Корпус Вотана (Недомаг-мажор)

Перед отбоем роту навестил новый начмед, капитан Леон Леманн — рыхлый блондин с блеклыми рыбьими глазами. Бегло осмотрев построенную по этому случаю роту, проверив у каждого пульс, посмотрев язык и выдав каждому по пять драже поливитаминов, доктор занялся главным пациентом.

Ярославу пришлось вытерпеть все: три способа проверки температуры (хорошо, что осмотр проводился без свидетелей, в канцелярии роты), измерение давления, постукивание молоточком, свечение в глаза и даже забор крови из пальца! Потом Леманн задал кучу глупых вопросов, попросил подробнее рассказать о снах. На что Вотан до жути боявшийся любых уколов, а тем более процедур с кровью, заявил, что ничего нового про сны рассказать не может и посоветовал доктору засунуть “свои фрейдийские штучки” туда, куда это мог порекомендовать и сам основатель психоанализа.

Начмед похвалил Ярослава за начитанность и посоветовал не грубить врачам, у которых в инструментарии есть не только анкеты, но и кружка Эсмарха, в просторечии известная как “клизма”.

Проглотив горсть таблеток с валерианой, Ярослав завернулся в одеяло и уснул.

Он поднимался по лестнице внутри башни. Стены из грубого камня были покрыты светящимся мхом, внизу башни клубилась тьма и раздавались тяжелые, лязгающие, как будто у обутой в железные сапоги гигантской сороконожки, шаги. Знакомое притяжение ясно дало понять Ярославу, кто идет вслед за ним. Преодолевая сопротивление он двинулся наверх. Казалось, лестница бесконечна. Шаг за шагом, с колотящимся от ужаса сердцем, мальчик преодолевал ступеньку за ступенькой.

Ярослав оказался на плоской вершине сторожевой башни, окруженной густым туманом. Выхода не было. Вдруг мальчик почувствовал, жжение за пазухой. Это была книга. Он взял ее в руки и вдруг оторвался от пола и взмыл ввысь! Внизу раздался рев разочарования.

Сначала полет походил на вис на турнике, когда подтянуться не можешь, ноги тянут к земле, а руки начинают предательски дрожать. Но по мере ускорения, притяжение земли исчезло. Ярослав испытал некоторое облегчение, он не знал, умеет ли Мордрейк летать? Книга поднималась все выше и выше. Вот уже внизу оказался туман, и появилось Солнце. Гримуар летел точно на огромное облако, на вершине которого переливалась всеми цветами радуги еще одна башня.

В лучших традициях сказок Ярослав влетел прямо в окно и оказался в огромном зале перед тремя великанскими каменными тронами.

На одном сидел юноша в зеленых одеждах, золотом шлеме со скучающим выражением лица. Ярослав на мгновение встретился с ним взглядом и почувствовал такую невероятную тысячелетнюю тоску, что немедленно захотел умереть, пусть даже в пасти Мордрейка.

Второй трон занимал мужчина средних лет, с длинными волосами и бородой, одетый в драгоценные меха и в грубой работы золотой короне на голове.

А на третьем троне сидела молодая женщина, одетая в длинное платье, словно сотканное из света. Описать ее лицо невозможно, ибо оно постоянно менялось. С уверенностью можно было сказать, что это были самые прекрасные лица, которые когда либо видел смертный.

— И это мой потомок?! — Возмутился бородатый мужчина. Голос его был подобен реву труб духового оркестра Корпуса перед репетицией.

— Твой, твой, даже не сомневайся. — Подтвердил юноша, делая вид, что невероятно увлечен созерцанием ногтей.

— Судя по тому, что он приходит не как приличные люди через дверь, а через окно, в нем немало и твоей крови, Локи Лафейсон.

— Локи, Эйрлинг! — Немедленно прекратите! У вас впереди целая вечность, чтобы выяснить, кто хуже. — Голос женщины был грудным, певучим и чарующим. — Между прочим, мы говорим и о моем праправнуке!

— Прости, прекрасная Фрея, видимо, я стал близорук за последнюю тысячу лет, — В руках Локи появился двойной лорнет, — Но в упор не вижу в этом мальчишке твоей красоты.

— Мало кто способен оценить истинную красоту души! — Заявил уязвленный Ярослав.

Все трое засмеялись.

— Вот теперь узнаю своего внука. Дерзить богам — неслыханная смелость! — Вынес свой вердикт Эйрлинг

— Ну, положим, богов здесь двое, а ты, мой дорогой племянник — полубог. Но сказать дерзко и в то же время мудро — мое наследие.

— А я не какая нибудь потаскушка Афродита, прыгающая из постели в постель. Мои дары раскрываются постепенно и только у тех, кто их достоин.

— Приветствую вас, достославные предки! — Ярослав церемониально поклонился.

— Гляди ка, смертный признал нас после того, как мы признали его. Мальчик далеко пойдет! — Рассмеялся Эйрлинг.

— Если доживет хотя бы до 15 с таким характером. — Вставил шпильку Локи.

— Характером, он вылитый ты, Локи. Те же самоуверенность, неуважение к мнению других, волшебное умение наживать врагов и создавать неприятности себе и другим. — Не остался в долгу основатель рода Вотанов.

— Кстати, о неприятностях. Не подскажите, дорогие предки, почему меня преследует чудовище по имени Мордрейк?

— Полегче, молодой человек, когда говорите о моем внуке! — Посерьезнел Локи. — Кому чудовище, а кому…

— Дорогой Локи, — мягко перебила его Фрея, — пусть наш потомок сам найдет ответ на этот вопрос. И докажет, что достоин нашего наследия! Послушай меня, дитя. Если ты в течение трех дней найдешь способ победить Мордрейка, то получишь нашу поддержку и доступ к таким тайнам рода, которые считаются утерянными. Но если не справишься — черный волк поглотит твою душу, и она не сможет вернуться на цикл перерождения в ближайшие сто миллионов лет и будет пребывать в мире льда, отчаяния и мрака. Ключи от победы или поражения скрыты в тебе. А сейчас — просыпайся, рассвет уже близко!

Глава 17

Проклятые формулы плыли перед глазами.

Сержант, отставить”! — Никита Смирнов, выключил лампу и откинулся на спинку кресла.“К черту все”! — подумал он — “Еще одной бессонной ночи я не выдержу. Как сдам контрошу, так и сдам. И пусть потом лычки снимают, хоть вместе с головой, как Суровый грозился”!

Командир взвода — полковник Суровый фамилию свою оправдывал. От себя и подчиненных требовал неукоснительного выполнения каждой запятой приказа. За малейшую провинность нещадно карал.

Кадеты, имевшие несчастье попасть под его начало, буквально выли от бесконечных придирок. Зато, став офицерами, с благодарностью вспоминали наставника. Так как буквально вбитое внимание к мелочам не раз спасало им жизнь.

Смирнов помассировал воспаленные веки, встал, одернул китель и сделал несколько глубоких вдохов. Следовало проверить “зверинец”, как сержанты называли между собой спальное расположение взвода.

Взвод Смирнову достался не абы какой, а самый что ни на есть “адский” — первый учебный взвод первой учебной роты. Образцово-показательный. Как любил повторять Суровый: “Первый взвод — первый в строю, учебе и спорте”! И никого не интересует, какими жертвами будет достигнут результат. Приказ понятен? Выполнять!