Королевы и монстры. Яд

– Тебе нравится, когда я отдаю приказы.

– Только когда мы в постели.

Я представляю ее – связанную, с завязанными глазами, сосущую мой член и раскачивающую бедрами, пока я вожу по ее мокрой киске вибратором. И чуть не рычу от вспыхнувшего желания.

Я понижаю голос.

– Могу дать тебе несколько приказов прямо сейчас. Иди в кровать.

Она ахает и тихо смеется.

– Я бы с удовольствием, но здесь Слоан. Может быть неловко.

– Она вернулась?

– Да. Она порвала со Ставросом… Ну, ты, наверное, уже в курсе.

Не в курсе, но я рад. Это упрощает дело в том случае, если он не соберет деньги для Макса.

– У вас девичник?

– Мы заказали пиццу и открыли пару бутылочек вина… Так что да, полагаю, у нас девичник. А у тебя какие планы на вечер?

Я устало приглаживаю волосы, откидываюсь на подголовник и закрываю глаза. Тихим голосом я отвечаю:

– Было бы здорово зарыться лицом между твоих сладких бедер.

Видимо, она слышит тоску в моем голосе – тоску и отчаянную жажду, потому что ее тон становится обеспокоенным.

– Ты в порядке?

Я честно отвечаю:

– Нет.

Ее голос срывается.

– Что случилось?

– Я кое-что потерял в Калифорнии.

– Что?

– Мое сердце, детка. Мое холодное, мертвое сердце, которое не билось до встречи с тобой.

На какое-то время повисает тишина, а потом Натали произносит:

– Я тебя люблю.

На этот раз я уже действительно рычу. Она только что пронзила мое сердце, и теперь я хренов труп.

– Я не сказала этого, когда ты был здесь, потому что… Ну, в основном потому, что ты велел мне это сделать. Требовал даже. Сам знаешь, каким ты бываешь…

– Скажи еще раз.

– Видишь? Ты требуешь.

– Пожалуйста. Пожалуйста, скажи это еще раз.

Видимо, Натали слышит боль в моем голосе, потому что, когда она произносит следующие слова, вся ее веселая игривость исчезает.

– Я люблю тебя, Кейдж, – торжественно и тихо начинает она. – Я влюбилась в тебя безнадежно. Я думала, что и раньше знала, что такое любовь, но такого со мной никогда не случалось. Свет как будто тускнеет, когда ты выходишь из дома. Мои легкие будто не в состоянии дышать, когда тебя нет рядом. Я… на самом деле я совершенно растеряна. Не знаю, что с этим делать. Я хочу только все время быть с тобой…

Она ненадолго замолкает, но вскоре возвращается к разговору. И пристыженно начинает:

– Извини. Просто нытье. Клянусь, я не хотела, чтобы это прозвучало так… так…

– Идеально, – хрипло говорю я, и мое горло сжимается так же, как и сердце.

Ничего у нас не выйдет. Я не могу быть вдали от нее. Не могу сконцентрироваться. Моя голова забита только мыслями о ней, хотя должна быть сосредоточена совсем на других вещах. Я веду своих людей на войну, но при этом меня слабо волнует, что произойдет.

Ничто больше не имеет значения, кроме нее. Женщины, что заплатит жизнью, если эти два мира столкнутся. Женщины, чья любовь превратится в жгучую ненависть, если она узнает о моей двуличности. Женщины, жить с которой я не могу, но и жить без которой – тоже.

Мы какое-то время молчим, а потом Натали мягко произносит:

– Оно будет здесь, ждать тебя. Твое сердце, я имею в виду. Я позабочусь о нем, пока тебя нет. Но ты должен оказать мне услугу.

– Что угодно.

– Ты должен позаботиться о моем, потому что унес его с собой, когда ушел.

Придя в себя, я шепчу:

– Я приеду, как только смогу. Скажи еще раз, что любишь меня.

Я слышу улыбку в ее голосе, когда она отвечает:

– Я люблю тебя, мой командир. Теперь ты – моя жизнь. Возвращайся скорее.

Я вынужден отключиться, ничего не ответив. Я просто не могу. Ведь впервые с самого детства мне приходится сдерживать слезы.

32 Нат

С того вечера от него три дня нет никаких вестей. Мне хочется позвонить, но каждый раз я останавливаю себя, не успев набрать номер. Он идет на войну, напоминаю я себе. Мужчина занят.

На четвертый день я получаю короткое сообщение: «Ты мне снилась прошлой ночью». Когда в ответ я спрашиваю, про что был сон, Кейдж не отвечает.

На шестой день я уже на стену лезу от беспокойства.

Он умер. Его застрелили. Зарезали. Отравили. Его схватила полиция или ФБР. Что-то пошло катастрофически не так, но теперь я вновь останусь без ответов, потому что никак не смогу узнать, что же с ним случилось.

Пугающе знакомое чувство. Я опять в неведении. Я опять жду.

Снова начинаются занятия в школе. Преподавание приносит приятное облегчение, отвлекая от нездоровой мании, которая охватывает меня дома в одиночестве. Когда проходит две с половиной недели без единой весточки от Кейджа, я начинаю лихорадочно рисовать и за три дня выдаю больше работ, чем за целый год.

К середине января я уже совсем теряю рассудок.

– Просто позвони ему, детка. Это нелепо!

Я лежу в кровати и разговариваю со Слоан по телефону. Сейчас десять часов вечера. Я знаю, что уже не засну, потому что с его уходом у меня это не получалось.

– Уже слишком поздно ему звонить. В Нью-Йорке час ночи.

– Ты идиотка.

– Я не хочу его беспокоить. У него куча дел.

– Ты полная идиотка.

Я кричу на нее:

– Но почему он не звонит мне? Я сказала, что люблю его, а он как-то странно отреагировал и больше ни разу мне не позвонил!

Она сухо констатирует:

– Ты сама не веришь, что он перестал связываться с тобой, потому что ты призналась ему в любви.

Я испускаю тяжкий, горестный и продолжительный вздох.

– Нет. Не верю.

– Так в чем проблема на самом деле?

Я сглатываю и пялюсь в потолок, охваченная ужасом от того, что сейчас собираюсь сказать.

– Просто… дежавю.

– О. – Слоан замолкает. – О. Так, тебе нужно сказать ему об этом напрямую. Уверена, ему даже в голову не приходило, потому что мужчины бестолковые, но ты не должна снова переживать те события. Это жестоко. Позвони ему прямо сейчас и скажи.

– Да?

– Да! Я вешаю трубку. Позвони мне, когда он все осознает и как следует поползает перед тобой на коленях.