Kuzia succinus

— А я со Славкой верёвку натянул поперёк дорожки, — перебил Серёжка. — Как он брякнется! Ружьё бабах! Я да­же струсил маленько. А вдруг в Славку выпалил? Но вижу — ничего. Славка цел. Тогда мы опять протянули верёвку. Только Славка так пыхтит, ко­гда ползёт...

— А я, — заговорил Ко­стя, — подполз к роще. Ви­жу — сидит дядя под хвощом. Подобрался вплотную, да бе­зопасной бритвой и перерезал ремешок патронташа. Он встал, чтобы стрелять в Кузю, а пояс и свалился.

Люда с завистью слушала ребят.

— В следующий раз я обя­зательно пойду с вами. Я та­кое придумаю... Я им в чай со­ли насыплю!

Ребята хохотали, совсем за­быв про Муську. А та залезла в лодку и забавлялась, бегая с кормы на нос и обратно. Лодка раскачивалась и посте­пенно сползала в воду. Ветер свежел. Море катило широкие серые волны с белыми гре­бешками...

На взморье, кроме ребят, никого не было: купальщики и рыболовы в такую погоду си­дят дома.

Лодка закачалась на неспо­койных волнах и отошла от берега.

— Люда! Люда! —заплака­ла испуганная Муська.

— Муська! Куда ты? Назад! — побежала к воде Люда. Ребята кинулись за ней.

Костя и Серёжка бросились вдогонку за уплывающей лод­кой. Сперва они бежали по мелководью, потом брели по грудь в воде и, наконец, пусти­лись вплавь. Но высокие вол­ны отбрасывали их. Первым сдался Серёжка. Косте тоже не удалось догнать лодку. Её всё быстрее и быстрее несло в море.

— Муся! Муся! — кричала Люда. — Помогите! Помогите!

— Помогите! — подбежал Слава к какому-то толстому старику, только что пришед­шему на пляж.

— Что случилось? Что слу­чилось, мальчик? — старик не­уклюже побежал по глубоко­му песку.

С моря донёсся плач Мусь­ки. Тулумбасов всё понял.

— Мальчик! — схватил он за мокрое плечо Серёжку. — Беги на спасательную стан­цию. Тут близко. Вон там, ви­дишь?

Серёжка помчался за по­мощью.

— Есть ли в лодке вёсла? — спросил Никодим Эрастович у выползавшего из воды Ко­сти.

— Есть, но она не умеет грести. Она ещё маленькая...

— Мусенька, Муся! —в от­чаянии кричала Люда.

И тут Тулумбасов услышал знакомый голос:

— Кузя! Ко мне!

С ласковым верещанием из кустов можжевельника вышел красно-золотой кузнечик. Не­много боком и вприскочку он подбежал к Гоше и остановил­ся перед ним, выпуча круглые, как блюдца, глаза...

— Это он, это он! —зашеп­тал было профессор, но в сле­дующий миг лишился языка от изумления. Мальчик, деловито похлопав кузнечика по бурой спинке, вскочил к нему в «сед­ло», ударил насекомое пятка­ми, понукая, как послушного конька.

— Волшебство! — наконец выговорил Никодим Эрасто­вич, когда с лёгким треском развернулись у кузнечика двухметровые красные крылья и он, подпрыгнув, понёсся вдоль берега, набирая высоту.

Все поняли, что Гоша на­правляет своего «конька» к лодке. Было заметно, что Кузя не хочет лететь над морем. Ре­бята видели, как Гоша упрямо заставляет его повернуть к лодке. Сколько до неё? Теперь уже метров сто пятьдесят, а то и все двести. Хватит ли сил у Кузи? А что если он с Гошей не долетит?

Всё ниже и ниже над волна­ми летел кузнечик со своим всадником. Вот уже скрылся за гребнями волн... Долетит ли?

Это были мучительные ми­нуты. Все на берегу молчали, до боли в глазах вглядываясь в серую даль.

— Лодка! — первым разгля­дел мокрый до нитки, дрожа­щий на ветру Костя.

— Лодка! Лодка! — закри­чали все, прыгая и мечась по берегу.

Да, это лодка. Гоша гребёт, Муська сидит у его ног, а за спиной мальчика торчат, как две антенны, толстые усы Кузи.

Наконец лодка ткнулась но­сом в песок.

— Муська! Мусенька! — кричала Люда, схватив се­стрёнку.

— Гошка! Ура! —орали ре­бята. Не сразу заметили они, что Кузя еле-еле вылез из лод­ки и, пошатываясь, пошёл по песку...

В эту минуту ещё два чело­века появились на взморье.

— Михаил Михайлович! — закричал один из них тонень­ким голоском. — Смотрите, смотрите, вот оно!

Но Михаил Михайлович и сам уже увидел гигантского кузнечика. Он скинул с плеча двустволку, прицелился...

Но мушка ружья упёрлась в живую стенку: в один миг ребята заслонили Кузю.

— Разойдитесь, дайте вы­стрелить! — кричали охотники.

— Не дадим Кузю! —нес­лось в ответ. — Уходите! Кузя наш!..

— Товарищ профессор! — плачущим голосом обратился к Тулумбасову Ипполит Ио­ныч, — что же это получается- то? А?

— А получается то, — отве­тил довольный профессор, — что если кому и давать пре­мию, то юному укротителю Гоше Линькову, а не вам!

Гоша стоял рядом с Кузей, недоверчиво глядя на учёного.

— А вы его не будете... как это? Препарировать? — спро­сил он.

— Только после его есте­ственной смерти, — заверил профессор. И прибавил: — Се­годня я узнал, что мой участок с рощей берёт Ботанический сад. Хвощи и папоротники бу­дут заключены в огромную оранжерею. Зимой они будут обогреваться. Будет сделано всё, чтобы как можно дольше сохранить живых ископаемых. И поэтому гигантскому прямо­крылому... вы ему дали имя Кузя... можно будет там пере­зимовать...

Тут Никодим Эрастович пой­мал на себе недоверчивый взгляд Гоши.

— Да, да, я не собираюсь убивать... мм... нашего Кузю. Кстати, мне так понравилось имя, данное вами мо... нашему кузнечику, что я думаю присвоить прямокрылому такое латинское название: «Кузя Succinus», что значит «Кузя янтарный».