Kuzia succinus

В палатке у охотников было душно. Оба сидели, скрестив ноги по-турецки, за очеред­ным чайником. Старший из них Михаил Михайлович, грузный, похожий на Тараса Бульбу мужчина говорил, вы­тирая мокрое лицо широким клетчатым платком:

— Вот что я скажу тебе, Ипполит Ионыч, лучше взять трёх медведей, чем это... не знаю, как и назвать. Да, мо­жет, старику померещилось! Может, всё это для рекламы задумано! Вот, дескать, какой я учёный! И рощу воскресил, и тварь древнюю из янтаря извлёк...

— Меня другое трево­жит, — ответил тоненьким го­лосом второй охотник. — Ска­жу, не хвастаясь, пострелял я зверей и птиц немало, и всегда охотничий инвентарь у меня в порядке был. Это как обычай святой у меня. А тут... — Иппо­лит Ионыч оглянулся. —Толь­ко успевай ружьё чистить. Сы­рость, что ли, тут такая?

— Вот-вот, — поддержал его Михаил Михайлович, — и у меня ружьё что ни день чи­стить надо. Да ещё знаете, что в стволе у меня оказалось?..— И Михаил Михайлович что-то шепнул на ухо собеседнику.

— Откуда ж? — Ипполит Ионыч от изумления даже ча­ем поперхнулся.

— Моё такое мнение, что всему виной если не сам Ни­кодим Эрастович, то эта да­мочка. Чем-то мы ей встали поперёк. Вот и пакостит. А то кто же?

— Ну это... — Ипполит Ионыч покачал головой, — едва ли.

Долго толковали охотники. И решили, что наступающая ночь для них будет решающей. Не прилетит зверюга — уйдут. Пусть кто хочет живёт здесь в крапиве, а с них довольно!

12. СТРЕЛЬБА ВО МРАКЕ

К вечеру небо затянуло ту­чами, и на участке Тулумбасова уже к девяти часам вечера стоял полный мрак. Михаил Михайлович сидел в роще под гигантским хвощом - калами­том и прислушивался. Иппо­лит Ионыч расположился по­среди участка, в густой кра­пиве. В доме светилось окош­ко кабинета. Иногда по зана­веске проходила тень профес­сора. Мария Семёновна де­монстративно ушла в кино, сразу на два сеанса.

Охотники были людьми опытными, храбрыми, при­выкшими ко всяким неожи­данностям, но в этот вечер им было жутковато. И старому, и молодому всё время слыша­лись непонятные звуки...

Вот слабо скрипнула калит­ка, но никто не прошёл по до­рожке к дому. Вот, кажется рядом, зашуршала крапива — уж не змея ли ползёт? Иппо­литу Ионычу даже почуди­лось, что кто-то во мраке пых­тит, как после долгого бега. Он не выдержал и, обойдя дом, подошёл к Михаилу Ми­хайловичу:

— Ну, как?

— Иди, братец, на место, иди! — сердитым шёпотом от­ветил толстяк.

Что будешь делать? Иппо­лит Ионыч, мелко семеня, по­бежал в своё гнездо. И вдруг его будто дёрнуло за ноги. Он упал носом в траву и с перепугу нажал на спуск. Грянул выстрел...

— В кого? В кого? — под­скочил к нему Михаил Михай­лович.

Хлопнула дверь и, путаясь в халате, выскочил Тулумба­сов.

— Убили? Убили? — встре­воженно спрашивал он.

— Нет, нет, Никодим Эра­стович, — вкрадчиво объяснял Ипполит Ионыч. — Просто я споткнулся, упал, ну и выстре­лил... в берёзу, кажется.

— Эх! — махнул рукой Ми­хаил Михайлович и зашагал на свой пост, в рощу.

Никодим Эрастович только тяжело вздохнул и, подобрав полы халата, вернулся в каби­нет.

После гулкого выстрела ста­ло особенно тихо. Ипполит Ионыч, порядком сконфужен­ный, сидел в крапиве и ему вновь чудилось то чьё-то дыханье, то тихий смех.

Так прошло два часа. Миха­илу Михайловичу очень хоте­лось закурить, но он стойко боролся с искушением и не вы­пускал из рук ружья. Упи­раясь спиной в упругий ствол каламита, глядел в тёмно-серое небо. И он дождался. Звонкие, радостные свистки раздались над его головой.

— Он, —беззвучно сказал Михаил Михайлович и поднял ружьё, прицеливаясь в мерца­ющий зеленоватым светом контур кузнечика. В ушах его звенело.

Кузя веселился, найдя род­ную рощу.

Старый охотник нажал на спуск... щёлк! Выстрела нет. Осечка?

Михаил Михайлович «пере­ломил» двустволку... патронов не было! Ружьё кто-то разря­дил!

Он положил руку на пояс, ища патронташ. Но патронта­ша не было...

— Ах, чёрт! — удивился охотник. — Он у меня расстег­нулся и упал, когда я подпи­рал спиной этот хвощ!

Пока он шарил в темноте по чёрной сырой земле, прибежал Ипполит Ионыч.

— Что же вы? Что же вы не стреляли? — повторял он, стоя над копошащимся во мраке Михаилом Михайлови­чем.

— Стреляйте, стреляйте са­ми! — торопил старый охот­ник. — Потом объясню. Стре­ляйте!

Ипполит Ионыч прицелился и нажал на спуск. Щёлк!

— Это я... забыл снова за­рядить. Я же выстрелил, когда упал, — объяснял он, торопли­во заряжая ружьё.

— Скорее! — торопил Ми­хаил Михайлович.

А Кузя, будто издеваясь над охотниками, вдруг замолчал и, одним прыжком перемахнув дачу, уселся на берёзу в дру­гом конце сада.

Ипполит Ионыч опрометью кинулся обратно, к своему ме­сту. И, опять споткнувшись о невидимую верёвку, шлёпнул­ся носом в крапиву, вкатив за­ряд в ближайшее дерево.

Кузя замолк и «потух». Или улетел.

Когда перестало звенеть в ушах, охотникам почудилось, что кто-то у забора негромко позвал:

— Кузя! Ко мне, Кузя!..

13. КУЗЯ СОВЕРШАЕТ ПОДВИГ

— Опять ты за мной увяза­лась! Иди сейчас же домой! — сердито покрикивала Люда.

— Не хочу домой. Дома скучно. Хочу с тобой, — ныла Муська, семеня следом за се­строй.

Люда спешила на взморье. Ей не терпелось узнать от мальчишек, чем кончилась вчера вечером «операция Ку­зя».

— Ладно, иди уж, но пом­ни: мне с тобой играть неко­гда— у меня важные дела.

— Я не буду мешать, я бу­ду смотреть на лодочки, — тя­нула Муська.

Люда успела вовремя. Го­ша, оставив Кузю пастись в кустах, рассказывал ребятам, как он подполз к палатке охотников и разрядил ружьё Михаила Михайловича.

— Тьма такая, что я чуть не заблудился в крапиве. Ви­жу, толстый пошёл за чайни­ком, а ружьё поставил у входа в палатку. Я его разрядил, да ещё в ствол всякой гадости на­пихал...