Кукловод: Реквием по Потрошителю

— В любом случае не закрывай свое сердце, Рейко, не все такие ублюдки, как тот парень. Не стоит себя из-за этого хоронить.

— А из-за чего хороните себя вы?

Дыхание сперло от холодного и прямого вопроса, Учиха отвернулся, прикрыв глаза, бросив наигранно и устало:

— Спи, Рейко, у тебя был тяжелый день.

Но Рей не спалось. Она изучала его лицо, изборожденное ранними морщинами, несмотря на то, что детективу явно не исполнилось еще и тридцати. Вопреки привычному официальному виду, часто принимаемому другими за высокомерие, он не был заносчивым гордецом. Его строгий тон искусно прикрывал мягкую справедливость и чуткость.

«Все, как вы и говорили. Сердце, как глина, уже не мягкое, но еще не застывшее», — Рейко вспомнила слова своего наставника.

Сейчас Акияма заметила, как детектив был красив и благороден, подобно аристократу.

Голос Рей вырвался почти неожиданно:

— Итачи-сан, мне всегда было интересно, а сколько вам лет?

Учиха нехотя разлепил веки.

— 29. Но я выгляжу старше, не так ли?

После неловкой паузы голос Рей почти ребячески что-то пробурчал:

— Ну… я бы дала лет 30.

Легкая улыбка легла на губы Акиямы. Итачи же почувствовал, как девушка в неуклюжем движении пропустила руку под его, обняв ту, словно игрушку, и уткнулась в неё лбом. Итачи чуть наклонил голову, ударившись щекой о макушку, и убрал сбившиеся пряди из хвоста с лица Рей, тыльной стороной ладони проведя по щеке.

Отчаянный сон забрал в свои объятья, больше не позволив проронить ни единого слова в рождающемся рассвете.

Рассвет, оставивший свой ласковый поцелуй из осенних лучей, что заплясали бликами на застывших фигурах. Фигуры, которые не заметишь сразу, ведь сонному бродяге может показаться, что это очередной монумент: гротескные ангелы, охраняющие город с высоты постамента. Но ни у одного каменного изваяния не сверкает кожа, будто покрывшаяся инеем, ведь небо не плакало снежными хлопьями.

— Что это? — задался вопросом человек, подметающий улицу. Он смотрел на индиговые крылья бабочки, застрявшей в глазницах скульптуры, сверкающей инеем. Руки были запрокинуты к голове, запястья перевязаны живой змеей, что трепыхалась в порывах ветрах, шипела и тянула голову в сторону рождающегося света. И, лишь подойдя ближе, мужчина увидел, что зажатые тугим стежком губы вовсе не каменные, а лишь обескровленные.

В разных точках города проходящие мимо жители нечаянно поднятым взором встречались с застывшими мужчинами и женщинами, прикованными к столбам, чьи руки сплетали змеи, а кожа мерцала серебром, будто порыв ветра только что согнал с их обнаженных тел зимнее покрывало. А бабочки в глазницах норовили вырваться из заточения, но крылья развевал всего лишь ветер.

Ветер, что разносил крики ни в чем не повинных невеж, чьи глаза не в силах оценить истинной красоты.

Комментарий к Глава 7. «Энигма» Дорогие читатели, хочу предупредить, что следующую главу, возможно, придется подождать чуть дольше. Учеба плюс творческий кризис – страшное сочетание. Но, возможно, все не так плохо, и задержка будет не столько страшна.

Энигма* – загадка, головоломка, что-то таинственное, невыразимое, или шарада или сложная задача.

====== Глава 8. «Паноптикум» ======

Новое утро встретило Итачи потрескавшимся потолком. В стороне гудел кем-то включенный телевизор. Итачи поднял до этого закинутую за спину голову, глаза ослепило монитором ноутбука на столе. Он уснул, когда собирал воедино надписи с тела Акиямы. Итачи ушел, когда в комнате заиграли блики рассвета — пришлось задернуть шторы. Девушка сладко спала, и он не хотел тревожить её сон после случившегося. Поэтому начал свое маленькое расследование уже в своем пустом номере. Минато с утра пораньше умчался за готовым ордером на обыск квартир мэра. Агентов Сенджу Итачи тоже не застал. Время на наручных часах показывало три часа дня.

«…Агенты службы безопасности призывают сохранять спокойствие», — оборванная фраза будто случайно зацепилась за внимание. Учиха развернулся к экрану телевизора, где прямым эфиром транслировались местные новости. Репортер передавал события с места происшествия, стоя за оградительной лентой у фонарного столба, чьим хранителем стало гротескное изваяние, напоминающее скульптуру, покрывшуюся инеем.

Итачи подскочил, стул глухо ударился о пол. Он приближался к не прекращающему трещать телевизору как к месту преступления: не спеша, но уверенно. И упал на колени перед изображением крупного плана женского лица, в чьих глазницах застряли крылья бабочек.

Дверь ударила с хлопком по стене, на пороге стоял бледный и взволнованный Хаширама, сжимающий в руке черный парик. Он скользнул взглядом за плечо обернувшегося детектива и коротко кивнул — Итачи уже знал.

— Пока мы возились с Рейко, он выставил их. Ровно пять трупов по разным точкам города. И хочешь посмеяться? Если соединить точки мест преступления, получится пентаграмма. Ничего у него такое чувство юмора, — покачал головой Сенджу, как-то вымученно натянув улыбку, что скрыла скрежет зубов.

— Пятеро? — Итачи подскочил, ринувшись к спецагенту. — Почему пятеро? Разве… — он замолчал, почувствовав, как холод проник в самую душу, поднимаясь из невидимой преисподней, целясь в сердце. «Ни мэр, ни Ино не были произведениями искусства». И Хаширама закончил его мысль:

— Мэр и его секретарша были лишь отвлекающим маневром. Он выставил все пять ритуальных произведений за раз.

— Но почему? В этом должен быть какой-то резон. Он серийный убийца, действующий по выработанной системе. Почему все за один раз?

Сенджу провел дрожащей рукой по лбу, пытаясь убрать прозрачный пот.

— Пока мы разбирались с ночным гостем Рейко, камеры зафиксировали неизвестных, что доставили «объекты» и тут же скрылись. Использованные фургоны были скинуты в реку. Полиция обнаружила пятерых мужчин, совершивших харакири рано утром. Это либо ритуальное самоубийство секты, либо те самые курьеры, что подчистили следы собственной кровью.

— Почему они кончают с собой? Тот курьер проглотил собственный язык, и он не был похож на ценителя прекрасного. Кукловод не мог в одиночку запугать такое количество людей.

Хаширама беспомощно развел руками, хлопнув по бедрам. И тогда вспомнил про все еще покоившийся в тисках пальцев парик. Он бросил его на стол.

— Заходил в номер к твоей «невесте», нашел у неё парочку париков в шкафу. Ничего не хочешь сказать?

Итачи от такой резкой смены темы на мгновение растерялся, оторопело уставившись на парик.

— Я… — Что он мог сказать? Что со своей несуществующей невестой устраивает ролевые игры? — Это… Моя невеста…

— Хватит, Итачи, — непривычно строгим и раздраженным тоном отрезал, как лезвием ножа, Хаширама. — Хватит ломать комедию. Никакая она тебе не невеста. Я слышал, как вы официально обращаетесь друг к другу и без зрителей. Я не знаю, для чего она соврала и почему ты поддержал это вранье, но надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Потому что слишком удобно произошло на неё «нападение». Помимо париков в шкафу пропала фотография Акасуны Сасори из дела.