Кровавая невеста

Оскуро подъехал к внушительному особняку.

Дон Пьеро купил старый особняк в стиле федеральной колониальной эпохи еще в моем детстве, и я помню, как папа указывал на него всякий раз, когда мы проезжали мимо. Я думала, что это самый красивый дом, который я когда-либо видела, но теперь он казался мне большим и внушительным, слишком величественным, чтобы в нем мог жить такой человек с грязными руками.

Особняк был огромным, его белые стены были видны сквозь виноградные лозы, растущие от земли, мимо окон и до самой крыши. К огромной парадной двери вела изогнутая лестница, а с каждой стороны дома, параллельно друг другу, расходились декоративные окна.

Как он мог жить один в таком большом доме? Я недоумевала. Хотя, возможно, он был постоянно заполнен членами Наряда и персоналом.

Прежде чем я успела расспросить Оскуро об обитателях особняка, входная дверь открылась, и Дон Пьеро вышел поприветствовать меня. Он был одет в брюки цвета хаки и свитер, что делало его похожим скорее на старого доброго дедушку, чем на кровожадного тирана.

Для человека, которого подстрелили сорок восемь часов назад, он выглядел на удивление хорошо.

У его ног стоял большой черный кане — корсо с ошейником, украшенным маленькими шипами.

Я вышла из машины и улыбнулась в знак приветствия.

— Ах, София, — сказал он в ответ. — Я так рад, что ты смогла приехать.

— Спасибо, что пригласили меня.

Дон Пьеро поцеловал меня в щеку и провел в теплый дом, за ним последовала собака. Внутри дом был таким же величественным, как и снаружи, с огромной люстрой и блестящими мраморными полами. Огромные картины украшали залы, а бесчисленные артефакты — поверхности.

Я твердо верила, что большая часть из них была украдена.

Дон Пьеро держал меня за руку. Я не могла перестать думать обо всех людях, которых он убил этими руками: — Как ты, моя дорогая? — спросил он, ведя меня в гостиную. Горничная ждала у чайника и начала разливать чай, когда мы вошли.

Над камином висела огромная картина с изображением красивой женщины.

— Я в порядке, сэр. А вы?

— Здоров как конь. — он усадил меня на один из диванов, а затем занял место напротив. Огромный пес с минуту рассматривал меня, прежде чем рухнуть на живот у ног Дона: — Твой отец?

Я улыбнулась горничной, когда она передала мне чашку чая. — Спасибо. — Дону Пьеро я сказала: — У него все хорошо.

— Думаю, он скучает по тебе.

— Мне бы хотелось так думать.

Дон Пьеро усмехнулся: — Действительно. А мой внук? Надеюсь, он ведет себя наилучшим образом.

Как странно, заметила я, у меня только что был почти такой же разговор с моим отцом. Возможно, Дон Пьеро тоже хотел узнать, как обстоят дела в личной жизни Алессандро. Но, опять же, Дон Пьеро, вероятно, мог приказать Алессандро рассказать ему. Я уверена, что он не нуждался во мне, чтобы пролить свет.

Но тогда зачем было предупреждение от Алессандро в ту ночь?

Ты в очень информативном положении, жена. Влезать между мной и Доном не в твоих интересах.

— Конечно, — я улыбнулась и сделала глоток чая.

Темные глаза Дона Пьеро блуждали по мне. Несмотря на всю его вежливость, он все еще не был человеком, которому можно перечить, и я чувствовала, что он играет со мной.

Я одарила его своей лучшей глупой улыбкой и жестом указала на картину над камином: — Кто эта прекрасная дама?

Его взгляд немного смягчился: — А, моя Николетта.

Николетта Роккетти была женой Дона Пьеро и матерью Сальваторе и Энрико Роккетти. Бабушка Алессандро. Она умерла до моего рождения, но, несмотря на все разговоры о ней, ее могло и не быть.

— Теперь я понимаю, откуда у мальчиков такая внешность. — сказала я ему.

Дон Пьеро улыбнулся: — Не от меня?

Я не могла понять, шутит ли он, поэтому поспешно ответила: — И от вас, сэр. — на какое-то глупое мгновение его дружелюбие заставило меня забыть, кто он такой.

Не забывай об этом снова, предупредила я себя.

Дон Пьеро сделал еще один глоток чая: — Я подумал о том, чтобы изменить ваш свадебный прием. Я знаю, как вы, женщины, любите свадьбы, и мне кажется обидным, что ты не смогла насладиться своей.

Нападение или нет, но я, вероятно, не получила бы удовольствия от свадьбы. Я улыбнулась в знак благодарности: — Это очень любезно с вашей стороны. Но, пожалуйста, не утруждайте себе из-за меня, — я пошевелила бровями. — Приемы — это всего лишь возможность напиться до беспамятства.

Дон Пьеро рассмеялся: — Да, это так. — его не темные глаза искали меня. — И твое прекрасное свадебное платье было испорчено. Прежде чем мы успели сделать фотографии.

— Я бы не отказалась от еще одной такой фотографии. — ответила я.

— Конечно, ты бы не стала, — размышлял он. — Однако я ничего не смыслю в свадебных нарядах. Поэтому я купил тебе другой подарок.

Я начала: — Сэр, вы не обязаны мне ничего дарить. Если кто и должен получить подарок, так это вы за то, что приняли меня в семью.

Дон Пьеро отмахнулся от моих слов. Его глаза сверкнули: — Глупости. — он повернул голову. — Анна! Принеси подарок Софии.

Боже, что он мне подарит? Это была чья-то голова? Мачете? Половина меня ожидала, что Алессандро уйдет, а Дон Пьеро скажет, что мы отменяем мою свадьбу.

В комнату вошла пожилая женщина, должно быть, Анна, а на руках у нее был...

— Щенок! — воскликнула я, наполовину восхищенная, наполовину потрясенная.

Дон Пьеро поднялся и взял маленького щенка из рук Анны. Его собственный пес заинтересованно поднял голову и слегка оскалил зубы: — Один из щенков моей лучшей суки, — сказал Дон Пьеро. — Вольпино итальяно (прим. порода собаки, вроде шпица). Идеальная собака для женщины. В отличие от моего Лупо.

Щенок был маленький, белый и очень пушистый. Он был похож на снежный ком, с маленькими ушками и носиком. На шее щенка висела голубая ленточка.

Дон Пьеро передал его мне, и я задохнулась от восторга: — О, спасибо вам большое! Он очаровательный, — я почесала щенку живот. — Разве ты не самый милый на свете?

— Вот видишь, Анна, я же говорил, что ей понравится. — Дон Пьеро усмехнулся, глядя на меня. — Идеальная маленькая собачка. Я знаю, что у Алессандро нет большого пространства, но такая собака будет в самый раз.