Kuzia succinus

Гоша был такой маленький и худенький, что бабушка, глядя на него, давала себе клятву к осени раскормить внука до размеров её дородно­го соседа Никодима Эрасто­вича.

Июньским солнечным днём баба Варя послала Гошу в ма­газин за хлебом. Он уже под­ходил к дому, помахивая сет­кой с душистой теплой бухан­кой, как вдруг у самой калит­ки заметил непонятный пред­мет. Мальчик подошёл ближе и разглядел красного с ярко- жёлтым брюхом кузнечика. Удивляли не только окраска, но и размеры насекомого: оно было толщиной в руку и пол­метра в длину.

«А, — подумал Гоша, — это игрушка! Игрушки всегда кра­сят по-дурацки. Мне однажды мама подарила медведя сине­го цвета. А теперь выпустили, значит, кузнечиков цвета по­жарной машины. Наверно, ма­лыш какой-нибудь играл и за­был. Или потерял...»

Гоша протянул руку... но только он коснулся пальцами прохладной спинки, как иг­рушка щёлкнула и прыгнула За забор на участок Тулумба­сова.

«Пружина сработала», — решил Гоша, с сожалением глядя вслед кузнечику. Но искать «механическое насеко­мое» в дебрях чужого сада он не решился.

— А, ладно! — махнул он рукой, направляясь к своей калитке.

Бабушка, нацепив на нос очки, читала свежую газету.

— Гошенька! Внучек! Ты послушай, что пишут-то! Вот и прославилась наша Ольховка!.. Ох, надо пойти поздра­вить Марию Семёновну и Ни­кодима Эрастовича. Смотри-ка!— Она опять схватила га­зету.— Фотография сделана... это какое же место? Никак их­няя помойка? Ну да! Она и есть! Даже не верится. Вот прочти-ка сам...

Гоша положил хлеб и взял газету.

«КАМЕННОУГОЛЬНЫЙ

ЛЕС...

В 30 КИЛОМЕТРАХ

ОТ НАШЕГО ГОРОДА!

Как стало известно, профес­сор Государственного универ­ситета энтомолог Никодим Эрастович Тулумбасов, изучая доисторических насекомых, случайно обнаружил в янтаре споры растений каменноуголь­ной эпохи. Споры гигантских хвощей и папоротников оказа­лись вполне жизнеспособны­ми. Они проросли в саду про­фессора и под наблюдением учёного поднимаются с удиви­тельной быстротой. Например, хвощ-каламит за сутки выра­стает на полметра. Наш кор­респондент только что вернул­ся из посёлка Ольховка, где с разрешения учёного он сфо­тографировал уникальную ро­щу. На снимке: роща из иско­паемых растений в посёлке Ольховка».

«Так значит... этот кузнечик настоящий!» — подумал Гоша.

— Бабушка, я сейчас вер­нусь! — закричал он, срываясь с места.

Мальчик обежал синий за­бор и уже хотел толкнуть ка­литку в сад Тулумбасова, как увидел написанное наспех объявление:

«Посторонних убедительно прошу не отвлекать от работы. Тулумбасов».

Гоша потоптался у запертой калитки, поглядел на завешен­ные окна и медленно побрёл обратно...

— Неужто так и написано, что, мол, не заходите и не ме­шайте? — удивилась баба Ва­ря. — Кто бы подумал! Такой человек вежливый, обходи­тельный... Ну, что ж, нельзя так нельзя.

Прошло ещё несколько дней. Роща над помойкой так поднялась, что отдельные хво­щи-каламиты торчали выше крыши, как буро-зелёные ми­нареты. В первые дни после газетного сообщения к даче Тулумбасова непрерывно шли- посетители. С утра до ночи перед запертой калиткой тор­чали любопытные. Иные вле­зали на берёзу, росшую у за­бора, и с вершины громко пе­редавали свои впечатления. Тулумбасов принимал только учёных, ведущих вместе с ним наблюдения над ожившими древностями. Гоша видел его очень редко. Никодим Эрасто­вич выходил в свой «заповед­ник» только поздно вечером. Он осунулся, побледнел и ка­зался опечаленным. Иногда Гоша замечал, что профессор шарит в траве около дома, что-то ищет, осматривает ли­ловые головки чертополоха, жёлтые корзинки цикория...

«НАСТУПИЛ ИЮЛЬ. Каждый день Гоша бегал купаться на озеро. Встреча с удивительной игрушкой по­блёкла в его памяти. К тому же у него появились друзья, а с ними было интереснее, чем сидеть и смотреть издали на рощу Тулумбасова... И вдруг Гоша опять встретил кузне­чика!

На этот раз не было ника­ких сомнений —это был не за­водной механизм, а живое на­секомое. Но как же оно изме­нилось за месяц! Кузнечик вы­рос настолько, что казался чу­десным красным мотоциклом, медленно идущим по дороге.

Гоша смотрел на его зелё­ную (чем-то напоминающую лошадиную) голову, на длин­ные чёрные усы, откинутые назад, на шесть ног «коленка­ми назад», как поётся в песен­ке, на пульсирующее жёлтое брюхо, на вытянутые вдоль спины двухметровые красные крылья.

Кузнечик неуклюже ковы­лял по обочине дороги, обгла­дывая головки белой кашки. Гоша был от него в трёх ша­гах, но не боялся: круглые

глаза насекомого смотрели спокойно, почти добродушно, как глаза верного старого пса.

Гоша достал из кармана па­кет с бутербродами (бабушка не отпускала его на озеро без завтрака) и, отломив кусок булки, протянул его кузне­чику:

— Кузя, кузя, на, на!

Насекомое остановилось,

будто прислушиваясь. Маль­чик бросил на землю горсть крошек и отошёл в сторону. Кузнечик, быстро перебирая высокими лапами, подошёл и остановился над кусочком бул­ки. Зелёная, похожая на ло­шадиную, голова пригнулась к земле —кузнечик съел пред­ложенное угощение и уронил изо рта каплю бурой жидко­сти.

— Понравилось? Слюнки потекли? — повеселел Гоша, подбрасывая под ноги Кузе новые куски. Кузнечик ел и ел, а мальчик подходил к нему всё ближе и ближе. Но только он протянул ладонь, чтобы по­гладить отливающее рыжим глянцем седло на спине кузне­чика, как с громким треском развернулись все четыре кры­ла, и Кузя, подпрыгнув, поле­тел по широкой дуге куда-то за сады и огороды.

На другой день, захватив с собой несколько кусков хлеба, Гоша пришёл на то же место.

Кузи не было. Мальчик по­глядел на пустую дорогу и по­звал негромко:

— Кузя, Кузя!

И вдруг с вершины старой берёзы, треща крыльями, взлетел кузнечик. Он очертил, снижаясь, полукруг, и сел на дорогу рядом с Гошей.

— Кузя, Кузя, — ласково повторял мальчик, кроша на ладони хлеб.

Кузнечик поднял чёрные усы и уставил на него смеш­ные, глуповато-добродушные, круглые, как пуговицы, глаза.

На этот раз Кузя позволил Гоше тихонько погладить себя по красно-бурым крыльям.

У кузнечика был необыкно­венный аппетит. «Волчий», — подумал мальчик. Он скормил ему весь хлеб, а Кузе всё бы­ло мало. И когда Гоша со­брался уходить, насекомое за­ковыляло за ним вслед, как собачонка.

— Кузька, ты дурак, — ска­зал Гоша, — что я с тобой бу­ду делать у бабы Вари? Ты же в собачью будку не влезешь. Да и напугаешь бабушку.

Неизвестно, что решил бы Гоша, но позади загудела ма­шина, и Кузя «дал свечу» в соседний сад.