Кровь в его жилах

Екатерина Андреевна, с трудом отводя взгляд от Светланиных губ, растерянно ответила:

— Пять утра! Там в Ручьях… Там девочка…

Светлана заставила себя выпрямиться: она не ожидала, что приспешник может так расклеиться:

— Екатерина Андреевна, соберитесь, пожалуйста.

Та прикусила губу, перед этим ойкнув — не так уж и выдрессирован князем Дальногорским «прихвостень» — не железная барышня точно. Это не могло не радовать. За ехидством пряталась вполне живая душа.

Княжна собралась с мыслями и четко доложила:

— В четверть пятого в управу телефонировала девочка Маша из Сеуго уча, полагаю это деревня Серые ручьи на севере губернии. Она сообщила, что ей пять лет и она осталась в деревне одна с умирающей баушкой.

Светлана заставила себя вслушиваться в слова приспешника — Серые ручьи расположены далеко, а ведь есть еще и Серные ключи, холера! На магомобиле до Ручьев не меньше семи часов, на поезде, если есть утренний, десять часов езды. Медвежий угол как он есть. Причем Серые ручьи на севере, как правильно сказала Екатерина Андреевна, а Серные ключи — на юго-западе. И туда тоже сложно добраться, а то давно бы там открыли курорт. Светлана замотала головой, прогоняя сонную одурь и направилась к шкафу одеваться.

Екатерина продолжала вполне бодро отчитываться:

— На деревню напала некая ветия. Я такого вида нечисти не знаю, но я захватила в дорогу записи по курсу нежитеведения. Билет на утренний поезд, следующий до Архангельска через станцию Ключики, я заказала.

Светлана кивнула своим мыслям: утренний поезд есть, но он совсем не выход, когда речь идет о маленькой девочке где-то среди мертвецов. Надо спешить, и плевать на плохое самочувствие! Она, используя дверцу шкафа как ширму, поменяла сорочку, натянула корсет и попросила:

— Затяните, пожалуйста!

Приспешник был вышколен — безропотно шагнул к ней и принялся помогать одеваться, словно камеристка. Пояс для чулок, сами чулки, теплый свитер под горло, длинная в пол юбка, зимняя шинель — в Ручьях уже зима в самом разгаре, в Ключах — не очень. Там еще осень…

— Вам известна нечисть «ветия»? Возможно, девочка не выговаривает гораздо больше букв, а не только «р».

— Звуков… — поправила её Светлана, сама не зная зачем. Надо просить помощи у Саши. Только до чего же страшно после… После… Светлана прикоснулась к до сих пор опухшим губам.

Екатерина Андреевна методично вставляла «р» в «ветию»:

— Рветия, рвертия, рветрия, ветрия…

Не дожидаясь, когда она догадается, Светлана оборвала её, принимаясь обуваться:

— Доложите о случившемся статскому советнику Громову в Сыск.

Сказала. Она сказала. Им в любом случае придется рано или поздно столкнуться на людях. Но до чего же больно от простого осознания: он не её. У неё нет права на него, и таиться совсем не выход. Она туго завязала шнурок, злясь на себя и на то, что запуталась в своих чувствах. Признаваться в любви точно было лишним.

Екатерина Андреевна нахмурилась, но ответила четко:

— Сделаю.

— Так же сообщите в Комитет санитарного благополучия граждан. Еще… — Светлана, давясь стоном, выпрямилась, взяла протянутую приспешником зимнюю шапку и отдышалась — комната кружилась сама по себе. Сейчас нельзя болеть, там в Ключах или Ручьях маленькая девочка в опасности!

Екатерина Андреевна энергично кивнула, отчего её чуть примятые сном кудряшки заплясали вокруг лица:

— Я телефонирую по приезду в Серые ручьи и вам, и Громову, и в комитет, не извольте сомневаться. Вас проводить до магуправы или вы сами доберетесь?

Приспешник все понял не так. Светлана, накидывая на голову поверх шапки теплый башлык и укладывая его обшитые серебром концы на манер шарфа вокруг шеи, сказала:

— Екатерина, только не пугайся. В Серые ручьи, а потом в Серные ключи отправляюсь я. — Она шагнула в кромеж, еще успевая услышать, как Екатерина глубокомысленно заявила пустоте:

— Кошка — не создатель личины. Кошка её отец.

Про ветию она так и не поняла. И хорошо. Меньше волноваться будет.

Светлана пошла черно-белым пустым коридором куда-то на север. Сейчас сил было так мало, что проклятые Серые ручьи отказывались притягиваться, маяча редкими огоньками где-то далеко вдали. Ей бы хоть день отлежаться, ей бы вернуться на больничную койку, но девочка одна в мертвой от поветрия деревне. Светлана справится. Она должна справиться, иначе как вообще она может претендовать на трон, если даже с простым делом: найти и спасти ребенка — не справится?

Кромеж выкинул её посреди снега, предрассветной тьмы, поросших лесом холмов, тут явно называемых горами, и большой по меркам Суходольской губернии и неожиданно зажиточной деревни. Из-за того, что деревня скакала диким козлом с холма на холм, сразу количество домов оценить не удалось, но не меньше нескольких сотен. Светлана никогда не была в Серых ручьях, и потому удивилась, запуская вверх огромный эфирный светляк — иного света тут не было, небо было плотно затянуто снежными тучами. Добротные деревянные дома, богато украшенные резьбой, широкие палисады, с невысокими заборчиками — тут не боялись соседей, — большие дворы. Столбы, опутанные проводами — вот обнаружить электричество так далеко от Суходольска Светлана не ожидала. Сейчас света не было. Ни в домах, ни на улицах. Даже номера домов не были подсвечены — значит, к вечеру уже никого в живых не было. Лишь где-то странные отблески, как мираж. Наверное, от усталости. Слабость то и дело накатывала, обещая полыхнуть болью, если Светлана к ней не прислушается.

Не брехали собаки, не мычали коровы, требуя утренней дойки, не кудахтали куры. Ни стона, ни крика, ни зова о помощи. И как тут искать одну единственную девочку пока не понятно. И тут ли она…

Телефон. Она должна быть рядом с телефоном.

Светлана попыталась представить, где может быть телефон в глухой деревне. Провода могли бы быть подсказкой, но, холера, как еще понять: какие провода электрические, а какие телефонные?! Откуда в глухом медвежьем углу взялись динамо-машины или даже своя маленькая электростанция?!

Так, надо собраться. Не время раскисать. Тут тишина, тут никто не отвлечет от мыслей. Телефон точно должен быть на железке в Ключиках — в соседней деревне, верстах в пяти, если Светлана точно помнила карту.

Дом старосты — его тут искать и искать.

Больничка? А есть ли она тут?

Полицейский участок? Скорее всего тут только один десятник и живет… Есть ли у него телефон? Вряд ли…

Школа. Точно. Скорее всего телефон в школе.

Так… Хватит стоять, надо двигаться. Надо искать Машу.

Где-то кромежем, где-то пешком по мертвым улочкам, среди трупов и тишины Светлана искала девочку, то и дело зовя её:

— Маша! Маша, откликнись!

Обнаруженные трупы: мужчина, повисший на калитке, зацепившись одеждой, женщина прямо в палисаде, старуха в дверях дома, — Светлана старательно осматривала, используя конец башлыка как маску. Тела уже окоченели, что, впрочем, на морозе совсем ни о чем не говорит. Трупное окоченение в такой холод наступает быстро. Никаких особых примет у поветрия не было, во всяком случае на лицах. Пришлось зайти в дома, прерывая на время поиск. Огненный шар, как приклеенный следовал за Светланой, выжигая тени и тьму, создавая слишком четкий, графичный рисунок утраченной жизни. Теплые плетеные половички на деревянных полах, крепкая самодельная мебель, кухонная утварь, расписанная жар-птицами, старинные иконы в красных углах. Лампадки кое-где еще горели. Неубранные послеобеденные столы, еще вкусно пахнущая еда. Смерть пришла днем, до обеда и была удивительно быстрой. И косящей всех без разбора. Тела валялись везде. На лавках, на полу, на печах… И у всех одинаковой меткой была черная, с приподнимающимися вверх багряными краями язва.