Королевы и монстры. Яд

Она бухгалтер. Как и Дэвид, Барбара испытывает симпатию к вещам, на которые можно положиться: государственные облигации, статистические выкладки, второй закон термодинамики.

Однажды я спросила Дэвида, как человек вроде него мог влюбиться в девушку вроде меня – импульсивную, эмоциональную, математически неграмотную, – и после недолгой паузы он мрачновато ответил:

– Даже у Ахиллеса были слабости.

Классический Дэвид – краткий и загадочный. До сих пор не вполне понимаю, что он имел в виду.

– У меня кое-что для тебя есть, – говорит Кейдж.

Я, закашлявшись, посмеиваюсь:

– Думаю, мне уже хватит, сэр. Достаточно двух раз ночью и одного с утра.

– Не это.

Его голос звучит серьезно, так что я оборачиваюсь и смотрю на него. На его лице выражение, которого я никогда не видела раньше. Обычная нежность – да, но также и сомнение. Как будто он не уверен в моей реакции на что-то.

– Что это?

– Сама посмотри. Оно у меня в кармане.

Я опускаю взгляд на его серые штаны. Единственное, что я вижу, это бугорок прямо по центру.

– Не нужно играть со мной в игры, чтобы я потрогала твой прибор.

Он вздыхает.

– Просто опусти руку в левый карман.

Улыбаясь, я отвечаю:

– Ладно. Пусть будет по-твоему.

Я запускаю руку ему в карман, словно пытаясь обнаружить невероятное сокровище, которого там, очевидно, нет, иначе бы я увидела очертания под тканью.

– Ловись рыбка большая и маленькая… Так, я нашла замечательный катышек. – Поморщившись, я смахиваю мусор с пальцев и продолжаю шарить. – А еще тут какая-то мясистая мужская часть тела. Это что – бедро?

– Ниже, – говорит Кейдж тихим голосом.

Нахмурившись, я достаю рукой до самого дна кармана, пока мои пальцы что-то не нащупывают.

Что-то маленькое, круглое и металлическое.

Мой пульс отдается в каждом нервном окончании, и я медленно извлекаю предмет. А потом с распахнутыми глазами, разинутым ртом и неимоверным шоком на него смотрю.

Кейдж забирает у меня кольцо, надевает его на средний палец моей левой руки и произносит:

– Это любовный узел. Три переплетающихся кольца символизируют разные выражения преданности. Белое золото мягкое. Оно плавится и прикипает к руке так же, как любящие друг к другу. Желтое золото прочное – такое же прочное, как и любовь, которая противостоит всему, что пытается ее сломить. А розовое золото редкое. – Он заглядывает в глубину моих глаз. – Как и то, что возникло между нами.

Когда я начинаю плакать, на его лице возникает ужас.

– Ох, черт. Тебе не понравилось.

Я падаю ему на грудь и слабо бью кулаком в плечо. Надеюсь, не в больное, но меня слишком переполняют эмоции, чтобы об этом думать.

Кейдж сипло бормочет:

– Извини. Я верну его. Это слишком рано.

Громко всхлипывая, я кричу на него:

– Можешь заткнуться?! Я счастлива!

– О… – Он замолкает, а потом смеется. – Не могу смотреть, когда тебе плохо.

Я плачу в объятиях у него на груди, пока не успокаиваюсь настолько, чтобы взглянуть на него.

Увидев мое лицо, он ласково дразнится:

– Кто бы мог подумать, что такая красивая девушка может так уродливо плакать?

Я фыркаю и вытираю лицо.

– Будешь еще умничать, и я убью тебя на месте.

– Не убьешь. Я тебе нравлюсь.

– Ты ничего. Вроде как.

Снова рассмеявшись, Кейдж притягивает меня к себе и опускает подбородок мне на голову. А потом опять становится серьезным и глубоко, тяжело вздыхает.

– Это клятвенное кольцо, детка, – мягко произносит он. – Это моя клятва тебе, что я – твой. Но…

Его неуверенное молчание заставляет меня поднять взгляд. У меня внутри все сжимается от острого укола паники.

– Но что?

Он гладит меня по щеке, нежно смахивая последнюю слезу большим пальцем.

– Но мы не можем пожениться.

Я закрываю глаза, чтобы он не увидел, что сейчас пронзил мое сердце насквозь.

– Потому что это небезопасно, да?

– Потому что мне не позволено.

Мои глаза распахиваются. Я смотрю в его красивое лицо нахмурив брови.

– Не позволено? В каком смысле?

– Помнишь, я говорил, что моя жизнь мне не принадлежит? Это относится в том числе к женитьбе. И выбору невесты.

Я в шоке высвобождаюсь из его объятий и отстраняюсь, хлопая ртом и не веря своим ушам.

– Ты шутишь.

– Нет.

Судя по выражению лица, Кейдж говорит правду. Он выглядит так, будто пришел на похороны лучшего друга.

– И кто же решает за тебя?

Когда он отвечает молчанием и просто смотрит на меня с тем же похоронным видом, я понимаю – и мою душу пронзает леденящий страх.

– Твой босс решает, – говорю я. – Максим Могдонович.

Срывающимся от горечи голосом Кейдж отзывается:

– Раньше я не придавал этому значения. Считал, что всегда буду один, как и всю свою жизнь. Я даже во сне не мог представить ничего похожего. Никого похожего на тебя.

Холодная, тяжелая действительно обрушивается мне на голову как ушат ледяной воды. Реальные перспективы моей ситуации разворачиваются передо мной с болезненной ясностью.

Я влюблена в человека, который не может жить со мной, не может на мне жениться… Которому, вероятно, однажды прикажут жениться на ком-то другом, и у него в этом случае не будет выбора. Он выполнит приказ, чтобы сдержать свою клятву.

Когда я делаю шаг назад, Кейдж протягивает руку и хватает меня за запястье. Он привлекает меня к себе, берет мое лицо в ладони и хрипит:

– Что бы ни случилось, я всегда буду твоим. А ты – моей. Это не изменится.

– Изменится, если ты женишься на другой женщине! Или ты думал, что я буду делиться?

Я пытаюсь вырваться, но он прижимает меня к себе, обхватив своими сильными руками и крепко удерживая.

– Он не станет искать мне жену. Я нужен ему таким, как сейчас, – сфокусированным, сосредоточенным на деле.

– Но он может, да?

Когда Кейдж не отвечает, мне все становится ясно.

Я смеюсь отвратительным смехом – лающим, полным отчаяния.

– Понятно. Он в любой момент может решить, что тебе нужно жениться на какой-нибудь мафиозной принцессе, чтобы сформировать альянс между семьями. Так вроде работают договорные браки?