Коронованный наемник

Сарн молчал, стоя под перекрестьем трех внимательных взглядов. Потом медленно выдохнул и оглядел соратников:

– Я не знаю, что вам сказать, братья. Леголас и сам не хотел всего мне рассказывать, – эльф запнулся, чувствуя, как ступает на тонкий лед лжи, – но те несколько дней он провел у некого, то ли лекаря, то ли чародея. Чародей этот был убит у него на глазах, а в той схватке Леголас получил несерьезную рану, почти царапину. Вероятно, стрела была отравлена. Леголаса терзает болезнь, что проявилась не сразу. Он слаб, страдает болями и видениями. Наша лекарская волшба не помогает от этой хвори. Обращаться к государю Леголас почему-то отказывается. И я не знаю, в чем мой долг, братья. Исполнить приказ, но рискнуть его жизнью? Или же действовать на свой страх и риск, не зная, каковы могут быть последствия?

Снова повисла тишина, а затем Элемир вжал ладони в столешницу, словно подводя итог.

– Что ж, если мы не знаем, что нужно делать – будем делать то, что кажется разумным. Завтра я поеду в форт Рингара, погляжу, что там творится. А потом, братья, все впятером в Тон-Гарт отправимся. Разберемся, что к чему. Валар нам в помощь.

Больше о тревогах последнего времени за столом решили не говорить, но Сарн весь вечер оставался молчалив и задумчив, внутренне терзаясь сомнениями, не нанес ли он сегодня Леголасу большего вреда своими попытками выиграть время, которого у друга могло и не быть…

Утро было на удивление солнечным. Выпавший за ночь снег скрыл вчерашние следы, и поляна перед фортом у скал расстилалась искрящейся скатертью, местами лиловой, местами нежно-розовой в ранних лучах еще низко стоящего солнца.

Ворота форта со скрежетом распахнулись, выпуская множество конных и пеших: в лес собирались охотники и лесорубы, а Элемир, снова сопровождаемый несколькими вооруженными крестьянами, направлялся в форт Четырех холмов, возглавляемый Рингаром.

– Мы обернемся дня через два, – Элемир хлопнул Сарна по плечу, – кони вскачь не пойдут, всюду снег. За себя я в форте оставил Эссила, подождут, пусть теснота в крепостях, зато бойцов вдвое. Как вернусь – мигом тебе гонца вышлю. А там и к командиру поспешим.

– Береги себя, – Сарн пожал руку десятнику, вскинул, было, ладонь, чтоб закрыли ворота, но тут на поляне послышался нарастающий гул голосов, а кто-то звонко и отчетливо крикнул:

– Принц приехал! Эй! Его высочество пожаловали!

Элемир встрепенулся, привставая на конской спине, а Сарн почувствовал, как внутри сворачивается ледяная пружина, а душу затапливает горячий поток радости, настоянной на страхе. Итак, Леголас решил перестать скрываться?.. Какой он теперь?.. Зачем приехал?..

Но все эти вопросы должны были немедля обрести ответы, и десятник бросился вперед, бесцеремонно прокладывая себе путь сквозь толпу.

Да, это был Леголас. Он стоял у противоположного края поляны, глухой капюшон закрывал лицо, руки прятались в перчатках с широкими раструбами, но ничего не изменилось в по-прежнему статной фигуре и прямой осанке. Кто-то приветственно махал руками, кто-то торопливо направился к принцу, но Леголас уже сам широко шагал к воротам форта.

– Не ждали, братья? – его голос прозвучал тепло и радостно, и только Сарн уловил в нем потаенную ноту неуверенности. Элемир уже спешился и тоже пробирался к командиру, крича издали:

– Леголас! Живой! А Сарн-то, мерзавец, страху нагнал, темнил чего-то, мол, хворает наш принц! Да разве нашего принца хворью скрутишь!

Подойдя вплотную, Элемир крепко стиснул руку Леголаса, а принц меж тем ободряюще и вкрадчиво сжал плечо подошедшего Сарна.

– Правду говорил, – усмехнулся Леголас, – подцепил я в лесу какую-то дрянь, на ногах, почитай, две недели не стоял. Вон, лицо и руки показать стыдно, фонарь на себя качнул, маслом ожегся. Но не обо мне речь, Элемир, других забот полно. Я все о фортах уже знаю. Четыре Холма был атакован первым, еще три дня назад. Рингар отбил атаку, но гарнизону пришлось покинуть форт, орки добили несколько раненых варгов и бросили трупы в единственное в округе озеро, Четыре Холма лишился питьевой воды. Сейчас они идут в Тон-Гарт.

Гул на поляне усилился, стоящие рядом передавали по цепочке слова принца, все больше народу выходило из форта, присоединяясь к толпе. А Леголас повысил голос, отступая на несколько шагов:

– Гарнизон Скального форта, защитники Зеленой Пасти, слушайте меня! Форт придется оставить, в нем не хватит ни места, ни боеприпасов, ни продовольствия на два гарнизона!

Ропот обратился в шум, но принц поднял руку, и снова установилась тишина.

– Элемир, отправляйся в свой форт. Вы тоже должны уйти, сейчас, пока не поздно, ибо атаки непременно будут повторены. Как только будут разрушены все пять фортов – враг пойдет на Тон-Гарт. Мы не можем ждать.

На сей раз унять шум уже не удалось, поляну сотряс шквал воплей и угроз – в Тон-Гарте почти у всех крестьян были укрыты семьи.

– Леголас! – громко окликнул Эртуил, но гвалт перекрыл его голос, и десятник оглушительно ударил рукоятью меча о стоящий у самых ворот котел. Раскатившийся звон снова заставил крестьян приглушить крики, и Эртуил продолжил, – а откуда эти сведения?

Леголас коротко качнул головой:

– Достаточно того, что они верны. Как они были добыты – долгая история. Начинайте сборы, я должен вернуться в столицу.

– Да неужели, милорд! Мы не спешим, недурно б послушать твою лживую байку! – вдруг взлетел над толпой надтреснутый голос, и шум, как по волшебству, прекратился. Ирин-таурцы и эльфы замерли, словно пораженные общим мороком, и только Леголас обернул скрытое капюшоном лицо в сторону крика:

– Выйди сюда! – ровно проговорил он, но в спокойном голосе прозвучал отдаленный гром, – выйди и повтори свои слова.

– А я и не думал скрываться, – послышалось в ответ, – я не из тех, кто прячется под капюшоном и лжет в лицо тем, кого зовет друзьями.

В толпе поднялось волнение, и вперед вышел худой, сутулый крестьянин. Рыжеватые космы свешивались из-под шапки на бледный, побитый оспинами лоб, блекло-голубые глаза горели неприкрытой, жгучей ненавистью.

– Паэн? – Эртуил шагнул вперед, – ты что за дичь несешь, совсем ума решился с горя…

– Погоди, Эртуил, – Леголас повел рукой, – он хочет что-то сказать? Пусть скажет.

В тишине был слышен лишь скрип снега под ногами Паэна. Выйдя вперед, он встал прямо напротив принца и вскинул голову:

– Спросите его, какого балрога он лицо прячет.

– Спросили уже! – донесся из толпы возмущенный рык сапожника Ледона, – сказано тебе, маслом ожегся, чего тебе еще?

– Как же, маслом! – Паэн оскалил желтоватые зубы, – промеж нас девиц нервных не видать. Давай, милорд, покажи свои ожоги. Али стыдно?

– Что тебе за дело до моих ожогов? – Леголас не повышал голоса, – я тебе не невеста, чтоб покрывало с меня срывать. Если нечего больше сказать – пошел прочь.

Отрезав это, Леголас властно вскинул руку, указывая Паэну на форт, а крестьянин молниеносно рванулся вперед и сорвал с руки принца перчатку…