Кошка, которая улетела из Кабула
Шрифт:
Весь полёт занял минут пятьдесят: самолёт взлетел, перемахнул через горы по параболе и приземлился на другой стороне хребта – ну почти всё равно что переехать через перевал на пути в Джелалабад. Но турбулентность над горами была такая, что с полок падал багаж, а салон грозил развалиться на куски. Когда скрип и тряска достигли предела, мой сосед, спавший с самого Кабула, поднял голову и утешил меня на дари:
– Не переживай, тут всегда так. Хава-ей хароб! 94
94
Хава-ей хароб (искаж. дари) – плохой
Я сидела, уткнувшись лбом в спинку кресла впереди, и, кажется, молилась, точно не помню. Вид у меня, надо думать, был довольно жалкий, и стюардессы, раздававшие какую-то снедь, даже пытались со мной пошутить, но это не помогло. Даже когда мы приземлились, я вышла из самолёта последней – надо было убедиться, что трясущиеся коленки выдержат. По привычке я натянула на голову платок, хотя тут он был уже ни к чему.
Пятьдесят минут – и я попала в другой мир. Тут был двадцать первый век, а не четырнадцатый. Тут говорили по-русски, от чего я за месяц успела здорово отвыкнуть. Тут никто на меня не смотрел, не удивлялся и не сторонился, я была уже не иностранка, диво дивное, а просто я, почти такая же я, как в Москве.
На пересадку у меня было часов десять, и я надеялась пройтись, поесть, а потом вернуться в аэропорт и мирно спать до рейса, но у выхода меня поймал таксист:
– Тебе куда, красавица? Как это не знаешь? Отдохнуть с дороги надо, покушать… Ты откуда приехала? Ооо! И как там? А поехали ко мне чай пить? Жена обрадуется. Давай рюкзак.
Жена, миловидная маленькая женщина в пёстром платке, и правда обрадовалась, и два мальчика лет семи, кажется, тоже. Через полчаса я, умытая и накормленная, сидела в гостиной перед телевизором, борясь с усталостью, и отвечала на вопросы. Там опасно? А стреляют? А взрывы были? Вай! А я что там делала? Я журналист? (Для удобства пришлось кивнуть). Трудная работа! А на каком языке они там говорят? А я их понимаю? А таджикский тоже понимаю?
По телевизору показывали чью-то свадьбу. Мальчишки играли в прятки и время от времени выбегали во двор. Пришла кошка – толстая, рыжая, гладкая, совершенно не афганская – и начала умываться. Всё было очень, очень мирно. Очень привычно, несмотря на жару. Будто я и не уезжала никуда.
Но потом, когда я буду лежать в душной тёмной комнате и слушать сверчков, мурлыканье кошки и храп хозяина и прокручивать в голове события последних, исключительно абсурдных, дней, я всё-таки уверюсь в том, что мне не приснилось. Афганистан действительно был.
***
Я правда хотела остаться.
Собирая чемодан, я думала: а что, а чем черт не шутит – найду работу в Кабуле, найду жильё, обустроюсь, задержусь на год, проведу академический отпуск с толком и вернусь специалистом по афганским делам. Задача казалась трудной, но, в принципе, выполнимой.
Пока на сцене не появилась афганская госбезопасность. Тот самый NDS.
Вообще об их существовании я случайно узнала перед самым вылетом. Группа на сайте Couchsurfing предупреждала, что с афганскими ФСБшниками надо быть поосторожнее: это дотошные типы, тренируют их американцы и проблем от них бывает много. Я, конечно же, сразу решила, что уж у кого-кого, а у меня-то с ними никаких проблем не будет – я же востоковед и всё понимаю, не то, что эти безголовые туристы. И опять кто-то наверху распорядился иначе.
Попались мы самым глупым способом: они остановили нашу машину и захотели проверить документы.
– Ты же говорил, что полицейских постов не будет!
– Это не полицейские, – сказал Игрек и как-то притих.
Надо сказать, что в тот вечер я вышла из дома без паспорта – первый раз в стране А. 95
По иронии судьбы, Игрек
тоже.А теперь представьте: Кабул, время около полуночи, в машине афганец, который вроде как работает в президентском дворце, и иностранка, они не женаты и документов у них нет. Интрига! Сначала директоратовцы сгрудились у машины и стали на пушту решать, что с нами делать.
95
Второй раз я вышла из дома без паспорта уже в 2021-м, и что бы вы думали? В тот день мной тоже заинтересовалась госбезопасность. Уже талибская.
– Ой, а я понимаю, что они говорят! – поделилась я с Игреком.
Но услышал меня не только он.
Офицер подошел поближе и очень дружелюбно спросил на пушту:
– Вы правда понимаете, о чём мы говорим?
– Правда! – обрадовалась я. – Я люблю пушту, изучаю его в университете и хочу после выпуска работать в Афганистане.
Тут по его лицу я поняла, что дела мои очень плохи.
Икс был послан домой за нашими паспортами, но он в тот момент был на свидании и появился только через час с лишним. За это время наши с Игреком интересные собеседники успели, видимо, основательно укрепиться в своих подозрениях. Фото в паспорте оказалось на меня не похоже (а документ точно ваш?). Сам паспорт с десятками штампов тоже доверия не вызвал (почему вы ездите в мусульманские страны?). Даже способности к языкам вышли боком (вы точно русская? А почему говорите по-английски без русского акцента?).
Я старалась отвечать на вопросы как можно более честно и подробно, и каждый раз слышала:
– А теперь скажите мне правду.
Всё это сильно действовало на нервы.
– Не лень же им возиться, – сказала я Игреку, всё ещё надеясь, что шутка затянулась. – Шли бы лучше спать.
Он почему-то на меня не смотрел.
– Помнишь взрыв в «зелёной зоне»? Они говорят, что взрывчатка была российского производства. А тут ты. С российским паспортом. Подозрительная какая-то. Это же отличный шанс подвинуться по службе, ясно?
Мы полчаса простояли под дверью полицейского участка. Игрек с кем-то торговался в сторонке, потом куда-то звонил и опять торговался. Той же ночью к нам домой явились с обыском ещё двое сотрудников – пока один проверял шкафы с одеждой и кухню, его начальник-офицер держался подчёркнуто нагло, ходил по квартире в обуви, курил и стряхивал пепел на ковёр. Вооружённые солдаты охраняли дверь в прихожей, чтобы никто ненароком не сбежал. Икс забился в угол и, кажется, оплакивал загубленную молодость. Игрек, думая, что я не слышу, шёпотом попросил офицера:
– Не пугайте её.
– Она и не боится! – громко хмыкнул офицер, копавшийся в тот момент в моём рюкзаке.
«Она», то есть я, и в самом деле не боялась. Сначала, как это часто бывало в случае всяких жизненных коллизий, меня охватило странное спокойствие: ну-ка, посмотрим, что дальше будет, но по мере того, как градус абсурда нарастал, дзен стал сменяться раздражением и неудержимой тягой к бунту. И когда мой рюкзак непрошенному гостю наскучил, он протянул руку и снова потребовал мой паспорт, я ответила:
– Не дам.
Сложно сказать, кто в квартире больше удивился. Директоратовец, решив, видимо, что я его не поняла, сказал Игреку – переведи, мол, что мне нужно сфотографировать документ, и Игрек, вздохнув, перевёл. Но мной уже завладел бес упрямства.
– Я же сказала, что не там. И фотографировать ничего не дам.
Было уже около двух часов ночи. Долгий жаркий день и пережитые волнения давали о себе знать, и больше всего мне хотелось прилечь, хотя бы прямо тут, на ковре. Но для этого надо было выпроводить из дома посторонних. Абсурда хотите? Я вам покажу абсурд!