Лабиринт Выходов
Шрифт:
– Не говорил ли я, что слова, которые сплетают поэты, да и музыка тоже, и картины - бесполезны, и не служат ничему, кроме тщеславия их авторов?
– Как минимум для одного человека твои слова оказались светом, позволившим увидеть подлинное, - с убеждённостью сказал молодой человек.
– Подлинное... что?
– не понял его слов поэт.
– Подлинную жизнь, которая больше чем все беды, вся жестокость, которая есть под небом, чем вся наша боль. Если представить, что одно отделено от другого, что на одной чаше весов жизнь, а на другой - жестокость и боль, чаша жизни будет немного тяжелее. И пока она тяжелее, будет жить мир. А если он живёт - для нас есть шанс понять однажды своё предназначение, которое скрыто пока... Слова поэтов, песни и картины - не просто красивые иллюзии, отвлекающие от беспросветной темноты бед. Их создают
Максимилиан замолчал. Артур тоже молчал и хмурился, глядя перед собой. Он ждал, что его собеседник продолжит говорить, но молчание продолжалось. "Ты сам поймёшь" - сказал Максимилиан перед тем как начать историю. Значит, теперь время пришло...
– Да, по-моему, я понял. Некоторые выдумки поэтов и писателей могут сделать людей лучше... добрее, - произнёс Артур.
– Нет, могут дать им шанс сделаться лучше и добрее, - поправил Максимилиан.
– Переделать человека никому не под силу. Ты можешь только показать ему, что измениться возможно. Можешь - если не будешь всё время прятаться в мире, который придумал, и представлять себя его властелином. Назначение звёздного света - светить. Всем... Но для этого надо забыть свои обиды. Забыть, что некоторых людей ты считаешь плохими. Это нелегко.
– Да вы, кажется, про лёгкие решения вообще не слышали, - то ли в шутку, то ли в серьёз заметил Артур.
– А эти ваши "весы"... На их чашах - добро и зло? Как в сказках?
– Звездочёты предпочитают называть одно - подлинной жизнью, а второе - разрушением. Это не такое разрушение, которое существовало и существует всегда, и без которого ничто не будет обновляться. Это разрушение, которое порождено жестокостью. У него разные обличия. Ненависть и зависть, себялюбие и страх.
– И оно действительно может уничтожить мир?
– Если чаши весов уравновесятся. Но звездочёты стараются, чтобы равновесие не наступило, чтобы чаша жизни оставалась тяжелее.
– Для этого вы меня нашли, для этого рассказываете всё это? Считаете, я тоже могу сделать эту чашу чуть-чуть тяжелее?
– Да, - подтвердил Максимилиан.
– Ты всё правильно понял.
– Странно это, - улыбнулся Артур.
– Вы то утверждаете, что нет никакой магии, только воображение, то хотите, чтобы я в легенду поверил...
– Правильно обученное воображение - единственная магия, какая бывает на свете, вот что я утверждал, - уточнил Максимилиан.
– Ну, это всё равно...
– Не совсем. А легенда, в которую верят - уже больше чем легенда.
– Тогда я хочу дослушать её до конца. Вы же не всё рассказали про поэта и музыканта.
– Да, не всё. Но эта история не закончилась до сих пор...
Поэту очень хотелось поверить воодушевляющим словам своего молодого друга, музыканта Инаммо. Но это оказалось не так-то просто. Годы, проведённые в беспрерывной печали, оставили глубокие следы в его душе - следы разрушения. Ведь печаль может быть не менее разрушительной, чем ненависть или злоба.
– Так нельзя, - говорил музыкант.
– Ты должен помогать людям увидеть свет - но ты сам перестал его видеть. Прогони этого зверя, который поселился в твоей душе, прогони разрушение.
– Никто не способен полностью прогнать его, - возразил поэт.
– Да, - согласно кивнул музыкант.
– Полностью его никто не способен прогнать. Но не позволяй ему владеть тобой. Пусть он подчиняется тебе, а не наоборот.
И тогда поэт ушёл из города и поселился один в крошечной лесной хижине. Одиночество нужно было ему, чтобы приготовиться к великому сражению - к битве внутри собственной души, к битве со Зверем, который мешал видеть подлинную жизнь.
Единственный, кто изредка навещал поэта, был его друг музыкант. Поначалу он только приносил ему кое-что из еды и необходимых вещей и удалялся, не желая мешать. Но однажды всё-таки задал вопрос - удалось ли сделать Зверя хотя бы немного слабее. Поэт печально покачал головой - сколько бы он ни сражался со Зверем, у того лишь прибавлялось сил.
–
Может быть, нужно перестать сражаться?– вслух подумал Инаммо.
– Что же тогда делать?
– сильнее прежнего отчаялся поэт.
Музыкант не знал, как ответить. Единственное, что он мог - сделать поэту такой же подарок, какой тот когда-то подарил ему. Он решил принести к хижине свою арфу и флейту, и сыграть для друга. А поэт в это время начал очередную схватку со Зверем в своей душе. Борьба длилась, силы Зверя всё возрастали, и возрастало отчаяние поэта. Но вдруг послышалась чудесная песня струн, полилась мелодия - это музыкант вернулся с арфой. И внезапно поэт вспомнил слова друга о том, что нужно перестать сражаться. Борясь со Зверем, он тем самым удерживает его рядом с собой, питает собственными силами. Глядя на страдающих людей, он думает в первую очередь: "Как мне от этого больно!" и лишь во вторую: "Как же им помочь?" Что если не пытаться победить собственную боль, а просто наблюдать за ней? Не удерживать Зверя, а отпустить его?
И поэт сделал это. И произошло невероятное: он не только заставил Зверя подчиниться, как советовал ему музыкант - он действительно прогнал его из своей души. Единственный человек в мире, кому это удалось. Дело было в том, что ему не хватало самого последнего шага - и вот он его совершил. Поэт сам не подозревал, сколько сил появилось в его сердце. Он уже не был слабым, как прежде. Десять лет назад он отказался от самого дорогого, что у него было, от своей поэмы - и эта жертва наполнила его силой, силой подлинной жизни, силой сияющей радости. А теперь, когда его душу покинул Зверь разрушения, эта сила стала огромной, и её немедленно надо было на что-то использовать. Потому что такую силу, звёздную магию такой мощи человек не может долго удерживать в себе.
И воображение поэта нарисовало лабиринт - не такой лабиринт, по которому блуждаешь, переходя из одного тупика в другой, а лабиринт со множеством выходов. Он столько насмотрелся на людей, живущих в безвыходной ситуации, что мог думать только об этом - о выходах. И то, что он вообразил, воплотилось в реальность.
Потрясённый музыкант смотрел на все эти чудеса - на то, как изгнанный Зверь обрёл видимое обличие, как из ниоткуда возник огромный шар света, который превратился в диковинное сооружение - стены без крыши, двери, а за ними ещё стены. И как после этого превращения Зверь бесследно исчез, а поэт - теперь уже не поэт, а Мастер Лабиринта Выходов - бессильно упал на траву у подножия своего творения. Местность вокруг стала какой-то другой, лес и хижина пропали, осталось пустое, ничем - кроме Лабиринта - не занятое пространство.
Что было дальше? Они изучили свойства Лабиринта. Особенно одно из них - возможность через Выходы мгновенно путешествовать на любые расстояния. Шагнув в Выход, можно было оказаться в одном из городов страны, соседней с той, где жили Мастер и музыкант. Или - вовсе на другом конце света. Сам же Лабиринт, они поняли, находится вне границ обычного мира, в мире Лабиринта, который пока ничем не заполнен.
И тогда Мастер силой своей звёздной магии начал заполнять его так, как решили они с музыкантом. А решили они создать школу. Такую, в которой не столько учат, сколько стараются сделать так, чтобы человек учился сам. Для того чтобы стать учителем в этой Школе, нужно было отказаться от своей прежней жизни, посвятить себя труду наставника. Музыкант Инаммо отважился на это - не мог же он теперь оставить Мастера одного. Это тоже была жертва из тех, которые умножают добрые силы сердца. Звёздное волшебство музыканта стало почти таким же могущественным, как магия Мастера. Инаммо создал Глаз Лабиринта - сферу, с помощью которой можно находить учеников для Школы в реальном мире, в разных городах, куда ведут Выходы. Ребят, похожих на того мальчика, каким когда-то был сам музыкант. Способных видеть подлинное и светить, как яркие звёзды. И своим светом делать чашу весов, на которой покоится жизнь, чуть тяжелее.
Когда стихли последние слова Максимилиана, Артуру показалась, что весь мир окутало молчание. Привычный городской шум, звуки проезжающих мимо площади машин, далёкий грохот поездов, шелест ветра, голоса множества, множества людей - всё это ушло куда-то, исчезло. Осталась только огромная, непроницаемая тишина. Но потом в ветвях дерева зачирикала птица, и звуки стали возвращаться, и мир снова наполнился ими.
– Так вот почему история не закончилась, - сказал Артур.
– Вот в какую школу вы меня зовёте.