Коронованный наемник

– А ради кого все это, Йолаф? Кому вы служите в действительности?

Рыцарь долго молчал, а потом нахмурился:

– Не так должен отвечать рыцарь на подобный вопрос, принц. Но я устал врать всем подряд и придумывать всему достойные названия. Думаю, вы многое слышали обо мне и моих разногласиях с князем. Я служу лишь одному человеку в мире. И все мои гнусности, предательства и прочая галиматья – ради этой единственной цели. Я служу Эрсилии, и ради любви к ней все больше становлюсь тем, кто мало достоин взаимности.

Леголас прикусил губу, больно впиваясь клыками в кожу. Эрсилия? Прямодушная и безрассудная княжна? Девица, что ночью смело пришла в его опочивальню и едва не соблазнила его? Однако ему ли судить, кто и почему достоин любви.

– Йолаф, – медленно произнес он, – простите, если, начав задавать бесчисленные терзающие меня вопросы, я суну нос не в свои дела. Но я изнемогаю от этой слепоты. Объясните на милость, почему вы покинули гарнизон? В столице ходят слухи, что вы ушли, оскорбленные отказом княжны, но я же не лавочник, чтоб верить подобному вздору. Вы не могли изменить сюзерену из мелочной мести его дочери. И уж конечно, гвардия не пошла бы вслед за вашим уязвленным самолюбием. Все намного глубже и серьезней, верно?

– Бросьте этот такт, принц, спрашивайте, о чем хотите. Вам слишком солоно пришлось в нашем проклятом углу, вы, как никто, имеете право задавать вопросы, – рыцарь откинулся назад, опершись о стену спиной, и потер небритое лицо ладонями. – Конечно, мои подчиненные послали бы меня к Морготу, вздумай я поднять мятеж из-за такой безделицы. Нет, Леголас. Я покинул столицу под давлением того, кто хотел оставить княжество без защиты. И я не мог ему противиться. Он держит в руках судьбу княжества, в его власти навсегда ввергнуть Ирин-Таур в хаос и террор. Более того, судьба Эрсилии и ее надежда на спасение – тоже одна из карт в его колоде. Вы понятия не имеете, каких трудов мне стоило поднять эту смуту и увести за собой гарнизон. Но он весьма… наглядно показал, что не шутит. И мои соратники дрогнули и разделили со мной мой позор.

Лихолесец подобрался, словно ощутив запах дичи. Неужели сейчас хоть какие-то темные углы нальются светом? Но что за беда нависла над княжеской дочерью? Всегда озабоченная тревогами крестьян и хворями отца, Эрсилия никогда не упоминала, что ей грозит опасность… Более того, она никогда не отличалась особой осторожностью.

– Послушайте, друг мой, – Леголас старался говорить без нажима. Он видел, что откровенность нелегко дается собеседнику, и боялся спугнуть его внезапное доверие, – давайте я не стану лезть вам в душу. Я не судья и уж точно сам не безупречен, чтоб оценивать правоту других. Мне не хотелось бы бередить ваши раны или уязвлять ваше достоинство. Я лишь хочу понять, кто вогнал княжество в царящий здесь мрак и чего он хочет. А поняв, какую роль играете вы в этой круговерти, я, быть может, смогу вам помочь. Вы сами видите, я уже не тот, что прежде, но болезнь не лишила меня ни сил, ни энергии, ни смелости.

Йолаф внимательно взглянул в глаза лихолесцу, и Леголас почувствовал, что тяготы не поколебали твердости духа этого человека.

– Нет, принц, сейчас вы не можете мне помочь. Но, быть может, я смогу помочь вам. И тогда мне удастся, если не спасти Ирин-Таур, то хоть дать ему надежду.

Леголас медленно кивнул:

– Благодарю вас.

Йолаф помолчал, все так же глядя собеседнику в глаза, а затем негромко произнес:

– То, что я расскажу вам сейчас, известно лишь четверым. Мне, князю, моему врагу… и еще одному человеку. Поклянитесь, что сохраните это в тайне.

– Клянусь, – коротко отсек Леголас, и рыцарь продолжил:

– Вы видели сегодня некое существо… Вы видели также, что я опекаю его. Вы должны узнать, кто это… Вернее, кем было это… создание.

Лихолесец не ожидал, что Йолаф начнет с сегодняшней сцены, доселе считая себя не вправе расспрашивать рыцаря об оборотне, столь явно ему дорогом.

Йолаф же снова запнулся, а потом раздельно и отрывисто проговорил, словно прыгая с моста в ледяную воду:

– Это чудовище – Эрсилия, моя несчастная невеста.

Его слова упали в пространство, оставив за собой плотную, густую тишину. Леголас облизнул губы, зачем-то повернул кружку ручкой в другую сторону:

– Так. Я видел княжну совсем недавно, и она была в полном здравии.

Рыцарь не отвел взгляда:

– Вы видели не ее.

– Допустим… Но если Эрсилия…здесь, кто же сейчас находится в Тон-Гарте?

– В замке – Камрин, моя сестра.

В очаге дымно потрескивали сыроватые дрова, нарушая тишину. Наконец молчание стало бессмысленным. Леголас залпом допил вино:

– Простите, Йолаф. Признаюсь, вы ошеломили меня. Но теперь прошу вас, расскажите мне все с самого начала, я совершенно запутался.

Видимо, рыцаря тяготила необходимость этого сложного признания, потому что теперь казалось, что гнетущее его напряжение схлынуло. Тоже налив себе вина, Йолаф начал:

– Я не знаю, известно ли вам о судьбе моей сестры… Кэмми была лучшей подругой Эрсилии. Я… ммм… снискал...– Йолаф безнадежно покачал головой, – не буду вертеть словами, княжна увлеклась мною, когда я был сумасбродным гвардейцем, едва начавшим командовать сотней, а она – невзрачной девочкой. Князь был в ярости и немедленно отослал меня к балрогам на рога, якобы охранять границы, а по сути, подальше от Тон-Гарта. Но Кэмми чувство Эрсилии показалось безумно романтичным. Она у меня отчаянная, никогда ничего не боялась и часто навещала меня на месте службы, несмотря на мои протесты. С ней все чаще приезжала и княжна… Не стану долго разглагольствовать, Эрсилия, хоть и казалась мне сущим ребенком, была прелестна. Она была чистым, нежным существом, столь бесхитростным в своей привязанности ко мне, что даже мои солдафоны никогда не опускались до зубоскальства над нею. Я же относился к ее чувствам смешанно. Она была слишком юна, и я отчаянно боялся ранить ее, а втайне гордился тем, что из всех болванов в мундирах она выбрала меня.

Словом, наши встречи продолжались, пока в один проклятый день по пути в мой лагерь девушек не атаковал орочий отряд. Это было странно, орки старались поддерживать с княжеством мир, и доселе мы опасались лишь варгов, живших тут с незапамятных времен. Мы с моими бойцами подоспели почти сразу, княжну удалось отбить у мерзавцев, но Камрин в разгар боя они увезли. Мы пытались преследовать их, однако, как вы, наверняка, заметили, кони не могут тягаться с варгами в скорости и маневренности.

Леголас молча слушал. Пока что почти все рассказанное было ему известно, но этого рассказчика нужно было выслушать, не перебивая.

– Дальше был сущий кошмар. Я разыскивал сестру, но нашел лишь ее одежду и пряди волос у кострища с обгоревшими останками, а князь не позволил мне организовать карательную экспедицию, боялся, что развяжется война. Эрсилию отослали с матерью в Итилиэн. Я так и не смог смириться с потерей Кэмми, я тосковал по Эрсилии, мои отношения с князем все больше разлаживались, я выпивал, буйствовал, словом… тот период не делает мне чести. Через два с лишним года Эрсилия вернулась, и я, невзирая на запрет князя, выехал ей навстречу. Леголас… – Йолаф стиснул зубы, глядя куда-то поверх плеча лихолесца, – мы ожидали встретить свиту княгини едва ли дальше пяти лиг от столицы. Мы уезжали все дальше, недоумевая, почему она задерживается. Наконец мы достигли места их последней остановки. И застали лишь поляну, усеянную телами. Княгиня, Эрсилия и их свита остановились на отдых у ручья, куда ходят на водопой варги. Как долго я не мог забыть остановившийся, беспомощный взгляд княгини и растерзанные клочья багровой парчи на ее груди… Но среди всех убитых мы так и не нашли Эрсилию. Отправив тела в замок со своим отрядом, я в одиночку пустился прочесывать лес. Я плохо понимал, на что надеюсь, но я уже потерял Кэмми, и на сей раз не собирался отступать. Двое суток спустя я углубился в лес почти до самых гор. А еще через день угодил в орочью засаду и попал в плен. Меня сразу поразило, что орки вели себя не агрессивно, относясь ко мне, скорее, как к равному, нежели к врагу. Я был доставлен в горы, где предстал перед неким вождем, по имени…

– …Сармагат, – машинально обронил Леголас, и брови Йолафа дрогнули:

– Вы уже знаете об этом ублюдке? Что ж, тем лучше… Да, так я впервые встретился с Сармагатом. Он принял меня, как почетного гостя, но я ощущал, что это, скорее, ирония. На следующий день он сообщил мне, что у него есть для меня важные новости, и моя дальнейшая судьба зависит от того, как именно я сумею ими распорядиться. Не стану тянуть... Эрсилия была у Сармагата. Ее, смертельно напуганную, но почти невредимую, нашел у ручья некто Таргис, что заведует в свите Сармагата верховыми варгами. Он спас ее, отогнав зверей, но… Эрсилия была заражена. Я слыхал о Волчьем безумии и прежде, хотя ни разу не видел недужного. Поначалу я не поверил вождю, но тот… Он показал мне одного несчастного, сидящего в зарешеченном закутке… Леголас, я кое-чего повидал на своем веку, но клянусь, в жизни не видел ничего страшнее… Сармагат же, оставив свою показную любезность, коротко и четко изложил мне суть дела. Эрсилия пала жертвой Волчьего безумия, и ее будущее я только что увидел. Сармагат владеет секретом исцеления этой хвори, но за этот секрет я должен буду выполнить ряд его условий. Они заключались в следующем: я оставлю Эрсилию у него, а сам привезу в Тон-Гарт другую девушку, что выдаст себя за княжну. Сам я должен буду разжечь в войске бунт и увести из столицы возможно больше солдат, оставив Тон-Гарт беззащитным. Далее же от меня требовалось скрываться в лесах, как подобает мятежнику и преступнику, и сохранять полный нейтралитет вне зависимости от происходящих в княжестве волнений. Иначе Эрсилию ждет смерть, а Волчье безумие начнет бушевать в княжестве, пока оно не станет самым гиблым местом Средиземья, населенным ордами чудовищ. Думаю, вы догадываетесь, что я ответил Сармагату.