Кто-нибудь видел мою девчонку? 100 писем к Сереже

Роми Шнайдер есть что-то плебейское. Особенно

в руках. Меня это поразило: мне-то она казалась

настоящей аристократкой. И играла она королев —

Сисси, например. А вот Шарлотту Рэмплинг ты

обожал, восхищался ее стальными глазами

под нависшими веками, ее актерским бесстрашием.

Говорил, что она похожа на Боуи в женском обличье.

Что никто не мог бы так естественно и с таким

достоинством изобразить любовь к шимпанзе в фильме

Осимы “Макс, моя любовь”.

А курить бы ты мне не разрешил, конечно. Даже

при всей твоей любви к стилю.

43.

154

12 июля 2013

Как весело было писать наш первый совместный текст!

И как легко. Это была статья о Курёхине для теат-

рального журнала “Московский наблюдатель”. Называ-

лась она “Капитан Курёхин и...”, была разбита на

модные главки, написана на одном дыхании. Мы

рассуждали о разнице между модернизмом и пост-

модернизмом и о Курёхине как идеальном пост-

модернисте. “Он — музыкант конца истории. В идеале

он должен появляться на развалинах всех исторических

событий, чтобы устроить шабаш, показать иллюзор-

ность открывшегося пути”.

Книга, изданная Любой Аркус после твоей смерти, открывается этой статьей. Но узнать, что написали мы

ее вместе, можно только из последней строчки бисерных

примечаний в конце книги — Люба тщательно зачища-

ла твою жизнь от всего, что не укладывалось в ее кон-

цепцию тебя. В том числе и от меня — предательницы

и суки.

Впервые я увидела Курёхина на концерте “Поп-

механики”. Всё, что происходило на сцене, меня

ошеломило. Весь этот фейерверк, абсолютная свобода, превращение знаменитых персонажей в маски, знаки, функции. Струнный квартет, Эдуард Хиль, театр

лилипутов, БГ, похоронный оркестр — всё смешалось

со всем, и сквозь этот дурашливый балаган начинала

просвечивать совсем иная реальность. И музыка —

такая живая, такая смешная. Это было куда живее

и талантливее всего, что предлагал современный театр.

Это выражало мое время. Но без драмы, без трагедии, играючи. И конечно, сам Курёхин. Он излучал веселую

энергию, ослепительную и в то же время застенчивую

155

красоту. У него были огромные сиреневого цвета глаза, длинные женские ресницы и обаятельная манера

смотреть исподлобья, опустив голову и сутулясь.

Невозможно было понять, дурачится он или говорит

всерьез, надел маску или это его настоящее лицо.

Для тебя главным в нем было виртуозное умение

жонглировать мифами и блистательный дар пианиста.

Для меня — способность подчинять своей воле

десятки людей на сцене и сокрушительная харизма.

Мы встречались с ним много раз — в том числе

и вместе с тобой. (Курёхин писал музыку к “Товарищу

Чкалову” и к “Никотину” — кто еще мог так азартно

играть тоталитарными и культурными стереотипами.) Ты знал, что я им восхищаюсь. Иногда мы виделись

с ним на рок-концертах, он сверкал своими невероятны-

ми глазами из-под густых темных бровей:

— Пришла послушать рок?

Однажды я встретила его в Репине, он был со

своей маленькой дочкой Лизой. Меня поразило, какой

он ласковый отец.

В 1991 году мы с тобой смотрели “Пятое колесо”, программу ленинградского телевидения, где Курёхин

с Шолоховым устроили свою знаменитую мистифика-

цию “Ленин — гриб”. Уже тогда ты счел это несмешным

и плохо сконструированным. К тому же ни один из

них не выдерживал серьезной интонации, оба глупо

прыскали. А ты часто повторял, что “крутые парни

не фиглярствуют”. (Хотя еще чаще ты говорил, что

“крутые парни не танцуют”.) Смысл этого ленинского

грибного трипа заключался в том, чтобы показать, что

теперь всё дозволено: любая бездарная глупость, любой

бред, любой бессмысленный розыгрыш. Но ты, конеч-

но, хотел, чтобы это “всё” было сделано талантливо:

“Настоящие звуки курёхинского пианино разрушали

тщательно возведенные звуки его поп-механик”.

От Курёхина осталось множество дисков, оста-

лись фильмы, остались записи хеппенингов, но это

ничтожно мало по сравнению с тем, сколько ему было

дано. Сергей Соловьев, которого Курёхин считал дру-

гом и уважал, написал о нем: “Из всех, кого видел

в жизни, самый талантливый в истинном природном

смысле этого слова — Сергей Курёхин. Над головой

его всё время трепетало незримое ангельское крыло”.

Я понимаю, что сравнивать вас невозможно.

И все-таки сходство есть. Мне иногда кажется, что вы

оба не сделали того, что могли. Не воплотились.

Не выдержали груза собственного таланта.

Он умер за год до тебя — мы с тобой еще были вме-

сте, хотя в эти летние дни 1996 года я уже встретилась

с Лешей Тархановым. Курёхину было сорок два года —

на пять лет больше, чем тебе на момент твоей гибели.

Через год покончила с собой его дочка Лиза, эту смерть

ты уже не застал. Я не помню, обсуждали ли мы с тобой

его национал-социалистические выходки последних лет.

Если да, то ты наверняка размышлял об этом в контексте

разницы между авангардистом и постмодернистом.

С чего мы, собственно, и начинали разговор о нем.

Его тоже звали Сережей.

44.

18

157

июля 2013

Я тебе никогда не рассказывала про Сережу и Сережу?

Тебе бы понравилось, я знаю.

У моей подруги, которая была замужем за славным

человеком по имени Сережа, появился любовник —