Королевы и монстры. Яд
Шрифт:
Его глаза загораются. Дыхание сбивается.
Я улыбаюсь шире.
О да. Сработало.
Понизив голос, я шепчу:
– Наверняка я промокну еще сильнее, если ты перекинешь меня через колено и шлепнешь. Мокрая, горячая, я буду корчиться у тебя на коленях, умоляя трахнуть меня, но ты этого не сделаешь, пока я не отсосу тебе так, что ты тоже будешь готов кончить. Ты станешь шлепать меня, засаживая свой член глубоко мне в глотку, да, Кейдж? О да, ты будешь шлепать мою голую задницу снова и снова своими горячими ладонями, а я буду играть
С резким рывком, после которого мы оба падаем на кровать, Кейдж кончает.
Он запрокидывает голову и хрипло вскрикивает, уставившись в потолок. Каждая мышца в его большом теле напряжена до предела.
Было бы ложью сказать, что успех, которого я добилась в доведении его до исступления простым нашептыванием сальностей, не произвел на меня никакого эффекта. На самом деле совсем наоборот.
Я безумно возбуждаюсь от мысли, что в постели обладаю над ним той же властью, что и он надо мной. И мне достаточно сделать всего пару движений бедрами, чтобы достичь пика вместе с ним.
Я судорожно подрагиваю под его телом. Он роняет голову мне на грудь и оттягивает мой затвердевший сосок горячими губами. Я чувствую, как Кейдж пульсирует во мне. Пульсирует и подергивается, пока я сжимаю его своими мышцами и выкрикиваю его имя.
Это мгновение длится до тех пор, пока мы оба, задыхаясь, не растягиваемся на кровати.
Когда наши тела перестают дрожать и мы оба переводим дух, Кейдж выскальзывает у меня из рук, укладывается на бок, прижимает меня спиной к себе и глубоко, удовлетворенно вздыхает, уткнувшись мне в волосы.
Сиплым и ласково-удивленным голосом он говорит:
– Ну и грязный же у тебя рот.
– Понравилось?
– В жизни так не кончал.
Мое эго взвизгивает от восторга, но я пытаюсь изобразить равнодушие и пожимаю плечами.
– Я училась у лучших.
Его смех сотрясает нас обоих. Кейдж нежно целует меня в шею.
– Ты меня в могилу сведешь, красавица.
Я улыбаюсь.
– Будем надеяться, что нет.
Это последнее, что я помню перед погружением в сон, по глубине напоминающий кому.
Утром я просыпаюсь в одиночестве. Кейджа нет. А в мою дверь стучатся копы.
19
Нат
Открыв дверь, я вижу у себя на пороге двоих. Один – немолодой мужчина в полицейской форме, обладатель брюшка и характерного красного носа, свидетельствующего о годах возлияний. Этого типа я не узнаю.
Вторая – привлекательная черная женщина лет сорока в деловом костюме: бежевые ботинки, темно-синий пиджак и белая рубашка, застегнутая на все пуговицы. Никакого макияжа или украшений – даже сережек. Ногти не накрашены, волосы убраны в строгий пучок. Несмотря на отсутствие аксессуаров, женщина выглядит дорого и эффектно.
Вот ее я узнаю отлично. Ее зовут Браун – детектив Доретта Браун, если конкретнее. Именно эта дама вела расследование исчезновения Дэвида и ни на секунду не давала мне забыть, что никого не исключает из списка подозреваемых.
В том числе меня.– Детектив Браун. Давно не виделись. У вас есть новости о Дэвиде?
Она слегка щурит глаза, изучая мое лицо. Уверена, эта женщина чувствует мой страх. Ее способности пугают.
– Мы здесь по другому поводу, мисс Питерсон.
– Вот как?
Она ждет продолжения, но я сразу прикусываю язык. Предостережения Кейджа насчет разговоров с полицией еще слишком свежи в моей памяти. Болтать нет никакого желания.
Когда я не ломаюсь под ее обжигающим, как лазер, взглядом, она продолжает:
– Мы здесь по поводу стрельбы в «Ла Кантине» прошлым вечером.
Я не выдаю себя ни единым писком. Однако обращаю внимание, что на обочине у дома стоит больше одной полицейской машины. На противоположной стороне улицы Крис подпирает спиной патрульный автомобиль, сложив руки на груди, и смотрит на меня из-за своих зеркальных очков. Черт!
Поняв, что мы с детективом Браун можем вечно стоять и молча разглядывать друг друга, офицер с пузиком миролюбиво предлагает:
– Может, мы зайдем и побеседуем?
– Нет.
Он явно удивлен решительностью моего отпора. А вот детектив Браун – нет.
– Вы что-то хотите нам сказать, мисс Питерсон?
Уверена, ее тонкий слух способен различить тихий испуганный писк у меня в голове, но мне удается с каменным лицом ответить:
– Может, это вы что-то хотите сказать мне?
Она обменивается выразительными взглядами со своим коллегой. Тот складывает руки на своей выпяченной груди и смотрит на меня совсем по-другому. Будто раньше не принимал меня всерьез, но теперь изменил свое мнение.
Очевидно, детектив Браун много всего ему рассказала. В ее глазах я только на вид невинная, а на самом деле… Не удивлюсь, если она считает, что я разрубила Дэвида на мелкие кусочки и запихала в измельчитель для древесины.
Она сообщает:
– Вчера вечером в «Ла Кантине» произошла стрельба. Четверо убиты.
Пауза. Пронизывающий взгляд. Но я ничего не говорю, поэтому детектив продолжает:
– Что вы можете рассказать нам об этом?
– Я под арестом?
Похоже, это застает ее врасплох, но она быстро возвращает самообладание.
– Нет.
– Тогда, наверное, вам лучше направить свои усилия на незавершенное расследование исчезновения моего жениха и вернуться с какими-нибудь результатами.
Я уже начинаю закрывать дверь, но второй офицер произносит:
– Мы знаем, что вы были в ресторане прошлым вечером.
Я останавливаюсь, делаю глубокий спокойный вдох и смотрю на него.
– Извините, нас не представили. Как ваше имя?
Он опускает руки и будто невзначай кладет правую на рукоятку табельного оружия, выглядывающего из кобуры у него на поясе. Я так понимаю, эта уловка призвана напугать меня. Но вместо этого она капитально выводит меня из себя. Больше всего на свете я ненавижу, когда люди строят из себя невесть что.
Он тычет пальцем в значок на своей груди.
– О’Донелл.
Предельно любезным тоном я продолжаю: