Кошка Белого Графа

Я думала, нас ждет тот же фокус, что Альрик проделал на первой прогулке с Камелией. Сейчас дуб начнет желтеть, облетать… Забраться, что ли, повыше, чтобы меня не заметили в оголившихся ветвях?

Но тут от отхлынувшей к стенам толпы отделился Рауд и со сдержанным поклоном принял у Альрика посох.

Сова на колоде открыла глаза и мягко ухнула. В воздухе повеяло холодом, словно отворили окно, выходящее в зимний парк.

– Граф! Что же вы молчите? – воскликнул Альрик. – Напомните гостям, что надо загадать желание!

– Уверен, это всем известно, – отозвался Рауд прохладно, но учтиво.

По залу шелестом пробежал смех. Придворные решили, что это шутка. А мне стало тревожно. Не знаю, что Рауд должен сделать, но вдруг он не сможет? Что, если для этого нужен дар? Может, Альрик хочет выставить его на посмешище?

– Пока бьют часы, загадайте желание и держите его в уме! – закричал король. – Тогда боги вас услышат!

Уж не пьян ли он? Слишком его веселье отдавало безумием.

Гости взволнованно зашумели – они явно знали, чего ожидать, и предвкушали маленькое чудо.

Загадайте желание…

Ни на миг не поверю, что все может быть так просто! Но сердце против воли забилось быстрее.

Рауд стукнул посохом. Звук вышел глухим и слабым, однако живое деревце в его руке на глазах заледенело, став похожим на жезл, которым он укрощал метель над Лейром.

Посох стукнул опять – разлился хрустальный звон. Солнце и луна померкли, свет звезд потускнел, только цветные фонарики на дубе горели как прежде. В таинственной полутьме раздалось мерное: бом-м-м… бом-м-м… Это проснулись часы в колоде. Стрелка ожила и принялась отсчитывать срок новой забавы. Перед носом у меня пролетела снежинка, потом еще одна, а в следующий миг зал наполнился белым пухом. Я как будто попала в снежный шар… или в ледяное царство Нежи?

Снег закружился вихрями, и из них вырвались духи зимы.

Над головами нарядных гостей с воем проносились ледяные волки, мчались витязи с синими пиками, а за ними, в снежном шлейфе – зимние твари всех мастей. Как ожившие картинки в книжке. Подлинной силы в них не было – только эхо, смутное, еле уловимое…

«А если позвать Нежу?» – пришла шальная мысль. От одного взгляда богини у беспечных придворных волосы встанут дыбом. Узнают тогда, что такое настоящая зима!

В белой круговерти вспыхнули искорки. Твари зимы исчезли, и над залом взвились снежные феи. Вот они были настоящими. Порхали, кувыркаясь в воздухе, смеялись, а с их крохотных жезлов сыпались и сыпались, будто снег, бело-синие огоньки.

Гости бала подставляли ладони, ловя эту волшебную пыльцу. Пылинки в их руках бледно вспыхивали, и люди замирали над призрачным свечением с таким видом, будто рассматривали что-то подлинно существующее.

Я знала, как коварны феи-проказницы, но их шутки не были злыми. Я протянула лапу…

– Глупая! – пискнул тоненький голосок. Мелькнул перед глазами светящийся жезл и ткнул мне в темя ледяной иглой.

Все стало белым. То ли пламя, то ли снежные поля – и я посреди этой белизны, сама бела, как снег. Маленькая фигурка Карин Эльс в платье цвета погребального савана кружилась в пустоте, счастливо смеясь, и ее белые волосы веером летели по ветру.

Вот как сбылось мое желание…

Часы пробили в последний раз, и видение сгинуло. Ухнула сова, звонко ударил об пол посох, и зал залило ярким светом.

– Каждый из вас увидел свое, – раздался голос Рауда Даниша. – Я не властен над этими видениями. Их посылают боги.

– Надеюсь, вам понравилось? – прокричал Альрик, принимая из его рук посох, вновь ставший живым деревцем.

Нет, король не стремился выставить Рауда бессильным. Наоборот, он хотел показать, что зимой по-прежнему правит Белый Граф, и именно он отвечает за все, что творится за окном. А Рауд почему-то на эту роль соглашался…

Свое видение я решила всерьез не принимать и тем более не относиться к нему как к предзнаменованию. Но не думать о белой фигурке не могла. Что она означала? Что человеческое тело потеряно для меня – все равно что мертво? Или боги пророчили смерть не одному из тел, а Карин Эльс как таковой?

На этом потрясения не кончились.

Альрик сделал знак, и чиновники в дворцовых мундирах почтительно подвели к нему кавалера Болли с дочерью. Кавалер пыжился от гордости, задрав свою короткую бородку, на личике барышни застыла кукольная улыбка. Альрик взглянул на нее и повернулся к залу:

– Господа! Сегодня у нас двойной праздник. Я рад взять на себя приятную обязанность объявить о помолвке графа Рауда Даниша-Фроста и девицы Эмелоны Болли!

Меня как молнией ударило.

Нет же! Это с графом Скадликом у нее должна быть помолвка! Он вился вокруг, будто слепень, он посылал подарки, о нем говорила старуха Гиннаш, соблазняя Эмелону графским титулом. О нем, а не о Рауде Данише! Который стоял рядом с таким видом, будто его все это совершенно не касалось.

Болли сунулся к королю, в один миг превратившись из обласканного судьбой гордеца в лебезящего холопа. Альрик засмеялся и хлопнул его по плечу:

– Разумеется, советник. Благородной девицы Эмелоны Болли!

Он подошел к своей бывшей фаворитке, и Эмелона побелела так, что, казалось, сейчас лишится чувств, однако сумела присесть в безупречном реверансе. Альрик взял ее ручку, подержал и вложил в руку Даниша.

– Музыку! – велел он. – Граф, пригласите свою нареченную на танец.

Оркестр заиграл легкую красивую мелодию, какую часто исполняют на свадьбах. Музыка взмывала ввысь и искрилась, как морская волна в солнечный день, а мне хотелось, чтобы балкон под музыкантами рухнул.

Даниш и Эмелона вели себя в полном соответствии с этикетом – каждое движение, каждый жест отличались безупречностью. Их танец можно было показывать на уроках в гимназии. На губы Эмелоны вернулась вымученная улыбка, граф не утруждал себя фальшивым выражением радости. А я смотрела и не могла поверить. Зачем? Он же знает, что ему готовят!

Закончив танец, Даниш возвратил Эмелону отцу, даже снизошел до обмена парой слов с будущим тестем, а затем оставил обоих Болли. Но в какую бы сторону он ни двинулся, его сразу окружали придворные. Поздравляли, расспрашивали, ехидничали – или всего понемногу?

Через полчаса он не выдержал. Остановил лакея с подносом, залпом осушил бокал и покинул бальный зал.

Но я решила, что не дам ему уйти без объяснений.

Лакея с перевернутым бокалом на подносе Рауд замечал уже не в первый раз, но подозвать не спешил. Перевернутый бокал означал: есть сообщение. А рядом все время кто-то крутился. После королевского объявления, подобного грому среди ясного неба, его не оставляли в покое ни на минуту. Вот и сейчас новоиспеченного жениха взяла в плен баронесса Кинглер и ее кружок престарелых сплетниц. От их въедливых расспросов и взглядов, горящих жадным любопытством, мутило.