, и он раскладывает все это на столе передо мной. Достав разделочную доску и нож из ящика, он отвечает:

– Внизу.

– А что внизу?

Он замирает, занеся нож над огурцом.

– Вход в здание.

Точно. Киран охранник. И выполняет свои обязанности охранника.

– А он дома-то бывает?

– Мои люди работают посменно. Я не держу их на цепи.

Хитро улыбаясь, он нарезает огурец.

– А. Я поняла, что у тебя на уме. Умный гангстер.

– Так и есть.

Улыбка исчезает, и ее место занимает хмурый взгляд. Он понижает голос:

– Когда дело не доходит до тебя.

Я мягко отвечаю:

– Да, знакомое чувство.

Наши взгляды встречаются. В его глазах угадывается какой-то надрыв. Надрыв и тоска.

– О чем ты сейчас думаешь?

– Я думаю…

Он замолкает так надолго, что, взглянув на нож в своих руках, как будто не понимает, как он там оказался. Потом он вновь начинает шинковать огурец.

– Приятно, когда в доме женщина. Разумеется, я не забыл, что на самом деле ты Дерг-Ду, но для простоты буду называть тебя женщиной.

– Что такое Дерг-Ду? Наверняка что-то супермилое.

– Это ирландская женщина-демон, которая соблазняет мужчин и высасывает у них всю кровь.

– Кровь? Фу. Я предпочитаю высасывать волю к жизни.