Кристальный пик

— Мне полететь с вами на Солярисе, госпожа, или на его брате?

В силу возраста и достаточно скромных размеров, Солярису для обращения требовалось не больше минуты. Крылья его раскрывались так же легко, как я раскрывала руки, и за считанные секунды позвоночник его вытягивался, обрастая острыми гребнями, а рот оборачивался клыкастой пастью. Когда Мелихор и Сильтан наконец-то оттолкнулись от башни-донжона и взлетели, он уже стоял передо мной во всем своем великолепии и преклонял крыло, чтобы я могла забраться.

Мидир же учтиво ждал в стороне, но, когда я так и не ответила на его вопрос, почуял неладное.

— Госпожа?..

— Ты остаешься, — сказала я то, что должна была сказать еще две недели назад, но никак не решалась.

Поверхность боевого облачения Мидира, состоящая из железных пластин и кольчуги, была усеяна множеством царапин и щербин. Это облачение прошло с ним через множество битв — в том числе через Эпоху Завоеваний вместе с моим отцом. Каждый год кузнец латал доспехи, ибо Мидир отказывался менять их, считая своим талисманом, как и детские амулеты из китовых костей, подаренные дочерями и вплетенные в рыжие косы. Смотря на его покореженный нагрудник с вмятиной поперек, я могла лишь гадать, насколько покореженным за эти годы стало тело Мидира. С него уже давно было достаточно.

— Госпожа, я не понимаю...

— Я назначаю тебя моим регентом. В мое отсутствие ты исполняешь обязанности короны.

— Но я вовсе не король!

— Ты мой советник. Здесь ты нужнее.

— Я генерал, и я не могу быть нигде нужнее, чем на поле битвы, — Мидир сжал кулак на рукояти меча, потянул за него, будто собирался вынуть из ножен, но застыл, не отрывая локтя от груди. Лицо его, заросшее и морщинистое, застыло тоже. — Кто поведет ваше войско, если не я?

— Я сама поведу. Старший Борей поведет. И хведрунги, которых ты лично отобрал и назначил. Все они знают, что делать со своими хирдами.

— Не бывать такому, чтобы дочь Оникса на войну отправлялась, а я просто стоял и смотрел на это! Я не позволю! Вы не...

— И что ты сделаешь? — спросила я, спокойно выдержав его взгляд. То был взгляд разъяренного медведя, в чью берлогу вторглись, но никак не человека. — Ты слышал мой указ. Ты склонишь голову и сделаешь, как я велю, ибо таков долг любого генерала и советника. Ты останешься в Дейрдре, Мидир.

— Я... — Мидир загудел, и то гудение тоже напоминало медвежье. Берсерк, которого я пробудила столь непочтительным образом, рвался наружу. Ведь отказать воину в войне было сродни тому, чтобы отобрать у пьющего мед. Предательство. Кощунство. Тем не менее, у Мидира не было выбора — и он это знал. Потому опустил голову, как я велела, уронил взгляд к мечу, рука с которого тоже соскользнула вниз, и повторил слово в слово, пусть и сквозь зубы: — Я остаюсь, госпожа.

— Хорошо, — И, уцепившись за гребни на спине Сола, я подтянулась вверх, ловко перелезая через них и усаживаясь. — Присмотри за моим туатом, чтобы он встретил меня золотом осени и золотом моих гобеленов, когда я вернусь.

«Ллеу летит с нами?», осведомился голос Соляриса в моей голове, когда тот осторожно обошел Мидира и кое-как взобрался за мной следом. Куда более ловко, чем я ожидала, надо признать.

— Да, — ответила я, пристегивая себя кольцами, прежде чем пристегнуть и Ллеу, обхватившего меня за пояс крепко-крепко. — Взлетай.

Солярис не стал возражать или спрашивать. Он окинул Мидира сочувствующим взглядом, забрался на мерлон всеми лапами и, кроша тот когтями, взмыл ввысь. Крылья его резали воздух так громко, что я не сразу расслышала, как кто-то кричит нам с крыши башни:

— Рубин! Ллеу! Ллеу!

Внизу стояла Матти; вся растрепанная от бега, с красными щеками и в домотканом саржевом платье, в котором она обычно нагревала для меня купальню. Даже издалека в ее круглых глазах, обрамленных черными ресницами, слезами и шрамами, читался ужас. Проводив накануне Вельгара, назначенного в Фергус, теперь она провожала на войну и молочную сестру, и кровного брата.

— Все будет хорошо, Матти! Ничего не трогай в Безмолвном павильоне до моего возвращения, — крикнул Ллеу ей напоследок, и я поняла, что он соврал мне.

Маттиола не знала, что Ллеу тоже уходит.

Стая драконов, затмевающих облака, выдвинулась на север. Небо переполнилось разноцветным блеском, величием и красотой, какую не доводилось видеть ни одному поколению людей. Солярис летел впереди, возглавляя клин бок о бок с Бореем, Мелихор, Сильтаном и еще несколькими Старшими. Мы решили не подниматься слишком высоко, ибо воины, седлающие их, вряд ли вынесли бы те перепады воздуха и давления, что приучилась выносить я. Потому мне выпала возможность полюбоваться на родные земли, прежде чем попрощаться с ними.

Знойное лето оставило после себя выжженные поля и бронзовые листья, отчего осень осталась не у дел. Смена сезонов ощущалась лишь в холоде, которым веяло с Изумрудного моря, и в запахе гниющей листвы. Мы пролетели над Цветочным озером, в котором так ни разу и не искупались в этом году, — красно-белые цветы на его берегах, образующие пеструю кромку, уже увяли, — и миновали кленовые леса, утопленные в дикой чернике и сахарной клюкве. Расстояние от Столицы до Меловых гор, похожих на выгнутые спины еще одной стаи драконов, занимало не больше пары часов. Названные в честь единокровного брата Дейрдре, превратившего в эти горы древних китов по легенде, они насаживали небеса на свои заснеженные пики, как на когти. Некоторым драконам, особо крупным и неповоротливым, пришлось облетать их с моря, дабы не удариться и где-нибудь не застрять.

Как нерушимая стена, возведенная самими богами, Меловые горы отделяли туат Дейрдре от туата Керидвен, занявшего собою вторую половину Изумрудного моря и прозябающего в вечных морозах от края до края. Великий в прошлом, он считался бедным и скудным в настоящем, непригодный ни для земледелия, ни для сытой жизни. Прежде мне не доводилось бывать здесь, однако стоило горным пикам остаться позади, как я убедилась: молва о Керидвене не врет.

Несмотря на то, что месяц жатвы только вступил в свои права, в Керидвене все было белым-бело. Зелень проглядывалась лишь в низинах, но даже там цветам и растениям приходилось пробиваться сквозь мерзлый налет и бороться за солнечный свет, который едва проклевывался сквозь низко нависающие тучи. Пышные ели украшал иней, будто здесь царил вечный зимний Эсбат, но в воздухе вовсе не пахло праздником. Пахло сухим морозом и дымом.

«Неужели...»

«Они все мертвы?!»

Я услышала голоса Сильтана и Мелихор, крики хирдманов позади и потому уже знала, что увижу, когда свешусь с Соляриса вниз. Дейрдреанцы разбили лагерь прямо у подножия Меловых гор, там, где начинались первые деревни, промышляющие шкуроделанием и охотой на рысей. Они должны были захватить их, вернуть мне мои земли кусочек за кусочком и тем самым собрать вокруг себя всю армию Омелы, чтобы освободить для нашего удара Морфран, ,о никаких деревень не было и в помине. Не было, впрочем, и лагеря королевских хирдов. Не было тех, кого мы послали сюда первыми еще неделю назад. Был только огонь.

В нем сгорали шатры моих солдат и красные знамена с древками оружий. Искры летели высоко, будто пытались достать до нас, и голодное пламя выжигало и без того пустую землю, окончательно умертвляя ее. Но то был вовсе не пожар — то были ритуальные костры. Сложенные пирамидами, они горели точечно в разных частях Керидвена да в таком количестве, что казалось, будто полыхает весь туат. Дым от них шел сумеречно-фиолетовый, горький и на запах, и на вкус, что оседал на языке. Даже на высоте от него становилось трудно дышать и першило в горле. Лишь приглядевшись к кострам можно было увидеть, что все они расположены симметрично друг другу, образовывают прямые линии и фигуры — кресты, треугольники... Руны.