Королевы и монстры. Яд

Слоан вытаскивает пробку из бутылки.

– А у тети Слоан есть короткоствольный магнум 375 в ботинке, и он заряжен, так что волноваться точно не надо.

Я шоке.

– С каких пор ты носишь оружие в обуви?

Она как раз наливает себе очередной бокал, но тут останавливается и таращится на меня:

– С тех пор, как отправилась в круиз по Средиземному морю с дюжиной гангстеров.

– Но они должны были защищать тебя!

Слоан фыркает.

– Никто не угадает, когда одному из этих идиотов взбредет в голову, что задета его гордость, и он начнет палить во все стороны. Плюс, если бы кто-то кроме Ставроса вдруг решил распустить руки, мне пришлось бы объяснять понятным для них языком, насколько это плохая идея. Ствол пистолета, наставленный на яйца, – достаточно доступный аргумент для любого мужчины.

Эта девчонка просто потрясающая. Я, черт возьми, люблю ее.

– И откуда ты взяла пистолет?

Она продолжает наливать вино, наполняя сначала свой бокал, потом мой.

– Украла у Ставроса.

– Украла?!

Слоан морщит нос.

– Да он никогда в жизни не заметит. Эти ребята разбрасывают повсюду свое оружие, как обычные люди расставляют по дому тарелки с закусками для гостей.

– Вау. Круиз, видимо, был неслабый.

На ее лице мелькает легкая загадочная улыбка. Она придвигает стул поближе и присаживается.

– Когда-нибудь я тебе расскажу. Но сейчас я должна услышать все грязные подробности о том, чем вы тут занимались с твоим прекрасным Кинг-Конгом. Начнем с анального секса.

Мои щеки вспыхивают.

– Почему ты думаешь, что анальный секс был?

На несколько секунд задержав на мне задумчивый взгляд, она наклоняет голову. Ее улыбка становится шире.

– Твое лицо приобрело особое анальное сияние.

Я тупо смотрю на нее.

– Да такой вещи даже не существует!

– Конечно, существует.

– Ты все выдумываешь! Никто не сияет из-за того, что у него был анальный секс!

С совершенно невозмутимым лицом она отвечает:

– Все так и есть. Это из-за особых фосфоресцентных гланд, которые находятся в сфинктере. Почему, ты думаешь, у меня такой замечательный цвет лица?

Я запрокидываю голову и испускаю тяжелый вздох.

– Понятно. Ладно, кайфоломка, можешь не рассказывать мне о своем потрясающем анальном сексе. Но кое-что ты должна мне сказать.

– Что?

Упершись локтями в стол, она подается вперед и наклоняется поближе ко мне.

– У него же шланг как у племенного жеребца, да?

Теперь наступает моя очередь загадочно улыбаться.

Она ахает от негодования и хлопает ладонью по столу.

– Ах ты, паршивка! Ты не имеешь права держать это в тайне!

Когда в ответ я лишь отхлебываю вина и продолжаю улыбаться, Слоан испепеляет меня взглядом.

– Если не начнешь говорить, я застрелю тебя из ботиночного пистолета. Клянусь, я это сделаю.

– Нет, не сделаешь.

– Назови хоть одну достойную причину.

– У меня до сих пор хранится та твоя фотография, когда тебе впервые поставили брекеты в пятнадцать. Помнишь, это было в период ирокезов и черной помады, когда ты хотела сбежать вместе с цирком шапито, чтобы стать эмо-клоуном? И еще экспериментировала с пирсингом на лице? У тебя тогда были дико милые веснушки.

Она с каменным лицом отвечает:

– Ты знаешь, что это были прыщи. И я хотела стать гуттаперчевым панком, а не эмо-клоуном, блин. А еще ты говорила, что выбросила то фото!

Я мечтательно вздыхаю, как будто погружаясь в воспоминания.

– Каюсь, соврала. Но, уверена, местные газеты будут счастливы разместить архивную фотографию бронзовой призерки конкурса «Мисс Тахо – 2014»…

– 2015.

– В разделе «Стиль жизни». Ты такая популярная преподавательница йоги в наших краях… Сколько у тебя сейчас подписчиков? Четыре тысячи?

– Сорок тысяч. И ты это знаешь, ведьма.

– Ой, а может, они захотят сделать разворот с фотографиями «до» и «после»? Обычно это очень смешно. Кажется, у меня еще осталась стопочка фотографий с лета между пятым и шестым классом, когда родители послали тебя в лагерь для худеющих.

– Ты засранка.

– Я тебя тоже люблю.

Выдержав паузу, она снова поднимает свой бокал.

– Ладно. Ты победила. Я просто продолжу думать, что его хер длиннее моего предплечья.

Я морщусь.

– Я была бы в больнице.

В этот момент Слоан замечает кольцо на моем пальце и замирает. Она смотрит на него с таким ужасом, будто это волосатый тарантул, ползущий по моей руке.

– Что… это… такое?

– Кольцо.

– Да ну на хрен! Ты обручилась, не сказав мне?

Я покручиваю переплетающиеся золотые звенья на пальце и качаю головой.

– Это клятвенное кольцо, – тихо отвечаю я.

Всматриваясь в мое лицо, Слоан подозрительно щурится.

– Клятва состоит в том, чтобы совершить двойное самоубийство?

Я вздыхаю, провожу рукой по лбу и отхлебываю вина. Моджо решает, что настало время вернуться ко сну, и сворачивается клубочком под столом.

– Это не обручальное кольцо, потому что мы не поженимся. Кейдж может вступить в брак, только если ему прикажет босс.

Когда у подруги от шока падает челюсть, я упираюсь взглядом в стол и печально продолжаю:

– И жить вместе мы тоже не будем. Он считает, что это для меня небезопасно. И мы можем видеться только время от времени, когда у него получается вырваться. Настолько часто, насколько можно – но, похоже, совсем не часто… – Я ненадолго замолкаю. – И…

– Господи боже, есть еще что-то?

– Да. – Я делаю еще один глоток вина и глубоко вздыхаю. – Он не может иметь детей. Нет, не так – он не хочет иметь детей и поэтому сделал вазэктомию в молодости.

Повисает тишина.

Когда я поднимаю глаза, то вижу на лице Слоан выражение, которое появляется у людей, страдающих от запора: она обычно так выглядит, когда по-настоящему за меня волнуется.

– Ну и зачем это лицо?

– Я просто надеюсь…

– Что?