Кровавая весна 91-го продолжается

— Здорово, — раздался в трубке бодрый голос Димы. — Готов к труду и обороне?

— Вообще-то я только из школы пришел, — проинформировал Андрей. — А что?

— Александр Иванович московского психиатра привез, Станислава Максимова, ученика профессора Янкелевича, о котором ты рассказывал. Сидят в кабинете, с ними ещё эта Вика и Максим Олегович. Хотят тебя видеть.

«Стас, братишка здесь! Здорово, у меня получилось! Ура!» — Максимов чуть не подпрыгнул от переполняющих его эмоций. — «Молодой, без брюшка, залысин и занудства, приобретенного на научной работе! Так просто его не отпущу, пока домой не попаду, родителей не увижу, не успокоюсь. А вообще зная Стаса, он сам пойдет на контакт, я же практически его базу по маньякам выдаю».

— Понял, лечу на встречу! — голос Андрея дрогнул.

— Да подожди ты, я через пять минут к твоему подъезду заеду, — сообщил Дима. — Довезу с ветерком. А пока собирайся и выходи.

— Хорошо.

— Учти, ты, скорее всего, будешь давать интервью телевизионщикам «Колизея» и «Рабочему Поречью» под присмотром этого Стаса и Вики. Во всяком случае, такой вариант рассматривается, — предупредил опер.

— Без проблем, — пожал плечами Максимов.

Сеть кабельного телевидения «Колизей» основал Сергей Горовой, когда-то проживавший в Пореченске, в начале восьмидесятых уехавший поступать в МГУ, оставшийся в столице и ставший кооператором. В Москве его кабельное телевидение не выдержало конкуренции, и переместился в область, сделав упор на районные центры. В Пореченске «Колизей» вещал в большинстве квартир, а число абонентов перевалило за двенадцать тысяч. С утра до ночи показывали музыкальные клипы, голливудские боевики, комедии, развлекательные шоу и спортивные состязания. Горовой набрал коллектив молодых журналистов, трудившихся в местных газетах, и сделал передачи, копирующие молчановскую «До и после полуночи», и листьевский «Взгляд». Фантазией он не отличался, морщить лоб в поисках оригинальных названий не стал: свой вариант «До и после полуночи» переименовал в «Полуночника», «Взгляд» — во «Мнение».

Третьей известной в Пореченске программой стало «Расследование», частично повторяющее авторский проект Невзорова «600 секунд». Вел передачу молодой журналист Влад Романов, моментально завоевавший популярность в городе.

По плану Максимова, его интервью газетчикам и телевизионщикам должно стать сыграть важную роль в ловушке заготовленной на маньяка, запустить цепочку событий, чтобы поймать убийцу в заготовленные сети…

Глава 22

Дима поджидал его за рулем старенькой белой «копейки». Увидел, выходящего из подъезда Максимова, приветственно взмахнул рукой. Андрей помахал в ответ, обошел машину, передняя дверца «ВАЗа», щелкнув замком, приоткрылась. Максимов скользнул на сиденье рядом с водителем, пожал протянутую руку.

Спросил:

— Едем?

— Готов к разговору с московским следователем и психиатрами? — поинтересовался старший лейтенант.

— Готов, — подтвердил Андрей.

— Тогда в райотдел.

Дима нажал на педаль, повернул руль, тихо гудящий мотор взревел, машина двинулась вперед, с каждой секундой набирая скорость.

Райотдел встретил Максимова привычной суетой. Туда и обратно сновали в холле пэпээсники, опера, какие-то взъерошенные тетки, потасканные девицы, хмурый мужик, по виду типичный работяга.

— Это со мной, — авторитетно заявил Дима, подталкивая Андрея вперед.

Лейтенант, сидевший за стеклянной оградой с надписью «Дежурная часть», равнодушно кивнул и отвернулся.

— Какой-то он у вас не очень бдительный, — заметил Максимов, когда они с опером оказались в коридоре первого этажа. — А вдруг я террорист, взял тебя в заложники, чтобы пройти в райотдел и перестрелять начальство?

— Ага, сейчас, размечтался, — усмехнулся опер. — Будь бы ты террористом, я бы привез тебя прямо под райотдел, только тапки переобул по дороге. Не фантазируй, Андрюха. У Коли уже опыт имеется, четыре года в «дежурной части» сидит. Тут каждый день такая чехарда происходит. Буйную алкашню, шпану, отмороженных уркаганов привозят. Мат, разбитые головы, попытки сопротивления, угрозы — Николай каждый день с пострадавшими и преступниками общается. Ему достаточно одного взгляда, чтобы все понять о человеке.

Пока они разговаривали, дошли до кабинета следователя. Первым к двери подошел опер. Аккуратно постучался и негромко спросил:

— Можно?

— Заходи, Громов, — раздался уверенный голос Александра Ивановича. — И парня с собой захвати.

В кабинете сидело четверо. Во главе стола расположился следователь, справа от него брюнетка-психолог, слева — улыбнувшийся и дружелюбно подмигнувший Андрею Максим Олегович, а вот за ним…

Максимов рассмотрел паренька, устроившегося за начальником ОУР. В груди на мгновение похолодело, сердце замерло, пропустив удар, а потом заполошно забилось испуганной птицей о грудную клетку. Перед ним находился старший брат Станислав. Только моложе на добрых тридцать лет: густая черная шевелюра без малейших залысин, аккуратно подстрижена, в выразительных карих глазах сияет задорная искорка, худая нескладная фигура, выражение усталого циника, давно перешагнувшего шестой десяток, сменилось лицом молодого ученого, искренне увлеченного своим делом. Вместо гусиных лапок у глаз и мелких морщинок — упругая молодая кожа, наметившееся пузико, которое Станислав Владимирович Максимов шутливо называл: «мои запасы на голодный год», превратилось в подтянутый плоский живот.

Лицо политтехнолога на мгновение дрогнуло, уголки губ предательски поползли вверх. Максимов стоически подавил желание подскочить и обнять старшего брата, такого близкого, молодого, родного и снова принял невозмутимый вид. Станислав колебание мимики уловил, изумленно поднял бровь. Следователь и начальник ОУР остались спокойными, никак не отреагировав.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Андрей.

— Здравствуй, — ответил «важняк» и глазами указал на свободный стул рядом с Викторией Алексеевной. — Присаживайся. А ты Громов, можешь идти к себе.

Дима молча развернулся и скрылся за дверью.

Максимов устроился возле психолога.

— Это Станислав, ученик профессора Янкелевича, о котором ты рассказывал, — сообщил Александр Иванович.

Брат улыбнулся и приветливо кивнул.

— Очень приятно, — вежливо ответил политтехнолог.

— Взаимно, — откликнулся Стас. — У нас с тобой разница в возрасте не такая большая, будем на ты, хорошо?

Максимов кивнул.

— Можно просьбу?

— Конечно, — политтехнолог с интересом ждал продолжения.

— Андрей, мне рассказали план поимки маньяка. Я понял, генератором идей был ты, правильно?

Политтехнолог чуть помедлил и еле заметно кивнул.

— Товарищи из милиции и прокуратуры могли что-то исказить или не так понять. Хотелось бы послушать твои идеи из первых уст, чтобы не играть в «испорченный телефон». Тебе же не трудно повторить свои предложения в деталях?

Не трудно, — вздохнул Андрей.

— Тогда я тебя внимательно слушаю, — Стас задумчиво подпер ладонью щеку и замер.

Пришлось в очередной раз рассказывать. Брат не перебивал, если хотел уточнить, поднимал ладонь вверх, и когда Максимов делал паузу, задавал короткие уточняющие вопросы.

Когда Андрей закончил, Стас поджал губы и хмыкнул:

— Удивительно. Будто ты мою диссертацию изучил от корки до корки. Точно с Янкелевичем встречался только один раз во дворе?

Андрей улыбнулся:

— Да. И общались не долго, полчаса, максимум.

— Прямо не верю, что он тебе столько рассказал за короткую встречу. Пусть даже подвыпившим был, и вообще, у него давление из-за лишнего веса, он даже двигается с трудом, поэтому постоянно мрачный и не в духе. С посторонними держится отстраненно и высокомерно. А тут ещё пошел куда-то один сел с бутылкой в пакете в подъезде. Как-то не очень на Льва Моисеевича похоже.

— Там лишнего веса и близко не было, — весело сообщил Максимов. — Высокий, худой, ростом выше, чем я сейчас, с длинными седыми волосами. Что касается распития бутылки и посиделки во дворе, можно у него спросить. Ты же с ним отношения поддерживаешь?

Стас и московский следователь быстро переглянулись.

— Нет, — братец поджал губы. — Мы с ним немного поругались, когда он уезжал. А своего нового адреса в Израиле он не оставил.

Станислав помолчал и неожиданно выстрелил вопросом: