Лабиринт Выходов

– Вот угораздило вас!.. Ну да, этого надо было ожидать: где что-то происходит - там просто обязана быть Алиса, а за компанию и её друг Андрей.

– И никакого сожаления она не достойна!
– продолжала Алька.

– Ты уверена?
– всё ещё с усилием произнося слова, спросил звездочёт.

– Ну...
– Алька замялась, вспомнив, как Максимилиан говорил, что ни у кого нет права судить других.
– По крайней мере, она достойна, чтобы ей запретили сюда лезть.

Максимилиан через силу улыбнулся. Он был рад, что девочка ответила именно так. Добрая девочка... Она могла бы сказать иначе, задать вопрос: "А разве вы о ней сожалеете?" И пришлось бы или лгать, или признаваться, что у него, Максимилиана, Ника-Дискордия действительно сожаления не вызывает. На это способен лишь Мастер...

Алька подняла с пола Джиарль и положила звездочёту на колени. Тот взял камень и опустил в углубление на столе. Над столешницей возвышалась только половина Джиарля, нижняя часть оказалась скрыта. Выемку в столе делали ещё в те времена, когда Глаз Лабиринта был целым. Она подходила и под сферу, и под полусферу.

Тёмно-туманное облачко на разноцветной поверхности Джиарля никуда не исчезло.

– Мы не нарочно, Максимилиан. Мы подслушивать не хотели, честно.
– Алька старалась, чтобы её слова звучали как извинение, но не как оправдание.
– Если уж хотите нас отругать - отложите на потом. А пока скажите лучше... Ну, что места остановок она не разрушит - это мы поняли. Но что она такое про Артура говорила? Ведь про него, я догадалась! Она хочет его заставить её приказы выполнять? Он в опасности?

Максимилиан долго - слишком долго - молчал, собираясь с мыслями перед тем как ответить.

– Возможно...

– Как ему помочь? Надо же сделать что-то, пока Ника-Дискордия не вернулась? Скоро она вернётся?

– Не знаю, - после очередной паузы ответил звездочёт.

Что-то в его голосе и в выражении лица заставило Альку насторожиться.

– Чего не знаете? Когда она вернётся, или как Артуру помочь?

– Вернётся она, думаю, сегодня же. А вот насчёт Артура ты, Алиса, неправильно спрашиваешь. Правильно - можно ли ему помочь?

Алька нахмурилась, хотела было продолжить расспросы - но передумала. Вместо этого сосредоточенно прижала ко лбу руку. В словах Максимилиана какая-то загадка. Чем бестолково удивляться и требовать объяснений - лучше поразмыслить...

Что там говорила Ника-Дискордия? "Думай о себе, бери себе всё, потому что ты особенный, и какое тебе дело до других..." Вот как она подчиняет себе людей. Не угрожает - а взывает к самолюбию. Но выбор человек делает сам. Выбор между разрушением и подлинной жизнью. Поэтому здесь и невозможно - или почти невозможно - помочь.

– Я поняла, - кивнула Алька звездочёту и принялась объяснять всё Андрею на случай, если он не догадался. Покончив с объяснениями, сокрушённо вздохнула: - И даже если Артур экзамен сдаст и станет учеником Школы - это ничего не значит, да? Не значит, что он под власть Ники-Дискордии не попадёт. Ведь те трое, из-за которых сломался Лабиринт, тоже учениками были...

– Когда-то - были, - подтвердил звездочёт.

Немного помолчав, Алька села вдруг на пол и потянула за собой Андрея, как будто они были у неё или у него дома и собирались поболтать. Только здесь, в этой комнате сели они напротив Максимилиана - и разговаривать Алька собиралась с ним. Может, стоило бы повременить, ведь "сегодня" не обязательно означало, что Ника-Дискордия вернётся через часы - возможно, и через минуты. Но некоторые вопросы промедления не терпят.

– Максимилиан, почему Ника-Дискордия Мастера вечно умирающим назвала? Разве так бывает?

– Она насмехалась, Алиса. Правильнее сказать, что он... болен. Он теряет силы оттого, что многие ученики, как, например, эти трое, вырастая, забывают всё, чему научились тут.

– Подождите, - замотала головой Алька.
– Болезнь - это значит боль. И Нике-Дискордии вы сказали, что Мастер выбрал страдание... Но в легенде, которую мы от Артура узнали, а он - от вас, всё наоборот было! Там говорилось, Мастер прогнал из своей души боль, которая разрушала его!

Максимилиан тоже понимал, что время для долгих бесед неподходящее. Но терпеливо продолжил объяснять. Почему-то ему казалось важным растолковать этой чересчур любопытной девочке и её другу всё, что им неясно. Важным - или единственно возможным. Единственным, что он может сейчас сделать. Ведь Ника-Дискордия права: звездочёты бессильны без своих учеников. Без учеников не будет ни Школы, ни Лабиринта. Всё потеряет смысл. Останется одно - подчиниться разрушению.

– Мастер прогнал собственную боль, Алиса. Превозмог её, вызвал в себе свет радости, чтобы дарить его другим. И этот свет воплотился в Лабиринт Выходов, выходов из бессветия. Но после того как Мастер лишился собственной боли и отдал всю радость, которая могла бы его защитить, он стал чувствовать чужие страдания. Страдания людей, живущих в бессветии. Тех, кто разрушает и кого разрушают.

Слова Максимилиана звучали медленно и тяжело. Слушая его, Алька хмурилось, а Андрей чувствовал, как в груди и в животе становится холодно. Похоже, звездочёт отчаялся - и отчаяние ощутимо заполнило весь зал.

– Что такое "жизнь в бессветии", Максимилиан?
– у Альки предательски дрогнул голос.

Андрей изумлённо глянул на неё - но нет, глаза у неё были сухие. Чтобы Алька разревелась - да быть такого не может! В последний раз случалось, наверное, когда её ещё в коляске возили. А с тех пор - никогда. Руку сломала, и то не ревела.

– Это такая жизнь, Алиса, когда ради собственного благополучия не жалеют чужого. В бессветии сердца гаснут - иногда тихо и незаметно, так, что люди этого и не чувствуют. Но Мастер чувствует угасание каждого сердца...

– И ему больно?

– Это путь, который он выбрал.
– Звездочёт заставил себя улыбнуться. Но улыбка получилась невесёлая.
– Это тоже страдание, Алиса, но уже не такое, которое разъедало душу Мастера, когда он ещё был просто поэтом. Оно порождено не Зверем разрушения. Потому что творение Мастера, Лабиринт, живёт, и многие ученики Школы помнят здешние уроки. Жаль, что не все. И теперь...
– Максимилиан замолчал.

Алька опустила голову и уставилась в пол. Потом, наоборот, подняла глаза к прозрачному куполу, заменявшему потолок зала. По небу плыли клочья облаков, солнце то скрывалось за ними, то вновь показывалось, свет и тени скользили по комнате. Этот меняющийся узор, казалось, сродни подвижным барельефам на стенах школы.

Оторвав взгляд от неба, Алька снова посмотрела на звездочёта. Её ладони сжались в кулаки - Андрею этот жест был прекрасно знаком.

– Должен быть какой-то выход, - сказала она спокойным - даже слишком спокойным голосом.
– Не зря же тут Лабиринт Выходов.

– Сам по себе любой выход мало значит... Выход - это возможность. Путь, который может привести к свету жизни. А может и не привести. Всё зависит от того, кто идёт - или не идёт - по нему. Слышали слова Ники-Дискордии о свободной воле? Мы не решаем за людей, как им стать счастливыми и сделать счастливыми других. Только показываем возможность. Иначе мы не были бы те, кто мы есть.

"Не честно, - думал Максимилиан, произнося эти слова.
– Я взваливаю на них чересчур много. Говорю одно, а делаю... почти что другое. Почти не оставляю им выбора..."