Кошмар на улице Зелёных драконов

— Сам… — облегченно улыбнулся. — Стою.

Мне неведомо, что именно произошло на моем месте, но я так счастлив, что это ужасное место — не мой собственный храм! Не представляю, чтоб тогда я чувствовал, будучи на месте здешнего бога, если б пытался нащупать след былого времени, поймать воспоминание магической ауры места, найти в нем глаза погибшего своего верующего…

Сердце снова неровно забилось.

Нет, лучше не думать. Не вспоминать. Уйти. Забыть.

Я… все—таки не демон? Я… еще слишком похож на них? Нет… ни за что! Они отреклись от меня из—за такого пустяка, они забыли меня, все—все, забыли меня, но я не умер! Я еще живой!!!

Шел, не разбирая дороги. Сердце еще неровно билось, уже слишком медленно.

Демоны поедают чью—то смерть.

Боги умирают с каждым своим верующим.

Демоны кормятся разрушением, сея хаос и видя страх в глазах других.

Боги творят прекрасное и дарят успокоение и исцеление.

Демоны пожирают тела и души других.

Богов задевает потрясение чужой души.

До чего же мерзко, противно до чего же порою быть по сути своей божеством! Зачем я пытался увидеть чью—то смерть и боль? Эта девочка… эта бедная девочка… что здесь с нею сделали, что храм здешний так ослабел?!

Юноша тот по—прежнему шел возле меня.

— Что тебе? — спросил я устало.

Если б он дерзнул преследовать меня прежде, против моей воли. Я бы его убил. Но не в этот день.

— Сам—то точно дойдешь? — серьезно спросил он.

По—настоящему искренно — его яркая белая аура даже не шелохнулась.

Человек. Странный человек.

— Иди по своим делам, — проворчал, — судя по одеждам твоим, у тебя наверняка есть свой господин — и дела свои у тебя потому есть.

Но он не успокоился, пока меня до ближайшего постоялого двора не проводил. Монеты свои хотел отдать, но тут уже я не выдержал, оттолкнул его, ударив по тыльной стороне руки. Из мешка у пояса достал серебряный слиток.

— Госпожа, тут у вас просят побольше еды! — прокричал он.

— Это тебе, — произнес я сухо.

— Мне—то зачем? — растерялся он. — Я и сам заработать могу.

— За поддержку, — я криво усмехнулся.

Вот уж не думал, что Властелин Бездонного ущелья однажды будет человеку платить за такую нелепость.

— Да я—то ничего не сделал! — он почему—то возмутился. — Раз поддержал, проводил до места, где бы вы могли отдохнуть. Но, впрочем, мне и правда надо идти. Поклонился, — отдыхайте, господин. Ежели помощь все же потребуется — разыщите Ли У. Спросите только у простых.

И спокойно ушел, так и не забрав серебро. Нищий, но гордый. Благородный. Такие, увы, долго не живут.

А мне, серебряный слиток увидев на руке, хозяйки — стряпуха и шустрые дочки — еды натащили, весь стол завалив. Не то, чтоб оформлено было изящно, но аромат варенного и жаренного мяса меня все же привлек. Оставив слиток на столе — они с почтением поклонились — я медленно подтащил к себе ближайшую тарелку с морскою живностью. Ах, нет, с речной.

От еды я немного разомлел. Забыл те глаза жуткие раненной в сердце девочки. Довольно погладил живот. И руку чужую на поясе, у мешка со слитками и монетами последними нащупал.

За руку ухватив, я его сначала с размаху приложил об соседний стол. Еда оттуда брызнула во все стороны, мужчины с воплями отскочили, тарелки и кувшины с вином разбились.

— Да ты… ты обнаглел! — на том столе стражники местные сидели. Тот меч выхватил.

Я отшвырнул отчаянно орущего вора на ощерившиеся лезвия мечей. Он кровью забулькал, дернулся и повис. Трое воинов брезгливо его спихнули под ноги. Парнишка еще молодой. Не тот Ли У. Странно, я даже обрадовался почему—то.

— С ворами разбираться положено нам! — рявкнул первым оружие обнаживший.

— Не вам мною командовать! — ухмыльнулся я.

А они попытались.

Ухватив уже свой стол, я с размаху сшиб их с ног. Мечи двоих задержались, застряв в столешнице.

А последний вовремя увернулся от удара, с колен торопливо вскочил.

Я улыбнулся ему. Мечтательно. От выпада уклонился простого меча.

Ногой пнул его в шею, отшвырнув для красоты на чужой стол — больно мне понравилось, как здешние столы падают, лета разноцветная разлетается, тарелки бьются, а люди, отскакивая, вопят.

Столов, к несчастью, здесь оказалось только семь, да двое были не заняты. И стражник самый упорный затих уже после удара пятым. Да люди другие, что жрали — из прислужников, торговцев и ремесленников — торопливо убрались, еще когда последний стражник притих.

Я невозмутимо смахнул с одежды прилипшие мяса куски, жаренного и варенного. Под робким взглядом хозяйки, забившейся за бочкой с водой, невозмутимо доел кусочек маринованного кальмара. Серьезно заметил:

— А вот кальмар у вас хорош.

Прошел мимо, стряхнув на рыдающую под телами убитых стражников дочку стряпухи, водоросли, налипшие на мои волосах. И она так завопила отчаянно, словно я вообще укусил ее за попу!

Плечи отряхнул, покидая гостеприимное заведение. Вино трехгодичной выдержки и, ах да, чья—то кровь. Эх, зря убил я баб моих: теперь уже и ханьфу некому выстирать!

Бока отряхнул от рисовых комков и невозмутимо на толпу зевак собравшихся пошел. Люди поспешно расступились, головы опустив. Нет, исподлобья смотря на меня.

Я прошел сквозь толпу — никто не решился даже на один—единственный удар со спины — и невозмутимо прошел мимо. Мимо, кстати, был один из тех двух храмов, ненастоящий. Я уж и на стену его сплюнул — люди видели — но никто ничего не сказал все равно.

Мысленно проклиная здешних людишек и главу здешней стражи ленивого… ах да, они ж обсуждали, что глава—то сегодня сдох! Но неужели среди людишек вконец перевелись благородные? Вот тот Ли У резво отказался от денег, но он, к несчастью, не воин — видно по рукам его натруженным. Мозоли и ожоги такие бывают не от мечей.

Вздохнув, побрел куда—то по улице.

Скучно!

Свиток 6 — Смех учителя —15

Вэй Юан

Я жутко испугался, увидев ненависть в глазах старшего брата. Я… я напал на наследника моего рода! Я впервые поднял на Вэй Мина руку! Как я мог?!

Медленно подняв правую руку — он опять сжимал в левой веер — брат легонько ткнул меня сложенными указательным и средним пальцами куда— то в шею. И, в сторону отойдя, ударил по руке, даже немного удлинив и заострив ногти. Так, чтобы не заметил Яо Чуан. Я, охнув, хотел было отдернуть руку, но с ужасом понял, что весь окаменел. В замершем теле только сердце билось. Да кровь двигалась, судя по тому, как стекали четыре кровавых струи с руки, порезанной его когтями.