Лабиринт Выходов

Звездочёт провёл ладонью по лбу и глазам и растерянно помотал головой:

– Если бы я знал наверняка! У меня... просто на душе неспокойно, вот и всё.

– Ладно, - кивнул Инаммо.
– Иди. И возвращайся быстрее.

***

Туманная тень, прятавшаяся в кустах у пруда, видела, как звездочёт исчез в Башне и как спустя несколько минут вышел из неё. Заметила она и то, что вышел он не с пустыми руками. Одного взгляда на предмет, который Максимилиан бережно держал в ладонях, хватило ей, чтобы понять, что это такое. И, в отличие от Максимилиана, она сразу догадалась, зачем нужно нести Опаловый Глаз в Школу. Как и Инаммо, тень была старше Максимилиана. Помнила время, когда Джиарль ещё был целым, и знала многие его свойства.

Помнила она и то, что случилось потом. Мастер начал слабеть - кто бы мог подумать, из-за своих же учеников! Что ж, поделом. За чрезмерную доброту всегда приходится платить болью. У него осталось так мало сил, что даже дойти до Лабиринта и наблюдать за играми здешних детишек ему сделалось трудно. Ещё один страдающий излишней добротой дурак, Инаммо, превратил Глаз Лабиринта в две половинки. И одну из них вручил своему обожаемому Мастеру, чтобы тот мог видеть миры Внутреннего круга, не вставая со смертного одра. Все они тут такие - немощные дураки. Только и знают что страдать из-за человеческих бед да мечтать о несбыточном - о будущем, в котором люди увидят подлинную жизнь повсюду и в друг друге, и будут жить в мире и любви. И откроют своё истинное предназначение, о котором не знает пока никто... Ну да, как же. Глупцы.

Много помнила тень и много знала из того, что происходило в мире Лабиринта и в мире реальности - хотя сама долгое, бесконечно долгое время была отрезанной от этих миров. Много - но не всё. Никогда не могла увидеть она, куда ведут Выходы Внешнего круга Лабиринта. Места остановок оставались скрыты от неё.

Но теперь кое-что изменилось. Закончилось её изгнание. И бестолковый Инаммо отсоветовал Максимилиану делиться с Мастером опасениями насчёт Лабиринта. Как всегда, о его спокойствии печётся. Надумал в Джиарле подсказку разглядеть.

С минуты на минуту Опаловый Глаз станет целым. И в нём можно будет увидеть не только то, что нужно звездочётам, а всё, связанное с Лабиринтом. Например, карту Внешнего круга, Выходы в реальный мир. Пока один осколок Джиарля оставался в Башне, нечего было и думать о том, какую пользу можно извлечь из камня. Этот осколок был недосягаем. Даже если бы тень проникла в Башню, желая забрать его, притяжение между ней и Мастером стало бы непреодолимым, и она забыла бы обо всём, кроме одного. Кроме стремления снова превратиться в существо с единой душой. Исчезнуть.

Но пока их разделяет Башня, шанс бороться с притяжением всё же существует. Как бы трудно ни было, надо заставить себя о нём забыть. Это необходимо - теперь, когда звездочёт сам вынес Глаз Лабиринта из Башни, и есть ещё время, и так удачно подвернулся этот мальчишка... Речь уже не о том, что с его помощью через один-единственный Выход можно проникнуть в реальный мир. Речь о карте, обо всех Выходах. О возможности сделать их недоступными для звездочётов и их щенков. Подумать только - вся эта компания окажется запертой тут, в Школе. Момент как раз подходящий - все до одного здесь. И останутся навсегда. Не вернутся в реальность, чтобы другим своими глупыми историями да песенками головы забивать, чтобы прибавлять веса чаше жизни. И ни один новый ученик порога Школы не переступит.

Значит, мальчишка... Привлечь его на свою сторону не составит труда.

Что же сначала, мальчишка или Джиарль? Джиарль. Мальчишку при необходимости всё-таки можно заменить и кем-то другим. Чего не скажешь о Джиарле.

Значит - за звездочётом, в Школу.

Тень уже поплыла над водой, но на секунду замешкалась, оглянулась на Башню. Как же трудно противостоять притяжению... Чувствует ли он то же самое? Нет, конечно нет. Он давно не чувствует ничего кроме своего глупого милосердия к тем, кого даже не знает, кого не видел никогда. Ничего, кроме страдания. Бесконечного страдания, от которого погибает - и всё никак не погибнет.

***

– Куда теперь пойдём?

Вновь оказавшись в калейдоскопном коридоре, Алька и Андрей вопросительно посмотрели друг на друга.

– Ну, мы ещё на третьем этаже не были, - начала Алька. Но тут отворилась дверь библиотеки, и из неё вышел уже знакомый им мальчишка в очках с разными стёклами, Донни.

– Похоже, историю для Розы изобрёл, - подумала вслух Алька.

Так оно и было: Донни шёл в буфет. Когда он поравнялся с ребятами, Андрей спросил его, что находится на третьем этаже школы.

– Жилые комнаты, - ответил Донни.
– Некоторые звездочёты в Башне живут, некоторые - здесь. И ещё на третьем их рабочие кабинеты. А где Максимилиан? Я думал, с вами.

– У него какие-то срочные дела, - неопределённо пожала плечами Алька.

– У нас в школе этого Донни за такие странные очки дразнили бы, - сказал Андрей, когда они с Алькой снова остались вдвоём.

– И у нас. Но тут, я думаю, его не дразнят. Тут как-то по-другому всё... По-моему, здесь и Артуру лучше, чем в нашей школе.

Про себя Андрей решил, что она права. А вслух спросил:

– Ты, Алька, на третий этаж идти не передумала?

– А чего передумывать? Мы же не в звездочётское жильё полезем. Просто по коридору прогуляемся. Максимилиан же сказал - погуляйте, где хотите, а не "где хотите, кроме третьего этажа".

На главной лестнице окна тоже были с разными временами года, в чём Андрей и Алька убедились, поднявшись со второго этажа на третий, от весны к лету.

Коридор на третьем этаже оказался более обыкновенным, чем два нижних. Самый обычный коридор - хотя для Школы Лабиринта это уже необычно.

Алька, заложив руки за спину, зашагала мимо ряда дверей - с одной стороны и окон - с другой. Андрея это насмешило, потому что напомнило Максимилиана.

Алька оглянулась через плечо:

– Чем стоять там и хихикать - пошли.

– Да здесь, кажется, ничего интересного нет...

– А вот и есть. Так... значит, там - жилые комнаты, - она ткнула пальцем в левую сторону.
– Тут кабинеты, - последовал такой же жест вправо.

– Откуда ты знаешь? Что-то я табличек на дверях не вижу.

– Зато там перед двумя дверями коврики лежат. Жильцы вытирают ноги перед входом, а в комнате снимают обувь. Перед рабочим кабинетом никто половик не положит.

– А почему только два коврика?

– У остальных они не перед дверью, а за ней, балда.

– Ну ладно. Дальше-то что? Я и в рабочий кабинет без спросу заходить не хочу.

– А мы и не в кабинет пойдём. А вон туда.

Теперь она показывала не на двери в длинной стене коридора, а на одну-единственную в правой боковой стене.