Легенда об Огненном Змее

– Надо быть наготове на случай, если дерево загорится и придётся покинуть дом, - сказал он.
– Но пока дерево цело, в доме безопасно. Мы надеемся избежать большого пожара.

С копьём в руке и двумя мечами за поясом Дион помчался в восточное крыло, откуда сильно тянуло дымом. Потом я узнала, что гриллы атаковали дом главным образом с той стороны. Там полностью выгорело несколько комнат. Многие получили ожоги. Когда я спустилась на первый уровень, там уже было что-то вроде госпиталя. Вокруг большого бассейна на циновках сидели раненые, а несколько пожилых женщин с бесстрастными лицами умело, быстро, но без лишней суеты, обрабатывали им ожоги. Я не слышала ни одного стона, ни одной жалобы. Даже маленькие дети переносили лечебные процедуры молча, с упрямо сжатыми губами. Наверное, чистокровные хангару - люди огня - были ещё устойчивей к ожогам, чем я, но некоторым тут досталось так, что они не могли не испытывать боль. Всегда видно, больно человеку или нет. Здесь многим было больно, но они все старались этого не показывать. Стойкость и бесстрашие вырабатывались тут в течение многих поколений и, похоже, уже закрепились на генетическом уровне.

Желая быть полезной, я предложила свои услуги. В школе у нас был курс ПМП - первой медицинской помощи. То, что я живу тут на особом положении, уже изрядно меня тяготило. Меня не будили по утрам. Из-за слабости, избавиться от которой полностью я не могла даже здесь, я просыпалась поздно - к тому времени, когда все уже расходились по делам. Завтрак мне приносили в мои покои. Я целыми днями бродила по дому, саду или городу, а вечера проводила в беседах с Алетой. Позавчера я спросила, не могу ли я помочь ей по хозяйству или ещё чем-нибудь заняться, но Алета отреагировала на это как-то странно. Сказала, что сперва я должна окрепнуть, причём не только телом, но и духом. Из её уклончивых объяснений я поняла, что человек, забывший, какое место он занимает в этом мире, может навредить себе и другим, если возьмётся за дело, для которого он не создан. Как и во многих древних обществах, любой вид деятельности здесь был священен, и хотя меня тут приняли, я по-прежнему оставалась для обитателей Ахелы загадкой, так что доверять мне полностью они не могли.

Предлагая услуги медсестры, я втайне надеялась на отказ (призвания к медицине у меня никогда не было), однако Алета, которая руководила работой здешнего отделения скорой помощи, неожиданно согласилась. Она показала мне, как накладывать на рану вязкую желтовато-серую мазь, дала полоски ткани, выполняющие функцию бинтов, и велела заняться девочкой с сильными ожогами предплечья, но та почему-то отстранилась от меня - враждебно и даже как-то испуганно. Парень с обожжённой грудью от моей помощи не отказался, но смотрел на меня настороженно. Я растерялась, заметив, что здесь многие поглядывают на меня с недоверием, а то и страхом. Если люди, привыкшие презирать страх, не скрывают его при виде меня, то дело плохо. За кого они меня держат? За мерга или кого-нибудь ещё хуже? И в чём причина такой вспышки враждебности?

Несколько человек всё же доверили мне свои раны. Желая отвлечься от неприятных мыслей, я сосредоточилась на роли сестры милосердия и, кажется, нормально с ней справилась. Моим пациентам даже понравилось, как я бинтую - пригодился всё-таки курс ПМП. А мне решительно нравились здешние бинты. Эта ткань была плотной и не прилипала к ране. Когда мы с Алетой, свернув "госпиталь", прибирались в зале, она сказала, что эта ткань изготовляется из волокон растения мегель, растущего на границе со степью. Мегель есть двух видов, и из волокон второго вида получается ещё более плотная, непромокаемая ткань. Из неё делают походные шатры - воинам же постоянно приходится патрулировать территорию далеко от города. Шерсть у альдов и демиров шла главным образом на ковры и покрывала для мебели. В тёплой одежде тут нужды не было. Одежду шили в основном из ткани, очень напоминающей хлопок, которую делали из растения сита.

В эту ночь пострадали многие, но, по крайней мере, не было погибших, хотя юноша, которого один из гриллов достал своими жуткими когтями, всю ночь находился на грани жизни и смерти. К утру врачевательница Феана, считавшаяся лучшей в Ахеле, сказала, что парень выберется, хотя уже не будет таким красавцем, как прежде. Шрам на щеке слишком глубок, и она не сможет сделать его незаметным.

– Уверена, любовниц и любовников у него из-за этого меньше не станет, - усмехнулась Феана, невысокая, крепкая женщина лет пятидесяти.

Оказалось, что ей сорок пять. Двадцать два с половиной по-здешнему. А королю Эсмиэлу было двадцать шесть. То есть пятьдесят два, а не под шестьдесят, как я дала ему на вид. Всё это и ещё кое-что я узнала от Алеты, пока мы заканчивали уборку в нижнем зале, который к концу битвы был весь в пятнах крови и лечебных мазей. Алета сказала, что несчастливая судьба состарила короля раньше времени, а ведь такой был красавец. А вообще, с гордостью добавила старуха, мы, альды, дольше сохраняем молодость и красоту, чем демиры. Демиров я видела редко, но поверила ей на слово. Учитывая здешний суровый образ жизни, альды действительно довольно долго жили и старели позже, чем люди древней Терры. Альти-лурду отличались отменным здоровьем. Насколько я поняла, беседуя с Алетой, здешние врачеватели совершенствовались главным образом в лечении ран и ожогов. Такое впечатление, что болезней тут не было. Кроме тех двух, которые альды называли абанеу, что означало "болезнь души", и астамеранду. Последнее переводилось примерно как "нахождение в преддверии Меранду". Алета сказала, что это слово, как и название царства мёртвых Ханте-Меранду, и ещё кое-какие слова, очень древнее, из языка, на котором её племя говорило давно, до переселения на Хангар-Тану. Астамеранду считалась болезнью стариков и тех, чьи раны было трудно залечить. И если для первых врата Меранду неизбежно открывались, то вторых милость богов иногда возвращала к жизни.

Самых тяжёлых раненых отнесли в просторные покои, где возле них дежурили несколько помощников Феаны.

– Тех, у кого есть дар врачевателя, мы с детства вычисляем, - говорила Алета, когда мы с ней отмывали пол жёсткими щётками, макая их в широкие сосуды с какой-то пахучей пенистой жидкостью.
– Это не значит, что они не могут быть воинами, но лечебная магия -слишком ценный дар, чтобы его не развивать. Ты же видишь, какая у нас жизнь. Мазь, которую делает хороший врачеватель, обладает особыми свойствами, а если он ещё и сам её накладывает, то пользы от лечения больше. Есть люди, которые обладают особым чутьём, умением определять, из каких растений можно делать лекарства. Феана именно такая. Среди её помощников есть неплохие маги-лекари, но вот от кого бы точно был толк, так это от принцессы Дии. Знаешь, девочка, я никому об этом не скажу, но теперь я точно знаю, что ты не она. Ты очень хорошо помогла сегодня, не воротила нос от ран, хотя они тебя пугали, но сегодня я убедилась в том, что ты не она. Я скорей поверю, что дочь Эсмиэла забыла воинские навыки, чем поверю, что она утратила целительский дар. То, что является нашей сутью, утратить нельзя.

К запаху гари, которым был пропитан дворец, примешивался чад костра - снаружи дети жгли окровавленные тряпки и прочий мусор, от которого очистили зал.

– А что является моей сутью, Алета?
– спросила я.

– Я слишком мало тебя знаю. Я только вижу, что при всей своей внешней слабости ты очень сильна. И ещё я верю, что ты неслучайно оказалась среди нас. Это добрый знак. Я это чувствую, но объяснить не могу.

– По-моему, другие чувствуют нечто противоположное.

– Не все. Многим понравилось, как ты сегодня помогала. Данор сказал, что у тебя лёгкая рука.

Данор был ближайшим другом короля и входил в совет старейшин Ахелы. Седой, весь в шрамах, с лицом, давно изуродованным в битве с аскейрами, он немного пугал меня своим угрюмо-отстранённым видом. Сталкивались мы с ним только за общим столом, и мне всегда казалось, что этот суровый воин, даже не глядя на меня, держит меня в поле своего зрения как нечто непонятное, возможно, опасное для племени и подлежащее уничтожению, стоит только этой опасности превратиться из возможной в реальную. Когда Алета послала меня к нему с мазью и бинтами, я была уверена, что Данор не позволит мне к нему прикоснуться, но он сидел неподвижно, как статуя, пока я обрабатывала его раны, а потом даже поблагодарил меня лёгким кивком головы.

Солнце уже взошло, когда все отправились отдыхать после ночной битвы. Проснулась я как всегда позже всех. "Душ" не работал, что было странно. Раньше аригонт не давал воду только в определённые ночные часы. Хорошо, что я по совету Алеты всегда оставляла большой запас воды. Мои покои почти не пострадали - лишь закоптились стены вокруг того окна, в которое метнул свой огненный заряд летающий дракон. Я решила отмыть их позже, когда возобновится подача воды, а пока её следовало экономить.

Умывшись, я отправилась в общий зал. Там, как, впрочем, и в коридорах, до сих пор стоял запах гари. Несколько человек заканчивали поздний завтрак. Они едва ответили на моё приветствие и вскоре ушли, оставив меня одну за большим столом, который несколько детей освобождали от грязной посуды. Девочка лет семи молча придвинула ко мне блюдо с лепёшками и кружку с соком тимила. При этом бросила на меня такой взгляд, что я хорошенько подумала, прежде чем начать есть.

Отношение ко мне стремительно изменялось в худшую сторону. Мне бы следовало сидеть в своей комнате, но меня так достал запах дыма, что я решила прогуляться по саду. Сегодня он выглядел на удивление пустынным, только на нескольких дальних площадках под присмотром старух играли маленькие дети. Часовых на городских стенах и башнях сегодня было больше обычного. По дороге к самому большому дереву-фонтану я встретила лурда. Я уж думала, он тоже отреагирует на меня враждебно, но огромный лев, едва взглянув в мою сторону, прошествовал мимо и скрылся за высокими зарослями тёмно-зелёного кустарника. Я догадывалась, куда он направляется. Южная часть этого сада имела мягкую почву, которую когда-то давно сюда завезли и засадили растениями со слабой корневой системой. Растениями, которые не давали воду, а требовали полива. В этой части сада был песчаный участок, служивший лурдам отхожим местом. Никакого запаха оттуда не доносилось. Лурды, как и все кошачьи, тщательно зарывали свои экскременты. К тому же песок там был смешан с солями, нейтрализующим любые запахи. Алета рассказала мне обо всём об этом на второй день моего пребывания здесь, когда я поинтересовалась, куда лурды ходят в туалет, если живут вместе с людьми. Такие участки песка с солью были в Ахеле практически при каждом доме. А поскольку в отличие от большинства кошачьих лурды ничего не имели против воды, город изобиловал специальными бассейнами для них, причём умные звери никогда не путали их с бассейнами для людей. В дворцовом саду таких звериных купален было две. Лурдов с детства приучали купаться только в водоёмах, облицованных жёлтым камнем. Ещё на всякий случай устанавливали на бортике фигуру лурда из жёлтой валмы. Ну это уже больше для людей, говорила Алета, а то наши дети лезут куда не следует гораздо чаще, чем детёныши лурдов.