Красная королева
Шрифт:
Сейчас де Богерт добивался от меня официального обращения к мужу с просьбой о возвращении во дворец. За время пребывания в этом мире я уже изрядно научилась вилять в разговорах, и потому кузен уехал, так и не получив от меня четкого ответа. В какой-то момент, на всякий случай, не желая выглядеть в его глазах женщиной с характером, я даже ухитрилась пустить слезу:
— Ах, герцог, вы даже не представляете, какую рану нанес мне муж своими подозрениями. Мое сердце совершенно разбито! Кроме того, ваша светлость, вы же видели, как королева-мать позволяет себе оскорбительные выражения. Она забывает о том, что я уже родила королю двоих детей! Она забывает о том, что я не ее личная горничная, на которой можно сорвать дурное настроение! Видит Господь, —
Если его и раздражало мое нытье, то держался он превосходно: кланялся, восхищенно говорил, как прекрасно я стала выглядеть, тонко сожалел о том, что сердце мужчины не может принадлежать одной женщине, что так уж устроил Господь этот мир. Но в любом случае, я самая прекрасная из всех женщин в окружении короля.
Я старалась изо всех сил, но к концу беседы было ощущение, что меня полили медом, а потом сверху посыпали перьями. До уровня герцога я пока еще не дотягивала. Хотя надо сказать, что главное я отстояла: никакого конкретного решения так и не высказала. Его светлость уезжал крайне раздосадованный, но при этом прекрасно держал себя в руках и ласково улыбнулся мне, целуя на прощание ручку:
— Ваше королевское величество. И ваш муж, и все его смиренные подданные будут с нетерпением ждать, когда вы озарите королевский дворец своим присутствием.
Герцог уехал. Я выдохнула и, закрывшись в своей комнате, села подумать. Нужно было отсеять всю словесную шелуху и понять, стоит ли просить у мужа разрешение вернуться.
За то время, что я жила отдельно от двора, в моем сознании произошли некоторые интересные метаморфозы. Я как личность была и осталась собой. А вот королева Элен стала для меня чем-то вроде маскарадного костюма. Это ее обижала и оскорбляла свекровь, это ее ударил муж, это ее придворные считали пустым местом. Не знаю, насколько это хорошо с точки зрения психического здоровья, но мне самой этот способ помогал отделить важное от сиюминутного.
Итак, из минусов моего возвращения: злоба и придирки королевы-матери, возможные попытки мужа уложить меня в постель, минимум личного времени и, пожалуй, все. Из плюсов: я буду регулярно видеть сына, моего маленького Александра и смогу хотя бы немного проследить за принцессой; я буду ближе к центру событий и смогу видеться с герцогом де Сюзором: мне не хватало рядом такого умного и понимающего собеседника; я смогу быстрее реагировать на любые изменения. Иногда скорость очень важна.
Плюсов и минусов было почти поровну, разница оказалась не так уж и велика. Но ведь тут все зависит оттого, как я явлюсь ко дворцу: жалкой просительницей или королевой, которая разрушила интригу свекрови. Кстати, под это дело, раз уж королю так хочется, чтобы я вернулась и отвлекла мамашу от него, можно будет вытребовать некие преференции.
Потому на следующее утро Гастон повез герцогу де Богерту мое «тайное» послание. Там я писала, что согласна написать жалостливое письмо мужу при условии, что король позволит мне видеть сына каждый день утром. Ответа я ждала со вполне понятным волнением, и поступил он уже через четыре дня: король был на все согласен.
Мне немного жалко было бросать Малый Шаниз. Здесь действительно было спокойно и не слишком многолюдно. Здесь никто не смел меня оскорблять. Даже мадам Лекорн, которая практически не выходила из своей комнаты. Думаю, когда я вернусь во дворец, мадам не стоит брать с собой. Пусть едет в свое поместье и посвятит жизнь восстановлению здоровья и местным лекарям. Надеюсь, она на все оставшиеся годы отучилась интриговать.
Думаю, что при моем появлении во дворце, свекровь активно начнет мне навязывать новую статс-даму. Поэтому во дворце я должна появиться, уже имея такую в свите. Это было очень тяжело, но я вполне осознанно отложила визит к сыну, дабы не встречаться со всей этой придворной и королевской
сволочью. А Гастон был отправлен с новой запиской герцогу де Сюзору.Ответ он принес вечером того же дня. Герцог де Сюзор предлагал взять в свиту некую вдовствующую графиню. Он как очень разумный человек, писал: «… оцените сами. Могу сказать лишь одно: графиня Эбигейл Холланд не глупа и верна мне лично. Я имел возможность убедиться в ее верности и надеюсь, что вы прекрасно поладите с ней. Остаюсь преданный вам…»
Письмо мужу я села писать вечером, оставив в комнате только Софи и мадам Менуаш. Каждую фразу проговаривала вслух, и мы устраняли малейшую неточность. Я писала о том, как сердце мое разрывается от горя из-за ссоры с любимым мужем, просила прощения за дерзость и непонимание, возникшее между нами. Писала о том, что умоляю простить меня ради сына, лишенного в данный момент материнского присмотра. Упомянула, что собираюсь наверстать упущенное время и видеться с нашим драгоценным Алехандро каждое утро. Скромно добавила, что хотя и понимаю, что такое мое решение немного нарушает традиции воспитания дофинов, но надеюсь, что мой драгоценный муж в своем всем известном милосердии простит мне эту слабость…
В этом письме было еще достаточно славословий, меда, патоки и сахара, но когда мы закончили, у всех троих на лицах появилась заговорщицкая улыбка. И я, и Софи, и мадам Менуаш чувствовали себя как совсем юные девушки, которые придумали какую-то шкоду и потирают ручки в предвкушении. Это был редкий момент, когда сквозь официальные отношения пробиваются личные. Это был приятный момент, и я решила его продлить:
— Софи, я пока не хочу спать. Как вы и Жанна отнесетесь к тому, чтобы побаловать себя на ночь горячим взваром?
Фрейлины мои переглянулись и разулыбались пуще прежнего. Помимо всего прочего, это еще очень ярко выделяло их двоих на фоне остальной свиты. Такие жесты от королевы дорогого стоят. Я это понимала и собиралась и дальше поднимать их в рейтинге.
Пожалуй, меньше всего в этом мире я хотела власти. Мне нужен был мой сын, крыша над головой, кусок хлеба и защита. И я могла это все получить только при одном условии — если в местных властных структурах я стану номером один. К этой мысли я шла долго. Она мне не нравилась, и первое время я всячески отталкивала ее. Малый Шаниз тем и хорош, что дал мне время на осознание простой истины: или я стану настоящей королевой, или так и останусь никем.
Проводив после чаепития женщин и привычно запершись в спальне, я с отвращением подумала, что в королевском дворце буду лишена уже привычных мне удобств. Возможно, когда-нибудь, со временем, я смогу это изменить. Но четкое понимание того, что произойдут эти изменения не скоро, вызвало слезы у меня на глазах…
Глава 28
На свое официальное письмо мужу я получила такой же официальный ответ. Король писал, что готов забыть супружескую ссору. Что же касается моего желания чаще видеть сына, то он находит его вполне понятным и обещает не препятствовать.
У меня заколотилось сердце от этих вычурных строчек. Это было именно то, ради чего я готова вернуться. Я смогу ежедневно видеть сына и всеми силами постараюсь понемногу удлинять наши свидания. Конечно, оставалась вероятность того, что Ателанита будет таскаться в детскую дофина именно в это же время. Но я утешала себя тем, что проблемы буду решать по мере их поступления.
Герцог де Богерт говорил мне, что приличным для примирения считается количество писем от трех до пяти, написанные каждой стороной. Это давало возможность официальным лицам выставить ряд условий. Потому во втором письме, полном розовых соплей, я жаловалась на различие обычаев в наших странах и просила моего мудрого мужа помочь мне: назначить статс-дамой умудренную опытом и достойную женщину. Жаловалась на то, что господь наслал на мадам Лекорн болезнь, и теперь некому руководить моим двором и подсказывать мне верные решения. Уверяла короля, что сердце мое сохнет в разлуке с ним.