Коронованный наемник
Шрифт:
– Непременно передай, – кивнул король, но тут же настойчиво вернулся к прерванной теме:
– Гвадал, знаешь ли ты мое отношение к Чернокровому племени?
– О да, – нарочито небрежно отозвался Сармагат, – и я готов только восхититься тем стоицизмом, с которым ты переносишь пребывание в моем вертепе.
– Не иронизируй, – жестко оборвал эльф, – я сейчас не пытаюсь тебя уязвить. Ты не слышишь меня, упрямо уцепившись за свою гордость, а меж тем я вовсе не посягаю на нее! Гвадал, я неделю живу в логове исконного врага, чьим единственным предназначением я всегда считал поголовное и беспощадное истребление. Но я легко проживу здесь и еще, как бы ни раздражали меня неприязненные взгляды твоих бойцов, их злобные лица и несуразные одеяния. Неужели после шести тысяч лет я в один день переменился и стал терпимее? Балрога с два! Просто этот штаб возглавляешь
– Трандуил… – Сармагат нахмурился, словно от головной боли, – не будь восторженным юнцом. Ты счастлив, а счастье и золу раскрасит в лепестки асфоделей.
Король ударил кулаком в скалу:
– Морготов олух, да оставь же притворство! Хорошо, объясни мне другое. Твои подданные вовсе не в восторге от гостящих в штабе эльфов. Однако мы здесь в безопасности. Я не могу ошибаться на этот счет, никакое счастье не может застить мне моего чутья к запаху беды! Почему ни один из орков ни разу не посмел проявить ни тени враждебности, хотя само мое присутствие здесь – плевок на все их принципы и убеждения?
– Потому что командую здесь я! – припечатал Сармагат, – и мои приказы не подлежат никаким сомнениям, чего бы они ни касались! Тугхаш много месяцев входила в этот штаб в мужском платье, и весь мой гарнизон называл ее «парень» или «милорд», уже в зависимости от ранга. Но стоило ей снять доспехи и облачиться в блио – это тоже приняли как должное. Не сочти за пустую похвальбу, но для многих здесь я почти божество. И если юноша вдруг обратился девой – это просто моя воля! Они сотнями гибли в схватках с гоблинами, примитивными тварями из недр каменистой земли! Они умирали от голода, чахли от солнца! А ведь их предки наверняка были подобны нам… Я за жалкие двадцать лет превратил с трудом выживающее племя в народ, господствующий на Восточных отрогах гор. Не великим чудом, не страшными жертвами – просто знаниями, которых им не хватало! И теперь они идут за мной слепо и преданно. Я орк и вождь орков! Оставим этот бесполезный разговор, Трандуил!
Но король примирительно вскинул ладони:
– Погоди. Мы затеяли жаркий спор, толком не разобравшись, что пытаемся друг другу доказать. Я не пытаюсь принизить тех, кого теперь ты считаешь своим народом, что бы я сам ни привык думать о них. Я лишь прошу тебя, не будь категоричен к себе. Гвадал жив. Прежний Гвадал, лидер, политик, обладатель огромного ума и щедрого сердца! Он жив, как бы ты не отрицал его. Не убивай его, брат. Его будут горько оплакивать, поверь.
Трандуил более ничего не прибавил, молча подняв глаза к хрустальному черному куполу. Но Сармагату не нужно было пояснений. Ему казалось, он понял эльфа.
Они долго стояли рядом, ни слова не говоря, каждый занятый своими размышлениями. Потом Сармагат медленно повернул голову:
– Почему ты затеял этот разговор? – прямо спросил он. Лихолесец ответил не сразу. Потом из-под капюшона вырвалось облако пара – король глубоко вздохнул.
– Помнишь ту ночь, когда ты рассказывал Леголасу о событиях после нашей схватки у Круглых холмов? Ты упомянул тогда одну женщину. Жену главы твоего клана.
– Эльду? – удивленно переспросил Сармагат.
– Да, – отрубил король, – а теперь вспомни, как звали безумца, что напал на тебя по пути к Плачущей Хельге. Ты слышал его имя.
Орк на миг сдвинул брови:
– Рималл, – протянул он, – погоди, так это…
– Верно, – отозвался Трандуил, – Эльдой звали его сестру, вышедшую замуж за Даэмила из Серых Гаваней. Около полутораста лет тому назад Даэмил погиб, и Эльда вернулась в Лихолесье, раздавленная горем. Едва ли ты помнишь те события, ты тогда мало времени проводил на родине, это были неспокойные годы.
Эльда стала затворницей и не появлялась при дворе. Но прошло лет двадцать, и она, так и не сняв траурных лент, собралась в Валинор. Меня удивило тогда, отчего она не решилась на это сразу после гибели мужа. Я сам поехал проститься с нею. И вот тогда-то и заметил странность, хоть и не придал ей значения. Эльда, собираясь в путь, выглядела просветленной и утешенной. Она вдруг словно отряхнула терзавшую ее боль, расцвела, она почти пела. Многие счастливы, отбывая за море… Но меня потряс вид Рималла. Он был чернее ночи, глаза опухли, как от долгих слез, и в них была такая бездна
неизбывного горя, будто сестра собиралась не в благословенный край, а прямиком на казнь. Эльда уехала. До границ Лихолесья ее провожали многие, но дальше Рималл вызвался сопровождать Эльду в одиночку, пояснив, что отъезд сестры горек ему, и он хочет напоследок побыть с нею наедине. Он вернулся нескоро, с несколькими едва залеченными ранами и совсем другой. Холодный, будто каменный. Сразу приступил к службе, хотя Леголас не раз говорил мне, что Рималла что-то терзает. Однако прошло время, он успокоился, и все забылось. Но теперь мне кажется, друг мой, что это не весь гобелен, а лишь кусок его.Сармагат потер лоб:
– Сигвур ничего не рассказывал о воссоединении с женой. Я знаю лишь от Тахры, что он долго не решался подать весть о себе, ведь его считали погибшим, но все же не выдержал и решил рискнуть. Эльда не делает секрета из того, что для родных она – безутешная вдова, отбывшая в Валинор. Она очень поддержала меня на первых порах… Не могу и передать, как отогрелось сердце, когда я увидел в селении клана давно знакомое лицо. Тахра упомянула, что Эльду Сигвур привез раненной. Но в клане об обстоятельствах прибытия никого не расспрашивают, таков наш негласный этикет. Стало быть…
– … Стало быть, Рималл знал, куда и к кому в действительности собралась сестра. И, полагаю, попытался не допустить этого единственным возможным способом: убить зятя-переродка. Не знаю, что произошло далее, но думаю, что Эльда прикрыла Даэмила от стрелы брата, тот же в свою очередь постарался отплатить шурину за вероломство. Это объясняет, почему орки-переродки – предмет столь яростной одержимости Рималла.
Сармагат покачал головой, хмурясь:
– Вот почему Сигвур не слишком меня отговаривал от моей затеи. В нем тоже говорила обычная жажда мести. Как ты собираешься поступить с Рималлом?
Трандуил задумчиво ответил:
– Не знаю. По правде говоря, мне трудно его винить. У нас с ним не так уж мало общего. К чему его карать? Кому станет лучше? Его душа изранена. Рималлу нужно не наказание, а утешение. Думаю, именно ему стоит покинуть Средиземье и уйти на запад.
Сделав паузу, Трандуил добавил:
– Но все это было сказано не к тому, брат. Любая одержимость, даже самая благая, способна сломать множество жизней, Гвадал. А иногда всего одну – но самую важную.
– Ты прав, – ровно отозвался орк. Помолчав, он повернулся к эльфу:
– Когда вы с сыном собираетесь в Лихолесье?
Король неопределенно пожал плечами:
– Не сразу. Леголас хочет съездить в Тон-Гарт, повидать Йолафа, да и мне нужно посетить столицу, я даже не поблагодарил коменданта за все его старания.
Сармагат же спокойно стянул на груди плащ:
– Пойдем к огню, Трандуил. Звезды хороши, но холод адский…
… Камрин задумчиво сидела у камина, глядя в его жаркое нутро. Ею владела отчаянная усталость, граничащая с апатией. Почти год она балансировала на струне над пропастью, рисковала, лгала, изворачивалась. И вот все было позади, можно было перевести дух, и девушку одолел полный упадок сил. Все эти долгие, тяжелые, опасные месяцы она знала, за что сражается, чего хочет, чему противостоит, и каждый день был наполнен смыслом, разбит на короткие, слишком короткие минуты, и некогда было смотреть вдаль. Борьба окончилась блистательной победой. И Камрин поняла, что струна оборвалась под ногами, и она падает в бездонную пустоту, лишенная опоры и утратившая цель. Сармагату больше не нужна ее помощь. Не нужна ее смелость и преданность. Он расплатился с мрачными призраками прошлого, обрел мир с собою и может продолжать жизнь так, как пожелает. Но он не раз говорил ей, что в конце – в самом конце – он отпустит ее, и ей предстоит идти своей дорогой. Да, бывало, что он в чем-то лгал ей, что-то утаивал, порой искажал истину. Но только не в этом. Тут он всегда был безупречно и беспощадно искренен. Что ж, она ведь ждала этого дня, верно? Она жаждала этой победы, она боролась за нее, не зная страха, и была вознаграждена. Война окончена. Все, кого она любит, живы. А многие даже счастливы. Йолафа ждет любимая женщина и комендантские лавры. Эрсилию – замужество и престол. Сармагата – желанный покой. Эльфов – возвращение на родину. И только ее ничего и нигде не ждет… Видимо, снова все придется начинать заново. Эру, ей всего-то неполных девятнадцать лет, жизнь едва начинается. Но сейчас на плечах лежало тяжелое, душное бремя, и Камрин казалась себе глубокой старухой, с бессильной усталостью глядящей в завтрашний день.