Кукловод: Реквием по Потрошителю

Итачи будто совсем и не бежал, он не слышал собственный топот ног и тяжелое дыхание вперемешку с бешено клокочущим сердцем. Он словно плыл меж деревьев, за которыми мелькал убийца. Навел пистолет, и очередной выстрел оставил свой кусающий поцелуй на дереве. Мимо. Он не переставал стрелять. В обойме осталось всего две пули, он не мог больше тратить их зря.

Убийца замедлялся. Но Итачи ускорялся.

Сасори на мгновение остановился, подняв глаза к сереющему небу, и, пытаясь заглушить сердце, что отчитывало его время, закрыл глаза. Звук бьющей воды раздавался совсем близко. Тогда в кофейных очах загорелась едва заметная искра, и он ринулся в сторону, превозмогая боль, карабкаясь по крутому склону холма к скале. Словно новая волна адреналина ударила в голову.

Итачи не отставал, ринувшись за подымающейся вверх фигурой, карабкаясь наверх склона, по которому пробирался маньяк. Учиха цеплялся за камни и вросшие в землю ветки. Ему пришлось на время убрать пистолет в кобуру. Раздирая пальцы в кровь, весь в пыли и грязи он выбрался наверх ползком, опершись о разодранные ладони.

Вот он. Совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Идет медленно, покачиваясь из стороны в стороны, к шуму бьющей реки. Итачи, лежа на животе, оттолкнулся, вскочив. Ему казалось, что тело двигалось предательски медленно и что пистолет он вытаскивал будто целую вечность. А убийца, наоборот, неестественно ловко мчался к обрыву склона над рекой.

— Именем закона! — голос как будто совсем и не его, чужой, злой и хриплый.

Точно на прицеле. Итачи держал его на мушке. Кукловод на краю обрыва покачивался, словно гонимый ветром, величественно простираясь над кронами деревьев далеко внизу.

Палец скользнул на курок. Итачи был готов убить его без следствия, без суда, без всех отягчающих и смягчающих обстоятельств. За Минато. За десятки других жертв. И он почти нажал. Но убийца резко развернулся, раскинув руки в стороны, словно безмолвно крича: «Вот он я». Открывая свое лицо. Нет, если это и лицо, то самой Смерти. Белое, словно мел, с черными запятыми вместо глаз, и отверстием для языка, чтобы слизывать кровь жертвы. Маска Потрошителя смотрела на Итачи словно живое лицо с мимикой во вращающихся спиралью глазах и скалящейся улыбкой в отверстии.

Он засомневался всего на мгновение, оторопело смотря на призрак прошлого, найденный в квартире неизвестного и только начинающего свою карьеру Кукловода.

А маска будто в насмешку кричала отчаянно и помпезно:

— Во славу Мастера!

Тело Кукловода наклонилось вниз. А Итачи, наконец, выйдя из гипнотического оцепенения при виде воплощения Смерти, выстрелил. Но пуля пронеслась со свистом над падающим в реку телом.

— Нет!!!

Итачи бросился к обрывку. Слишком поздно. Река уже приняла в пучину объятий тело сорвавшегося убийцы.

— Нет!

Выстрел единственной оставшейся пулей пришелся в воду — бесцельно и глупо. И Итачи закричал вырвавшимся ревом дикого зверя, трясущимися руками швырнув пистолет на землю, падая на колени. И бил проклятые камни. Смотрел на спустившуюся тьму, в которую сбежал его противник. Ночь — его территория, где нет места таким, как Итачи.

Итачи вернулся в отель под утро, оглушенный, не слыша ничего вокруг. Кровь на разодранных пальцах давно превратилась в черную копоть. Волосы были распушены из испорченного хвоста, а одежда оказалась потертой и грязной. Хаширама и Тобирама не спали, стоя в окружении полицейского конвоя. Увидев Учиху, они тут же кинулись к нему.

Итачи знал наперед все слова сожаления, которые таились в карих глазах старшего Сенджу. Минато мертв. Пожарным удалось вынести лишь останки тела. И эти слова звенели, давя горло удавкой из невысказанных слов. «Я ведь говорил». Они что-то говорили про Темари, но Учихе сейчас было все равно.

— Маска, — Итачи зажмурил глаза: слишком вычищенный бежевый ламинат вызывал головокружение.

— Маска? — переспросил Хаширама.

— Да, на нем была маска Потрошителя.

— Может, просто копия? — предположил Тобирама, поддерживая Учиху и ведя того к креслу.

— Нет, это она. Маска Инаеси Нарико. Еще одна кукла Нарико была в подвале с Темари.

Итачи смотрел в одну точку, даже не заметив, что сидит в мягкой обивке. Он словно говорил сам с собой, а не со спецагентами.

— Я заколебался всего на секунду, и это стоило нам всего. Я должен был выстрелить, но растерялся, увидев призрака прошлого, а после его слов…

— Каких слов?

— «Во славу Мастера», он сказал «Во славу Мастера» прежде, чем сигануть в реку.

— Полиция уже прочищает периметр. Его тело найдут. Он… — но Хаширама замолчал, Итачи его не слышал.

А если и слышал, то знал, что все это трата времени. Кукловод выжил. Словно там он закинул на него свои нити, и теперь он ощущал его какой-то извращенной ментальной связью.

Незримой тенью за спинами переговаривающихся агентов мелькнула Рейко, словно легкий ветер, появившийся из незакрытого окна: такая же неуловимая, застающая врасплох, но остающаяся невидимой до поры до времени, как и все в этом мире.

Акияма поднялась по закрытой лестнице, опустившись на идеально чистые ступеньки, и, вытащив мобильник, нашла телефонный контакт под именем «Сок».

Безэмоциональный, непривычно серьезный взгляд гончей собаки, что неслась на всех парах к ногам хозяина. С пустой пастью. Когда на том конце ответили, её плечи поддались вверх в легком напряжении, а голос безразлично отозвался:

— Да. Это я. Отменяйте операцию. Агенты не взяли Кукловода, перехват не состоится. — На том конце провода, вероятно, шел ответный монолог, который Акияма перебила: — Но у меня есть информация. Передай боссу, что он был прав: Кукловод действительно связался с шайкой Мастера.

Грохот колес перекрыл собственный сплетенный клубок мыслей, что болезненным хаосом отдавался по вискам вместе с шумом электропоезда. Скоростная электричка неслась в пункт назначения Токио, под своим покровом везя ларец из проигрыша спецагентов — гроб Намикадзе Минато. Эту потерю Итачи не простит себе никогда. Ведь острие орудия предназначалось для него, а не Желтой Молнии, что благодаря своей скорости успел вырвать из лап смерти коллегу, но не себя.

Сколько еще товарищей он похоронит? Сколько крышек гроба закроет? Сколько проводит тел в лижущие языки пламени?

Напротив сидящая Рейко свернулась в клубочек, сладко посапывая. Они практически не разговаривали с ночного инцидента в одной кровати. Подчиненная ограничилась скупыми словами соболезнования, после чего поездка прошла в гнетущем молчании.

На коленях покоилось дело невинного создания, похищенного в царство Морфея. Акияма Рейко. Ничем не примечательная, не отличающаяся от сотни других японок. Просто Рейко. Рейко, которая почти на год выпала из жизни. Год жизни, из которой она исчезла так бесследно, что даже Тобирама не смог ничего накопать. Где она была все это время? Что делала? Почему никогда не рассказывала? По сути дела Итачи вообще ничего не знал о своей подчиненной. Зачем ей нужны были парики? Скрываться от мужа сестры? Но зачем она осталась в отеле, когда могла поселиться у сестры, о существовании которой в деле ничего нет.