Кровь в его жилах

Вот что имела в виду сиделка, когда осуждала коллежского асессора! Легкомысленные кудряшки цвета крепкого кофе обрамляли лицо сердечком, на которое так падки мужчины. Карие наивные глаза, темные ресницы, красивый здоровый румянец, который под взглядом Светланы резко менялся на болезненную бледность.

Александр говорил, что у Светланы развита интуиция, хотя той хотелось верить, что это все же умственные способности к построению четких логических заключений. Сейчас интуиция крепко связала в одну цепочку вроде бы несоединимое.

Юсупов. Матвей. Даль. Поддержка родов. Дальногорские.

— Княжна Дальногорская, я правильно понимаю?

Светлана честно попыталась вспомнить, как звали княжну Дальногорских, но не смогла. Что-то в памяти было — робкая девочка почти её возраста, приехавшая в числе многочисленных приглашенных на детский бал Великой княжны Елизаветы… Салочки, веселый смех… Имя? Имя… Имя… Его не было.

Коллежский асессор снова склонилась в глубоком реверансе и не спешила выпрямляться. Все ясно.

— Встаньте, княжна… — разрешила Светлана. Беда не приходит одна. Вот и Юсупов… не один.

«Даль» выпрямилась:

— Екатерина Андреевна Дальногорская к вашим услугам, ваше императорское величество!

И эта туда же.

Светлана отрешенно спросила — утро у неё не задалось, но откровенно злиться нельзя:

— И что же вы тут делаете? — Она сняла с себя шинель и повесила на вешалку у двери.

Ответ её все же удивил:

— Пытаюсь втереться в ваше доверие и заслужить высокий сан при вашем дворе. Мой дед, Василий Платонович Дальногорский, надеется, что я выслужусь до обер-гофмейстерины. Я надеюсь остаться фрейлиной — замуж я не стремлюсь. Закончила магические курсы в Муроме, курсы машинисток, курсы стенографии, посещала уроки самообороны и охраны важных лиц, окончила дополнительные курсы зельеварения со специализацией по ядам, медицинские курсы и…

— Курсы личных прихвостней? — Светлана прошла к своему столу и встала напротив Екатерины Андреевны. Та легко вынесла её прямой взгляд и с насмешливой улыбкой подтвердила:

— И их, конечно же. Могу быть личным секретарем, охраной, магом, прихвостнем, лизоблюдом, подпевалой — кем вам будет угодно.

Она сняла с колдовки пошедший густой пеной кофе, отключила кристалл, отвечающей за температуру и принялась наливать кофе в чашку, цедя его через изящное серебряное ситечко — раньше его в управе не было.

— Потрясающий список, — признала Светлана. — И когда все успели?

— Экстерном за три года.

Светлана прищурилась. Три года. Три года… Что тогда случилось? Кальтенбруннер!

— И как же Дальногорские узнали о моем существовании? — она устало села на стул. Екатерина Андреевна тут же ловко поставила перед Светланой чашку с кофе:

— Прошу! Как вы любите. Два кусочка сахара и молоко. Простите, булочек нет — я не ждала вашего прихода сегодня. Впредь не повторится.

Эта Екатерина Андреевна или непроходимо тупа в своем рвении выслужиться, или нагло насмехается. Над Великой княжной, между прочим!

Светлана подняла на неё глаза:

— А если отравлено?

Екатерина не дрогнула и веком — сделала глоточек прямо из турки.

— Не отравлено. — Она цирковым жестом фокусника извлекла из-за обшлага мундира мелкий флакончик и поставила его перед Светланой: — универсальный антидот. Помогает от самых распространённых ядов. Я на «отлично» сдала прихвостней. И зельеварение тоже. Что-то еще, Елизавета Павловна?

— Вы не ответили на мой вопрос. Как Дальногорские узнали о моем существовании?

Екатерина Андреевна достала из шкафа за спиной Светланы еще одну чашку, Мишину, между прочим, и налила кофе для себя — черный. Она прошла с чашкой на свое место и, только сев, принялась рассказывать:

— О вашем существовании стало известно тридцать первого августа одна тысяча девятьсот седьмого года.

Отказать в самообладании Екатерине Андреевне было нельзя, так и в явном нахальстве. Не тупа, точно. Нахальна и насмешлива.

— Я имею в виду… — Светлана поняла, что сдалась, переходя от наступления к внезапному отступлению.

Екатерина Андреевна с легкой улыбкой продолжила — на её лицо вновь вернулся румянец:

— На беду князя Константина Волкова — он остался единственным из рода Волковых. Тронодержатели поизмельчали, а большинство пало в Катькину истерику. И да, меня назвали в честь императрицы, и нет, я не стыжусь своего имени и не собираюсь отказываться от него, как сделало большинство. Я не большинство. Я не прогибаюсь под мир. Вы иное. Вы императрица — под вас надо прогибаться. Князя Волкова никогда не упускали из вида. Никогда. Все знали, что даже несмотря на травму он примется искать выживших княжон и особенно цесаревича. И он нашел вас. Он как паук засел в магической ловушке Суходольска, понимая, что спешить некуда и через десять лет сюда точно вынесет княжон. Три года назад случилось странное — князь приболел и вызвал княжича Волкова из Москвы сюда. К этому времени за Волковыми почти перестали наблюдать, смиряясь с потерей царской крови — опричники постарались всех убедить в этом. Не сдались только Дальногорские, Шереметьевы, Романовы. Из крупных игроков, конечно же. Вы слишком заметны, как «маг Светлана Алексеевна Богомилова». Своим сходством с опричником Кошкой вы смутили слишком многих. Мой дед принялся выяснять о вас все, что можно. Когда Михаила Константиновича пристроили служить в магуправу Суходольска, все встало на свои места. Особенно когда он принялся изо всех сил ухаживать за вами, резко дав отставку всем своим многочисленным любовницам.

Светлана уперлась взглядом в стол. Мишка… Её выдал Мишка, а не Кальтенбруннер.

— Меня, Елизавета Павловна, в невесты Дмитрия Павловича прочили, но дед после вашего обнаружения решил все переиграть и пристроить к вам. Жив или мертв цесаревич — неясно, а вы вот живее всех живых. Вас вознесут на трон, хотите вы этого или не хотите.

— А вы? Вы этого хотите?

Екатерина Андреевна пожала плечами:

— Меня никогда об этом не спрашивали. Не о вашем троне. О моих желаниях. Я хочу пойти учиться в Московский университет. Я хочу служить стране. Если для этого надо быть вашем приспешником — буду приспешником. Что-то еще, Елизавета Павловна?

— Я не…

— Не бойтесь, я помню, что вы Светлана Алексеевна для всех остальных. Я хороший приспешник или лизоблюд. Я вас не выдам. Если больше вопросов нет, то позвольте я принесу вам письма на ваше имя, которые накопились за последнее время.

Надо отдать должное Екатерине Андреевне: секретарем она была хорошим. Перед Светланой, надолго заняв её, легли две папки: с подписанными прошениями и анонимными. Она, конечно, хотела поработать с архивами, разгребая хаос за Мишей, но и письмами тоже надо заниматься.

Светлана с головой ушла в разбор бумаг — пока думать о том, как сообщить Александру о визите Юсупова она не знала. Она не готова была встретиться с ним сейчас. Ей нужно время. Хотя бы чуть-чуть.

Одно из неподписанных писем озадачило Светлану. Она посмотрела на дату — пришло сегодня утром, — и снова прочитала: «Ты забрала у меня самое дорогое — я заберу у тебя тоже самое!» Напечатано на обычной пишущей машинке, никаких особых примет, вроде выбивающихся из ряда букв, нет. Бумага дорогая, конверт обычный. И кто это мог прислать? Вспоминалась только княгиня Волкова со своей «дрянью». Отправлено, судя по штемпелю с почтамта Суходольска вчера вечером — возможно еще до того, как князь Волков все урегулировал с княгиней. И кого же она собралась забирать у Светланы? Матвей уже в тюрьме, Александр — не её, а Мишка — сам по себе дорог Софье Николаевне. Надо показать письмо Саше… Светлана тут же вспомнила ночь и вздрогнула — она не готова с ним встречаться. Не готова… Как знать, что он любит, а она его обманула? Как смотреть в его глаза и знать, что причинила ему боль. Вечером. Она сообщит ему вечером, когда из-за освещения плохо видно глаза. Тогда же и о Юсупове расскажет.