Королевы и монстры. Яд

Он впивается в нее зубами с хищным рыком. Это – первозданный победный клич. С таким лев торжествует над свежей добычей.

Вслед за зубами я чувствую его руку. Его раскрытая ладонь опускается на то же место, где был рот, с обжигающим хлестким шлепком. Я подпрыгиваю и вскрикиваю от неожиданности.

Кейдж начинает говорить со мной на своем языке. Рявкающие, гортанные слова незнакомой речи вырываются сквозь стиснутые зубы. Это просто невыносимо сексуально.

Он снова возвращает меня на спину, стягивает лифчик, отбрасывает его и крепко меня целует, покусывая мои губы. Кейдж тяжело дышит, а его руки дрожат. Я понимаю, что он балансирует на тонкой грани самоконтроля, лишь едва сдерживая себя, потому что боится сделать мне больно, если исполнит мою просьбу и полностью отпустит ситуацию.

От мысли, что этот огромный, опасный человек может быть таким заботливым и нежным, у меня чуть слезы не наворачиваются.

Я обвиваю ногами его талию и целую его, еще крепче впившись ему в волосы.

Он целует меня в мочку уха. Шею. Плечо. Я смеюсь, задыхаясь от этого сумасшествия.

Он целует и обшаривает мое тело, спускаясь все ниже. Можно было бы сказать «ласкает», но его руки слишком наглые. Слишком жадные. Он хватается за мою плоть, где может, сжимает мои груди и бедра, его рот стремится туда, где оставляют пылающий след его пальцы.

Я постанываю, когда чувствую укус на внутренней стороне бедра.

Кейдж застывает и сипло спрашивает:

– Чересчур?

– Господи, нет. Не останавливайся.

Он поворачивается к другому моему бедру и впивается зубами в его нежную кожу. Я выгибаю спину, желая почувствовать его горячий настойчивый рот и в других местах. Например, там.

Кейдж делает именно то, чего я жду, припав к моему клитору и схватив его губами. Я издаю звук, который, уверена, никогда в жизни не издавала: это вопль абсолютного исступления.

А потом он кладет ладонь на мой живот, чтобы удержать, и высасывает меня до последней капельки, пока я лежу перед ним с раскинутыми ногами, стону, извиваюсь и безудержно бьюсь бедрами о его скулы.

Когда Кейдж вводит в меня два пальца и проводит зубами по клитору, я кончаю.

Мой оргазм – внезапный и мощный взрыв удовольствия. Я раскрываюсь перед этим невероятным мужчиной, содрогаясь всем телом и выкрикивая его имя.

Он расстегивает ширинку и запускает руку в штаны, продолжая пожирать меня. Одной рукой он опирается на кровать, вторая – у него между ног. Я успеваю заметить его зажатый в кулаке стояк, прежде чем Кейдж глубоко входит в меня.

Мы одновременно вскрикиваем. Я сжимаю огромный твердый член и царапаю ногтями спину Кейджа.

Он бормочет низким, прерывистым голосом:

– Да, детка. Ты тоже оставь на мне следы.

А потом он хищно и грубо имеет меня, так яростно засаживая, будто от этого зависит его жизнь.

Я сцепляю ноги у него за спиной, чтобы удержаться.

Мои груди подпрыгивают. Легкие горят. Кожа покрывается испариной. Кейдж входит в меня снова и снова, опираясь на одну руку над моей головой, пока другая придерживает меня за задницу и прижимает все ближе и ближе с каждым мощным рывком.

Под саундтрек моих беспомощных вскриков и его грудных стонов удовольствия я снова достигаю пика.

Все мое тело сжимается. Голова откидывается назад. Я распластываюсь на кровати, конвульсивно подрагивая, насаженная на его член, вторгшийся в меня всей своей толщиной.

Бедра Кейджа сбавляют темп. Он опирается на локоть и наклоняется над моим ухом.

– Теперь моя, – горячо шепчет он с триумфом. – Ты кончила от моего члена, и теперь ты моя.

Я всхлипываю, чувствуя, как последняя ниточка, удерживавшая меня на земле, разматывается, и я в бесконечном кружении отправляюсь странствовать в темную беспредельность космоса.

Где-то очень глубоко внутри я осознаю, что именно этого и боялась – этого момента, здесь и сейчас. Момента, когда окончательно отдамся ему – телом и душой, умом и сердцем. Это безоговорочная капитуляция, и пути назад нет. Передумать уже нельзя.

Но что меня удивляет – мне это и не нужно. Кем или чем бы Кейдж ни был, мне все равно. Я в игре.

Я притягиваю его голову к себе и крепко целую, понимая, что после этого женщина, которой я была раньше, перестанет существовать. Поднявшись с кровати, мы с Кейджем будем одним человеком, а не двумя.

Полагаю, в этом заключается наше сходство: мы оба не приемлем полумер. Для нас либо все, либо ничего.

Кейдж приказывает:

– Посмотри на меня.

Я открываю глаза и вижу его сквозь блаженную дымку. Он такой красивый и неземной, с горящим взглядом и напряженно сдвинутыми бровями.

Он снова набирает темп, входя в меня, и я понимаю: Кейдж хочет, чтобы я видела его оргазм. Он хочет, чтобы у нас обоих были широко открыты глаза и мы отчетливо видели все, что происходит между нами в тот момент, когда он кончает и мы делим друг с другом наши тела и наше дыхание.

Он уже сказал это, но хочет, чтобы я поняла: теперь я принадлежу ему. А он принадлежит мне.

Я протягиваю руку и, касаясь его лица, тихо шепчу:

– Все эти годы я ждала… я больше не думаю, что его. Я думаю, что тебя.

Кейдж вздрагивает, стонет и роняет горячий лоб мне на грудь. Потом изливается внутрь серией коротких, резких рывков, хватает меня за волосы и сбивчиво шепчет что-то на своем языке.

Я обвиваю его плечи руками, обхватываю ногами талию и закрываю глаза, чувствуя, будто лечу. Будто я наконец-то – наконец-то – дома.

Мы немного дремлем.

Через какое-то время Кейдж высвобождается из моих объятий и раздевается, встав рядом с кроватью. Он быстро стягивает джинсы, трусы и ботинки, чтобы поскорее ко мне вернуться. Снова залезает мне под крылышко и утыкается лицом в грудь, прижав меня к своему большому теплому телу и просунув свои ноги между моими.

– Чего ты смеешься?

Я открываю глаза и смотрю на него. Даже потный, растрепанный, с лезущими в глаза темными волосами он выглядит сногсшибательно, и у меня перехватывает дух.

– Ты не снял ботинки.

Он морщит нос. Это обворожительно.

– Я торопился.

– Да неужели?

Кейдж кривит губы и поглядывает на меня из-под опущенных ресниц.

– Моя женщина пытается сказать, что я ее не удовлетворил?

Моя женщина. От этих слов по спине пробегает легкая дрожь.

Наши отношения, вероятно, закончатся полной катастрофой, но сейчас я так счастлива, что готова взорваться.

Я улыбаюсь и жмусь к нему, упираясь грудями в широкий массив его грудной клетки. Мне нравится ее твердость.