Королевы и монстры. Яд

Ощущения непередаваемые.

Кейдж все еще продолжает поглаживать края отверстия, куда меня трахает, и от этого все во мне пульсирует и горит, дрожит и ноет – мне горячо и влажно.

Трясясь, я хрипло произношу его имя.

Он медленно из меня выходит, но потом снова вставляет, внимательно отслеживая ситуацию, хотя я понимаю, что ему до боли хочется ее отпустить и действовать жестко.

Любовь, которую я испытываю к нему в этот момент, огромная и пугающая – внезапный, горячий, неконтролируемый взрыв в моей груди.

Я чувствую, что сейчас мое сердце разорвется на куски, и всхлипываю. Кейдж замирает.

Я умоляю:

– Не останавливайся. Я в порядке, правда.

Он нависает надо мной, опустив руку на матрас рядом с моей головой, и целует меня в щеку. Я чувствую его тяжелое дыхание у себя на лице.

– Скажи, детка. Скажи, чего хочешь.

– Трахни меня. Чтобы я кончила. Скажи, что ты никогда меня не отпустишь, и это правда.

Кейдж тихо рычит, потом снова целует – в щеку, в шею, в плечо.

– Никогда не отпущу.

Он снова толкается в меня.

– Никогда, детка.

Он двигается быстрее. Его голос срывается.

– Никогда.

Потом Кейдж встает на колени и подтягивает меня к себе, чтобы мои связанные руки полностью выпрямились. Я сажусь ему на бедра, а моя грудь нависает над матрасом.

Одной рукой он обвивает меня рукой за талию, другой – хватает за волосы, удерживая, будто на поводке. А потом начинает трахать, спасая нас от страшного и неминуемого кораблекрушения хотя бы на время.

34 Кейдж

Пока тьма за окном спальни медленно становится серой, я наслаждаюсь своей новой любимейшей вещью на свете: смотрю, как Натали просыпается в моих объятиях.

Она со вздохом ворочается. Ее голова лежит у меня на плече. Я глажу ее волосы и легко целую в губы. Ее ресницы дрожат, потом приподнимаются, и когда я смотрю в эти потрясающие серо-голубые глаза, мое сердце разрывается от счастья.

Натали шепчет:

– Ты пялился на меня, пока я спала.

– Точно.

Скрывая улыбку за недовольным ворчанием, она говорит:

– Жуть.

Я снова ее целую, наслаждаясь ощущением ее мягких губ на моих губах.

– Не мог устоять.

– Я тебе нравлюсь, да?

С серьезнейшей убежденностью я заявляю:

– Я мечом выкошу все армии мира, если попросишь.

Она морщит нос.

– Это совершенно необязательно. – Повисает пауза. – У тебя вообще есть меч?

– Много, но все огнестрельные.

– Ага. Попался.

Мы улыбаемся друг другу.

Рай на земле не был бы таким чертовски безупречным, как этот момент.

Она потягивается рядом со мной, выгибая спину как кошка, все ее мышцы напрягаются, а потом она со счастливым вздохом снова устраивается поудобнее, крепче прижавшись к моей груди.

Я зарываюсь лицом в ее волосы и резко шмыгаю носом, как какой-то неприкаянный наркоман.

Ее смех звучит мягко и очень мило.

– Мне нужно послать благодарственное письмо компании-производителю моего шампуня.

– Дело не в шампуне, – говорю я охрипшим голосом. – Это ты. Ты изумительна. – Я вдыхаю аромат ее шеи. – От запаха твоей кожи у меня приход.

Она скользит рукой по моей шее и запускает пальцы в волосы, все еще ласково посмеиваясь.

– Ты слушал слишком много песен про любовь.

А потом мы целуемся. Медленные, нежные поцелуи с каждой следующей секундой становятся все горячее.

Она прижимается ко мне грудью. Я впиваюсь пальцами в изгиб ее бедра и притягиваю ее ближе к себе.

– Болит? – спрашиваю я, переместив руку на ее ягодицу.

– Да. Повсюду. Мне нравится.

Я вздыхаю, кровь приливает к члену. Я шепчу:

– Ты чертовски милая. Так мощно подо мной кончила.

Она дразнится:

– Насколько я помню, у тебя самого был довольно интенсивный оргазм.

– Я видел звезды.

– Ты рычал как лев.

– Да. С тобой я и чувствую себя львом. Ты околдовала зверя, и теперь он ходит за тобой по пятам.

– Околдовала, значит… Ты гуглил слова про любовь. Мне нравится.

Целуя ее в шею, я провожу ладонью по ее заднице, бедрам, бокам и спине, запоминая каждый изгиб. Ее тело гладкое и нежное, мягкое и податливое… Хочу съесть ее целиком.

Натали шепчет:

– Ты рычишь, Симба.

Я игриво кусаю ее в шею. Мой член пульсирует.

Но время уже вышло.

Когда я тяжело вздыхаю ей в ключицу, она понимает.

– О нет. Так скоро?

Разочарование в ее голосе загоняет кол мне в сердце. Я переворачиваюсь на спину и усаживаю ее на себя так, как мне нравится: чтобы мы были грудь к груди, живот к животу, бедра на бедрах.

С болью в сердце я признаюсь:

– У меня довольно долго не будет возможности вернуться.

– Насколько долго?

Я колеблюсь, но должен сказать правду.

– Наверное, месяц.

Она долго молчит, а потом шепчет:

– Двенадцатого февраля у меня день рождения.

– Я знаю.

– Это примерно через месяц. Может быть?..

– Да. Обещаю.

Часть напряжения покидает ее тело. Кротким тихим голосом Натали произносит:

– Хорошо.

Мое сердце разрывает еще один кол, только теперь он вонзается снова и снова.

Мы тихо лежим, прижавшись друг к другу. Наше дыхание синхронизируется. На улице птицы начинают петь прекрасную, печальную песню расставания.

Господи. Я схожу с ума.

Боль расползается в моей груди, а в горле встает ком.

Спустя довольно долгое время Натали шепчет:

– Я хотела спросить тебя – а что случилось с Крисом? Я уже несколько недель не видела его у своего дома.

– Он проснулся и нашел отрубленную лошадиную голову у себя в кровати..