Кристальный пик
Шрифт:
_________________________________
уд — музыкальный щипковый инструмент, похожий на гитару хафтан — плащ-халат с длинными рукавами, украшенными в области предплечья вставками из контрастной ткани с надписями или узорами
11. Королева Дейрдре
К середине последнего месяца лета поля и луга в Дейрдре уже успевали утратить свою зелень и выцвести, выжженные солнцем до пшенично-желтых тонов. В эту пору Столица начинала неторопливо готовиться к осени и постепенно принаряжалась: кровля домов обрастала слоем новенькой глиняной черепицы, на окнах распускался красный плющ, а дети плели гирлянды из незрелых желудей, колосков пшеницы и первых увядших листьев. Священный тис тоже менял свое обличье — расписывался
Несмотря на то, что священный тис Столицы был отравлен, и теперь жители обходили его стороной, город все равно встретил нас яркими красками, музыкой тальхарпы и запахом браги, текущей их звенящих и грохочущих кружек. Какая бы кровопролитная война не шла на одном конце мира, на другом его конце жизнь всегда будет идти своим чередом. Эта мысль утешала и пугала одновременно. Поэтому, приземлившись на крыше башни-донжона, я даже не подумала об отдыхе или ванне, а сразу бросилась на поиски своих советников, оставив измотанных Мелихор и Кочевника на попечение подоспевшей весталки.
Военные походы длиной в несколько месяцев, а то и в год, вовсе не считались для правителей Круга чем-то знаменательным и необычным. Один из моих предков, Кварц Луноликий, и вовсе пробыл в странствии так долго, что жена умудрилась и зачать, и родить без него. Однако жители замка все равно смотрели на меня, как на вернувшуюся с того света. Хоть это и было отчасти верно, — что есть сид, если не мир за миром? — но изумление в глазах встречных наводило на определенные мысли. Похоже, многие не верили, что я вообще жива и действительно отправилась в путь во имя благополучия Дейрдре, а не просто сбежала от бед и ответственности. В коридорах было тихо и темно, как в Безмолвном павильоне: подвешенные к потолку зеркала кто-то отвернул от источников света, ряды хускарлов на постах заметно поредели, и никто из старых друзей даже не вышел меня встречать. А несколько слуг, встреченных мной по дороге, тут же бросились врассыпную, словно завидели лесного духа. Вероятно, виной этому было то же самое, что обсуждали на кухне три сестры-поварихи, чей разговор я нечаянно подслушала, проходя мимо двери:
— Госпожа здесь?! Вернулась? Слава Кроличьей Невесте!
— Да брешет она! Флинн же сказал, что видел, как двое советников огромный мешок на горбах тащили. Ни в какой Дану к союзникам госпожа не улетала, а померла давно! Тело ее в Изумрудное море скинули. А сейчас советники, небось, снова уловку какую придумали на пару с сейдманом, людей дурят, потому что панику поднимать не хотят в разгар войны и еще не решили, кого на трон сажать...
— Госпожа это была, говорю тебе! На башню приземлилась на драконе, не жемчужном правда, а сером каком-то... Но целехонькая, здоровее здоровых! Только в песке вся и грязная, как мельникова дочка. Но это точно она. Жи-ва-я!
Я ускорила шаг, с содроганием представляя, что же обо мне говорят в Столице, раз даже замок полнится сплетнями. От этого сердце замирало на каждом повороте, при каждом звуке чужих голосов, доносящихся из-за угла. Для меня минуло всего две недели разлуки, но для близких мне людей, брошенных мной на произвол судьбы, я, возможно, и впрямь была мертва. Обрадуются ли они, когда я разуверю их в этом? Обрадовались бы я сама возвращению такой королевы?
Где-то с высоты дозорных башен запоздало протрубил горн, извещая о моем прибытии. Наконец-то в недрах замка послышалась закономерная суета, и при виде толпы фигур, высыпавшихся в коридор из тронного зала, мои страхи рассеялись.
— Я же говорил, что наша маленькая госпожа вернется!
Мидир расхохотался, едва меня завидев. Будучи куда менее сдержанным в проявлении своих чувств, чем был мой отец, он бы наверняка отбросил все приличия и заключил меня в объятия, не будь его живот перевязан четырьмя слоями бинтов. Ясу говорила, что стрела пробила
Мидира насквозь, и что в силу возраста она быстро пустила по его жилам «дикость», как называли в Ши заражение крови. Он чудом дожил до возвращения их повозки в Дейрдре, где Ллеу, используя все свои старые припарки и мази, оставшиеся еще со времен его ухода за Ониксом, быстро поставил Мидира на ноги. И все же такие раны не могли пройти для старого вояки бесследно: Мидир морщился даже когда просто шагал ко мне навстречу, и в рыжей бороде его прибавилось седых волос. Зато глаза остались такими же добрыми, какими были еще в моем детстве.— Я вообще-то тоже нисколечко в нашей госпоже не сомневался! — Гвидион выступил из-за спины Мидира с видом оскорбленной добродетели и с подбородком еще более круглым и рыхлым, чем тот был до моего отъезда.
— Правда? Тогда вам следует разобрать тот сундук, который вы набили дейрдреанскими сокровищами и спрятали под кроватью на случай, если придется бежать из замка, — невозмутимо произнес Ллеу и поклонился мне с хитрой лисьей улыбкой, по которой я, оказывается, успела соскучиться. Время, которое он провел на моем троне в качестве главенствующего наместника, явно сделало его еще смелее. — С возвращением, драгоценная госпожа. Круг ждал вас.
— Ллеу, твои волосы...
Это было первое, на что я обратила внимание, ведь сколько я знала Ллеу, — а знала я его с рождения, — он всегда носил шевелюру пышную и длинную, как у Матти. Во многом именно из-за этого они, разнополые близнецы, и были по-настоящему неразличимы. Такой же женственный, как сестра, худой и изящный, Ллеу всегда выбривал лишь одну сторону своей головы, которую покрывал хной и сигилами. Однако теперь он проделал почти то же самое и со второй ее частью: волосы, подстриженные, едва доходили ему до ушной мочки. Он снял даже аметистовые бусины, с которыми прежде не расставался и которые вплетал в свои косы пять лет подряд. Его глаза, серо-зеленые с кошачьим разрезом, все еще были и глазами Маттиолы тоже, но отныне спутать их не представлялось возможным.
Явно удовлетворенный моей реакцией, Ллеу снова улыбнулся. Одеяние цвета китовой кости выгодно подчеркивало его благородную бледность, но вместе с тем выглядело неуместно. Слишком уж маркое для того, кто заживо сжигает людей в катакомбах и разделывает кроличьи туши во имя запретных богов.
— Мой внешний вид — отнюдь не все перемены, которые произошли в ваше отсутствие, — сказал он, и пять колокольчиков зазвенели на его запястье, когда он лично отворил передо мной двери в зал Совета. — Позвольте нам ввести вас в курс дела...
И каждый из советников принялся по очереди пересказывать все, что считал нужным наверстать и бoльшую часть чего, благо, я уже успела узнать от Ясу. Однако если ярлксона попутно угощала меня сладостями, миндалем и чаем, и потому наш разговор скорее напоминал светскую беседу, то в этот раз все превратилось в полноценное заседание Руки Совета. Лишь спустя пять часов, что мы безвылазно провели в зале Совета, сами того не заметив, кто-то из присутствующих вспомнил о чувстве голода (кажется, то был Гвидион) и велел слугам подать в зал самое свежее, что осталось на кухне со вчерашней трапезы. Так мне впервые довелось вкушать оленину и пить молоко прямо за картой Круга, вырезанной в камне, на которой мерцала синяя и золотая краска, разбрызганная Мидиром там же, где свои позиции заняли неймановские и фергусовские войска.
Гвидион тем временем перепроверял состояние казны, сверяясь с пергаментами и костяными счетами, а Ллеу делился теми же умозаключениями, к которыми пришли мы с Солом и Ясу в Амрите — враги наши и сами уже давно прибегли к сейду. Даже с вершины своего опыта и знаний Ллеу не смог сказать точно, сколько же вёльв должно быть у Керидвена, чтобы заставить целую армию тошнить кровью и выплевывать внутренности. Ему самому за все время удалось заразить паучьей лихорадкой лишь одну десятую людей Немайна. Поняв, что выбора нет, я приняла решение созвать всех вёльв с окрестных городов Круга, еще сохранившим верность Дейрдре, и таким стал мой первый указ.