Легенда о проклятом воине

Он шутливо покачал меня в воздухе, удовлетворённо заявив:

— Поймал. Моя!

Я рассмеялась, цепляясь за его плечи, пока спускалась по нему.

— Попалась. Твоя, — уверенно, хотя ещё и с улыбкой подтвердила я, уже стоя на полу в кольце его рук.

Жан запрокинул голову и громко произнёс:

— О, Родан, ты слышишь? Эта женщина перед ликом всех Богов признала, что она моя! И клянусь всем, что у меня есть — я уже никогда и никому её не отдам!

Тихое смущённое восхищение встретило его, когда слова были произнесены, и он снова встретился с ней взглядом. Она улыбалась и светилась от счастья — такая родная, такая любимая, — его чудо, сокровище, дивная трепетная лань. Сколько нужно было преодолеть препятствий и времени, пережить боли и разочарований, чтобы вот так, как сейчас — сжимать в объятиях ту единственную, с которой хочешь прожить всю жизнь? Она была жива, здорова, счастлива, и больше не боялась его — и видят боги, ему пришлось приложить для этого много усилий! И наплевать, что за ними давно наблюдают втихаря её подруга и его бывшая невеста. Пусть смотрят. Это уже не имеет значения. Её присутствие одурманивало не хуже травянки, только без неприятных последствий — голова шла кругом, сердце выстукивало ритм, как после тренировки. «Моя, моя, моя!» — носилось и ликовало в голове и груди. Трепетные ладошки, сжимающие его плечи, доверчивый восхищённый взгляд в обрамлении густых ресниц и ещё не остывшие от его поцелуев губы… Нежность дополнилась нарастающим возбуждением.

— Ты сказал, что покажешь мне Лесскан. Может, теперь погуляем?

— Обязательно.

***

Это был Мовелан. Небольшой пригород неподалёку от столицы Лесскана — Шейзира. Красиво оформленные улицы, здания, дома — снаружи дом эрла Лесск Стааля выглядел куда колоритнее, чем внутри — под стать другим. Изящные венцы и колонны под крышами, из камня и мрамора. Много металлических витых решёток и оград. Цветные витражи на окнах… Деревянным внутри дом был лишь потому, что так пожелал его хозяин.

Но самое впечатляющее, что открывалось взору на горизонте, — были горы. Величественные, заснеженные макушки — белые наверху и сизые ближе к основанию. Драконий Хребет. Я долго кидала взгляды на них. И за беспечными разговорами и неспешной прогулкой по Мовелану под руку с Жаном и в окружении Йонара с Ринкой и Ранитиэль по бокам я и сама не заметила, как практически влюбилась в это место.

Мне было так уютно идти по заснеженной улице полюбившегося городка с этими людьми, рассматривать достопримечательности — памятники, парки, скверы. Открывать для себя новый мир. Я за один этот день увидела больше, чем за три месяца в замке Весигар. Леонелль, бесспорно, талантливый учитель. И возможно, у него не было времени на прогулки со мной, кроме купания на озере со вполне благородной целью вылечить мою руку и натаскать физически. И я до сих пор не сомневаюсь, что он бы стал хорошим мужем. Но…

Он порой напоминал дракона, сторожащего своё золото — ревниво, жёстко, не давая свободы. Даже наша маленькая вылазка тогда в столицу Актариона, показалась мне скорее уступкой с его стороны. И его не было рядом. Я украдкой взглянула на Жана, счастливо прижимаясь к его руке, вдыхая его запах. Белый мех ворота короткой шубки щекотал лицо. Он бережно прижал меня к себе, не останавливая шаг и продолжая рассказывать Йонару про походы. И слушая уже его рассказ, воспользовался паузой и скользнул губами по моему виску.

Мы заглянули в кондитерскую, перекусив восхитительными пирожными с кремом и глазурью. Я пила какао, Ринка — кофе, Ранитиэль — чай с недомолотой корицей. А мужчины — грог. Сладкое с удовольствием уплетала только женская часть нашей компании, весело треща обо всём на свете. Даже молчаливая Ранитиэль, украдкой поглядывающая на Жана, сейчас расслабилась и болтала с нами без умолку о разнице меха волчьего, песцового и овечьего.

В уютном, но безумно дорогущем магазинчике одежды «Сирн и Баэр» мы долго мерили платья всем девичьим балаганом. Стоило дверному колокольчику звонко проголосить над нами, как нас вышли встречать хозяева. Жану там обрадовались, как родному, наобещав скидки, распродажу и бесплатное внимание. Он лишь обаятельно улыбнулся, как всегда, и хозяйка растаяла окончательно, метнувшись за кофе, коньяком и сырной нарезкой для дорогих гостей. Владельцами оказались муж и жена, которая сейчас нами и занималась, расхваливая свой товар на все лады, а мы и без того радовались красивой одежде, и спорили кому что пойдёт. Наряды и впрямь были очень качественными, красивыми и элегантными, — а выыыбооор!..

Жан с Йонаром сплавили нас в руки хозяйки, предоставив свободу и неограниченные покупательные возможности, и устроились в вестибюле с разговорами за чашкой кофе. Кажется, они неплохо сошлись, без труда находя увлекательные темы для беседы, и к вечеру, когда уже совсем стемнело, и мы с девочками уставшие, но безмерно довольные, вышли с покупками, они уже общались на «ты» и подшучивали друг над другом. Если не дружили раньше, то это был лишь вопрос времени — такие люди быстро сходятся. Тем более, в такой непринуждённой обстановке.

Хозяева провожали нас со слезами на глазах, как любимейших и обожаемых покупателей.

Домой добирались в карете — сил идти обратно через весь пригород уже не было, да и стемнело. Распрощались ещё в поездке, Ранитиэль обещала на днях показать, как пользоваться порталами. А мне нужно было ещё забрать кое–какие книги из замка — надеюсь, владыка разрешит хотя бы на время разграбить мелкими партиями его библиотеку. Я помнила, что он не хочет меня видеть. Но я и не завтра собиралась.

Дома нас ждал сюрприз. Когда мы вошли в открытую уже дверь — хотя запирали перед уходом — с покупками, дыша паром с мороза, в доме было натоплено, и пахло мясом. Из дальней комнаты выбежала девушка, присела:

— Добрый вечер, эрл Лесск, эрлиния!..

И метнулась к очагу. В печи что–то готовилось. Сверху тоже доносились голоса и копошение. Я посмотрела на помрачневшего Жана и поняла, что это — не нормально. Да я и сама мало что понимала в происходящем. Мы устали — хотелось тишины, покоя, ужина вдвоём…

На верхней площадке лестницы показалось алое платье с пышным подолом, а затем и сама его владелица, которая в открытую дверь спальни договаривала фразу:

— …и смотрите мне, чтобы было чисто! И постель перестелите!..

Она глянула вниз, расплылась в улыбке и стала чинно спускаться, придерживая подол платья.

— Жаник, дорогой, а я уж думала ты не придёшь сегодня! Ужин скоро подадут. Без хозяйской женской руки любое жилище превратится в берлогу дракона, не то, что это!..

Я оторопело наблюдала за происходящим, Жан тоже явно не был в восторге, судя по стремительно темнеющим глазам и ходящим желвакам на скулах.

Высокая, яркая брюнетка со смуглой кожей и тёмно–синими глазами. Точёный профиль, гордо вскинутый подбородок, и осанка настоящей эрлинии. Любовница? Сестра?.. Кем бы она ни была, мне было неприятно. Место, где мы провели чудесное утро и волнующую первую половину дня, словно осквернили! Брюнетка подошла ближе, окидывая меня оценивающим высокомерным взглядом. Кажется, неприязнь у нас взаимная.

— Какого чёрта здесь происходит?! — угрожающе зарычал рядом низкий мужской голос.

Эрлиния в алом платье поджала губы в узкую полоску.

— Вот как ты встречаешь родную мать, дорогой? С каких пор ты разучился хорошим манерам?!

Мои нервы сдавали… Если это — моя будущая свекровь, то пойду, сразу утоплюсь. И мучаться не придётся! Накал атмосферы просто зашкаливал. Мне хотелось провалиться сквозь землю, словно это я пришла не вовремя, ошибившись, вдобавок дверью!..

— Я никогда не вламываюсь в дом без приглашения, в отличие от тебя, мама. И не поэтому ли мы с тобой не общались уже больше года? Или ты решила освежить в памяти, насколько меня это раздражает?! — он угрожающе шагнул в её сторону, заставив попятиться эрлинию Стааль. Её губы обиженно задрожали, глаза наполнились слезами.

— Я хотела помириться, сынок. Думала, тебя обрадует такой сюрприз — твоё любимое мясо под винным соусом на ужин, хорошо прибранный дом. Я выбрала лучших служанок, чтобы они помогали тебе по хозяйству! Ты же не можешь всю жизнь прожить, как какой–то бродяга!.. Ты же принц, а теперь ещё и без пяти минут король Лесскана! — она сорвалась на тонкий крик.

— Я ничего этого не просил.

— Ты мог бы сам приехать ко мне! Перешагнуть через свои клятые гордость и упрямство — и побыть с матерью хотя бы один день!.. Любовниц, — она ткнула в меня пальцем, — у тебя будет ещё тысячи, а мать — одна!..