Лечить нельзя помиловать
Шрифт:
Малюсенький, но мощный прибор, прячась в согнутой мужской ладони, осветил темный пятачок пустого проспекта. Экая неудача! Как бы он меня не приметил с таким-то аппаратом. Я, разумеется, отобьюсь тяжелой подошвой по чужим коленкам, но лучшая драка – это та, которой не было.
Пытаясь проскочить мимо, не поднимая головы, я слишком поздно заметила странность. Когда до спасительных сумерек оставалось два шага, снег под ногами засветился синим, поймав отблески чужого фонаря.
– Ты, – на плечо опустилась тяжелая ладонь. – Ты целитель. Почему молчишь, когда тебя зовут?!
На
– Сударь, – неохотно повернувшись к психу, я утомленно закатила глаза. – Что вам нужно?
И замолчала. В левой руке докучливого мужчины не было никакого фонаря!
Так-так-так, Алевтина, либо тебе пора садиться на серьезные колёса и катиться на них к восстановлению психического здоровья, либо… Что «либо» додумать не получилось. Сжав моё плечо до болезненного оханья, сумасшедший рывком подтянул меня к себе и скинул светящуюся пустоту под ноги. Стетоскоп мне в печень!
Закрутившийся синий снег из простой позёмки превращался в настоящий водоворот, облепляя сапоги и поднимаясь выше к коленям.
– Ты лекарь? Целитель? – словно для порядка уточнил мужик, продолжая стальными тисками удерживать меня рядом.
– Я врач! – от боли на глаза навернулись слёзы. – Отпустите меня немедленно!
– Людей исцеляешь? – не отставал придурок, напряженно всматриваясь в снежный вихрь, уже достигший бедер.
– Да! – двинуть локтем куда-нибудь под ребро не получилось. Цинично усмехнувшись, психанутый козёл перехватил меня за шкирку, как котёнка, и швырнул на обледенелый тротуар. Сволочь!
«Коленки в месиво», – подумалось мне, но удара не последовало. Наоборот, закрыв глаза от слепящего злого снега, я почувствовала ощущение полета и накатившую тошноту. Премудрый Парацельс, куда там падать-то ниже земли?!
Бум! Ой, мама!
– Скотина, – от боли в ногах разом вышибло вежливость. Как и умные мысли, что агрессоров лучше не провоцировать. – Ты что творишь, болезненный?
Заражает меня сумасшествием, наверное. Иначе как объяснить, что вместо ледяного асфальта под ладонями возник мягкий черный ковёр? И мокрый тяжелый буран пропал, сменившись тишиной и едва слышными подвываниями из… угла?
– Углы на улице, – каша из живота перебралась в голову. – Всё, мозг, твоя остановочка. Что происходит?
Мгновенно взопревшая спина в дубленке натолкнула на забавную и крайне дурацкую мысль – я в помещении. Каким резус-конфликтом прямиком с улицы я оказалась в, кажется, спальне – сведений нет. Пока. Но псих, принесший меня сюда, однозначно задолжал ответ.
– Где ты, придурок? Покажись, чтобы я могла тебя задушить, – зарычав не хуже своего обидчика, я рывком села на попу, вскинув голову.
И тут же получила смачную пощечину.
– Заткнись, – равнодушно донеслось сквозь вспыхнувшее в голове марево. Кха-кха… – Встала и взялась за дело.
– Какое ещё дело?! – мокрый металлический вкус на губах вселил страх.
Господи, да что происходит? Кто тут воет? Что им от меня надо?
– Глаза продери, безмозглая простушка, – судорожный подзатыльник вспыхнул новой болью. Чья-то ладонь снова схватила за ворот дубленки, вынудив меня захрипеть и вскочить на ноги, чтобы не задохнуться. – Ну, пошла!
От мощного толчка ноги сами понесли меня к огромной кровати, накрытой роскошным балдахином. Почти упав на ложе и в последний момент затормозив саму себя руками о прикроватный столбик, я резким движением стерла с ресниц налипший и растаявший снег. Из-за чего переполох?
На кровати лежал ребенок. Дошкольник, максимум – первоклассник, мальчик под тяжелым пуховым одеялом редко вздыхал, с хрипами вздымая худую, почти впалую грудь. Один взгляд, и стало ясно: мальчишку явно забрали из хосписа, онкоцентра или туберкулезника провести последние дни жизни дома. Блестящие в лихорадке глаза под вспухшими посиневшими веками незряче глядели перед собой, проигнорировав появление нового человека.
– Диагноз? – горло все еще болело, и под пальцами вспухла кожа.
– Это ты мне скажи, – криво оскалился псих, скидывая пальто на пол и подходя сзади. – Чем он болеет?
– Я? – от негодования пропал голос. – Откуда мне знать, чем болеет ваш ребенок?
Зато чем болеешь ты, ясно с первого взгляда. Наглус психопатус! Распространенное заболевание, передаваемое по наследству через очень большие деньги. А в том, что долговязый придурок в странных шмотках не бедствует, сомневаться не приходится: огромное помещение в стиле барокко с тяжелой изысканной мебелью, картинами в золоченых рамках и гигантским панорамным окном, закругленным наверху в стиле исторического замка, стоили баснословно. Вряд ли мужчина чуть старше меня способен заработать на такое сам, будучи неуравновешенной драчливой сволочью.
– Дуру-то не включай, – неприятно улыбнулся бандит, сжимая кулаки. – Даю десять минут или вырву твой поганый язык с корнем, чтобы не врала аристократу.
Мобильник! Срочно вызвать полицию, спасателей, кого угодно, чтобы вытащили меня из лап этого психа! Только… Что значит «нет связи»?!
За широкой кроватью послышалась возня, и из глубокого кресла приподнялась женщина. Заплаканное лицо контрастировало с длинным бархатным платьем, уворованным не иначе как из театра. Или у них вечеринка в стиле Высокого Средневековья? Только очень уж затравленное выражение на лице грустной дамы.
Неужели он и её украл посреди бела дня, заставив вырядиться в костюм Анны Болейн? Нет, бред. Но дама явно пытается что-то сказать, только из-за сиплого лепета не разобрать ни слова. Полугортанные звуки складываются в причудливые подвывания, будто китаянка пытается выучить польский.
– А, точно, – хмыкнули сзади.
Твою мать! От удара по голове меня швырнуло на пол, а посыпавшиеся из глаз искры мгновенно просветили ситуацию – да меня же похитили чертовы садисты! И ребенка наверняка украли они же, а он внезапно заболел, и… И скорую помощь наверняка боятся вызвать, чтобы не привлекать внимания!