Кристальный пик

Пытаясь отдышаться, я сделала несколько шагов по прохладному коридору и привалилась спиной к белокаменной стене, вибрирующей от ударов катапульт снаружи. Самобытный город, разбитый на краю пустыни, закаленный испепеляющим солнцем и прошлым, было почти невозможно взять измором, но вот разрушить... Отец рассказывал, что большая часть его осадных орудий утонула в песке, когда он покорял Ши, но вот орудия Немайна явно уцелели. За окнами все еще слышался бой колоколов, грохот обвалов и крики, и откуда-то неумолимо тянуло гарью — кажется, горели шатры базара.

Так вот, значит, как выглядит война. Вот, каково это, когда она приходит в твой дом. Если бы существовал хоть один способ положить этому конец прямо сейчас... Если бы можно было предотвратить все это, защитить людей и заставить врагов пожалеть о содеянном, как тогда в Свадебной Роще... «Нет, не думай об этом!», — тут же одернула я себя, — «Ты не хочешь возвращения Селена. Уж лучше война, чем прожорливая пустота. Мы сами справимся. Всегда справлялись».

Я стянула потемневший кремовый платок с головы, выпуская на свободу растрепанные красно-золотые волосы, и снова проверила, на месте ли золотые маски богов.

— Драгоценная госпожа!

Я не сразу расслышала голос Ясу за звоном фальшард ее хускарлов, марширующих строем через весь замок. Она возглавляла их, но остановилась, завидев нас четверых под мозайчитым куполом главного зала. Расположенный прямо у входа в замок, он напоминал раскрытый цветок лотоса, соединяя в себе девять коридоров, как лепестки. Все они вели в девять разных палат. Снаружи замок Амриты сильно уступал в размерах замку Столицы или Луга, похожий на прямоугольный ларец с маленькими остроконечными башенками вместо дымоходов, но внутри оказывался таким просторным, что здесь гуляло эхо, словно по пещере. Он даже умудрялся вмещать в себя всех родственников Ясу, которых, как она заверяла, насчитывалось у нее порядка ста восьмидесяти. Когда мы покидали замок, в каждом углу пахло благовониями и суетились слуги с подносами засахаренных фруктов, но сейчас вся жизнь в нем замерла, и даже в лютую жару месяца зверя стало холодно, как в месяц воя накануне зимнего Эсбата.

В этот раз облачение Ясу было сплошь закрытым, выражая ее серьезность и готовность биться до конца. Все тело от шеи до кончиков пальцев покрывали пластины из черного металла, из-за чего казалось, будто она сама сделана из железа. Только вокруг талии Ясу тянулся отрез оранжевого шелка, как насмешка над войной — роскошь и смерть. За правым плечом, на ремнях, висело знакомое копье, а за левым — лук и колчан, набитый стрелами с желтым оперением. Такие же перья колыхались и в волосах Ясу, длинных спереди и коротких сзади. Чтобы те не лезли в глаза, их сдерживал золотой обруч с рунической резьбой, опоясывающий голову на уровне висков, и по бокам его звенели золотые монеты-талисманы, нанизанные на цепь.

— Немайн здесь, — сообщила Ясу, как приговор. — Вы должны немедленно улетать, госпожа.

— Ты ведь говорила, Немайн только на середине Золотой Пустоши...

— Сейд, — напомнила Ясу, скривившись. От этого слова во рту действительно становилось кисло. — Они либо поймали стрижей и подменили письма, либо использовали нечто, что я не понимаю и не хочу понимать. Главное, что часть их войска уже у ворот. Другая часть обходит город с юга. У них баллисты и катапульты. Не удивлюсь, если они знают и о том, что вы здесь, госпожа. Не будет королевы — не будет войны. Потому прошу: улетайте, не медля!

Ясу выпрямилась, заставляя выпрямиться и меня, несмотря на слабость в подгибающихся ногах. Велев Кочевнику, все еще отплевывающемуся от песчаной пыли, не отставать, она повела нас всех к проходу в конце одного из девяти коридоров. Если в замке Дейрдре под потолком висели зеркала, дабы рассеять свет и сделать помещения светлее, то в Амрите наоборот старались все и всюду затемнить, чтобы хоть где-то можно было укрыться от солнечных лучей. Потому окна здесь были узкими и короткими, в проходах реяли шторы, а самые важные места вроде тронного или Медового зала располагались в глубине, там, где свет отсутствовал вовсе. В самом центре замка располагалась и самая высокая башня, на вершину которой вела винтовая лестница, тянущаяся вверх бесконечно долго и высоко. Даже запрокинув голову между ее пролетами, я не могла увидеть, где именно она кончается.

— По этой лестнице вы поднимитесь на Пик Амрита, — объяснила Ясу. — Летите так быстро и так высоко, как только можете. Баллисты не должны вас достать.

— А что же ты делать будешь? — спросила Мелихор наивно, и я поджала губы, ведь уже знала, каким будет ее ответ.

— А я останусь здесь. Мой долг, как ярлксоны, защищать свой туат. Это ведь очевидно, что я не брошу его на произвол судьбы.

— Очевидно то, что ты умрешь, — произнесла Мелихор без обиняков, шмыгнув носом. Судя по всему, Ясу успела понравиться ей — скорее всего, потому что подарила тот шелковый наряд с золотыми цепочками и еще пару таких же, сумка с которыми уже висела у нее на плече. — Люди ведь слабые. Вы вечно умираете на войнах.

— Я берсерк, — Ясу улыбнулась ей снисходительно, как ребенку, и кивнула на Кочевника, жадно глотающего гранатовое вино из своего бурдюка, которым он успел запастить на целую неделю вперед. — Мой покровитель Медвежий Страж, и хотя его благословения у меня нет, это вовсе не значит, что я обделена силой.

— Ха! Как раз то это и значит, вообще-то, — хмыкнул Кочевник, и Ясу ехидно шепнула ему на ухо, пройдя мимо:

— Зато я могу есть овощи.

— Овощи все равно мерзость! — взвился Кочевник тут же, аж подавившись не то от возмущения, не то от потаенной зависти.

— Идем, Рубин, — Солярис мягко подтолкнул меня в спину, когда и Мелихор, и Кочевник уже взобрались на ступеньки лестницы. Я же все продолжала стоять, глядя уходящей Ясу вслед.

Город неизбежно катился в пасть к Дикому, и, будучи его ярлксоной, Ясу должна была пожертвовать своей жизнью, лишь бы помешать ему. Однако отпустить ее вот так все равно казалось мне жутко неправильным. В легких саднило, как от кашля, и возглас вырвался сам собой:

— Ясу, стой.

Она спешила к своим воинам, уже вовсю проливающим свою кровь во имя Амриты, но послушно остановилась на полушаге и повернулась, не смея ослушаться.

— Рубин... — Солярис занервничал за моей спиной, но упрямо шагнула к ждущей Ясу навстречу.

— Почему ты делаешь это? — спросила я у нее то, что хотела спросить еще давно, в нашу первую встречу. — Почему не предашь меня, как все прочие? Почему к Керидвену, Немайну и Фергусу не перейдешь? Сдать меня сейчас — верный путь туат свой сберечь. Разве не этого ты хочешь? Независимости, свободы, мира...

— А в предательстве можно мир сыскать, госпожа? — спросила Ясу, склонив голову в бок. Глаза ее, черные, отражали последние всполохи солнца, похожего на тот огонь, что прямо сейчас жег шатры и прилавки города. — Это так странно нынче — преданным быть, свое слово держать? Сохранять достоинство и гордость? Каждое поколение людей хотя бы одну войну да застало. Разве нормально это? Разве хорошо? А ведь в том стремление к свободе и виновато. Я также видела ярлов, как маятник качающихся из праведности во зло. Я видела лицедеев, подливающих яд в драгоценные кубки. Никто из них мира так и не добился.

— Я тоже не добилась, — прошептала я пристыжено, и Ясу улыбнулась.

— Ну, не скажите. Со шрамом на сердце, едва не отданным за людей, отнюдь не каждый ходит, как и с сердцем вообще.

«Толку-то от моего сердца, когда людей моих режут и под камнями хоронят», — подумалось мне с тоской, и перед глазами снова возникли руки мертвецов, торчащие из-под обломков, и осиротевшие дети, хватающиеся за них. И они, и последовавший за тем вопрос Ясу окончательно подтолкнула меня к краю, на котором, чтобы удержать Круг, я должна была стоять уже давно: