Легкие шаги

Глаза Крысолова расширились, будто распахнулось на миг отверстие пещеры. Там плясали огни... Он отвёл руку - неожиданно длинную, узловатую...

Глава 6.

Ночные гости

Писать письма - непривычное для меня занятие. Особенно, когда требуется составить несколько посланий различным адресатам, и для каждого подобрать соответствующие слова.

Но утомительная работа была закончена, и однажды вечером я сидел у камина - настоящего камина с жарким огнём, в кресле - настоящем кресле, большом и удобном, в котором спать ничуть не менее уютно, чем в кровати. Кощунство, сказали бы вы - огонь в библиотеке! Но не беспокойтесь - вы просто плохо знаете библиотеки. Мою вы точно знаете очень-очень посредственно. Наверняка вы бывали в ней, не скажу точно, но раз уж вы читаете эти записки...

Разумеется, вы заглядывали в неё одним только глазком - это случалось в тот момент, когда, замерев у полки с книгами, вы чувствовали дыхание чего-то большого, скрытого, ваша рука тянулась к корешкам книг, и вы на миг верили, что вот-вот сейчас достанете какую-то необыкновеннейшую книгу, книгу, которой не то что не может быть в вашей библиотеке, но которой и вовсе не было вообще! Ваше сердце замирало и билось потом учащённо, и вы могли побороть искушение и отдёрнуть руку, испугавшись разочарования. Иногда важнее ведь сохранить веру, нежели испытать судьбу.

И в этот миг вы и стояли на пороге этой самой Библиотеки. Моей Библиотеки. Вы, конечно, можете возмущённо фыркнуть - мол, по какому праву я считаю её своей?! Ну, фыркайте, фыркайте. Вы-то разве что сумели вдохнуть запах той пыли да подержаться за растрескавшийся корешок, ощутив подушечками пальцев умопомрачительную шероховатость древней кожи. Ну, а я - я владею всеми дверями и переходами этого бесконечного и таинственного места. Любая комнатка или подвал, чердак или пещера, где хранится хотя бы один-единственный томик из моего Сокровища - имеет Дверь в Библиотеку. А в сердце всего этого лабиринта притаилась та самая, самая волшебная Комната-с-Камином. Там сейчас и сижу я, поджидая гостей, которым были разосланы приглашения.

Не все они явятся. Да и приглашения дойдут, может быть, не всем. Одним пожелтевший листок бумаги свалится вместе с комочками пыли, когда будет снят с шифоньера рассохшийся ящичек со старыми семейными фотографиями, другим гроза швырнёт мятый, со следами дождевых брызг, обрывок тетрадной страницы прямо под ноги, третьи обнаружат письмо, пролистывая книгу, как бы случайно напомнившую о себе - её вроде как давно хотели перечитать, да всё оказывалось недосуг...

В Комнате-с-Камином нынче на диво светло. Да, представьте себе, я прицепил там недавно лампочку под потолком. Электрическую! Нет, не так. Супер-пупер-ультрамодную энергосберегающую, люминесцентную, "тёплый свет", 20 ватт, шик-блеск-красота, падение нравов, прогресс, куда катится мир и всё такое. Ещё какой-нибудь год тому назад я бы самолично обозвал вульгарным болваном того, кто вздумал бы оснастить место, подобное моей Библиотеке, электрическими финтифлюшками. А вот надо же! И почему я это сделал, ну-ка, угадайте с трёх раз!

Да, конечно. Теперь я не был бесформенным комком пыли, у которого в мыслях перепутались столетия и места на земле, события и причины; который сам не помнил, как он выглядел, и понятия не имел, как бы он выглядеть желал.

Теперь я с виду и на ощупь был натуральным двенадцатилетним мальчишкой, отмытым, одетым и причёсанным. И теперь со мной был Димка, а романтика, тусклый свет свечи и всё такое - просто замечательная вещь... на один вечерок, но Димка-то - живой и настоящий, и читать при свечах он не очень-то привык.

Что-то в этом роде я собирался выдавать гостям, когда бы тем вздумалось бессовестно и бесцеремонно пялиться на мою лампочку и тихо, но выразительно цыкать зубом. Странно - никто и не подумал этим заниматься, речь пропала зря. Только древний-распредревний Юй Бао, совершенно лысый старичок с тонюсенькой косичкой белых волос на подбородке одобрительно кивнул лампочке, будто старой знакомой.

Хищноносый Мирддин, по виду наверняка из тех колдунов, которые в легендах обитают в пещере под корнями двухтысячелетнего дуба, прокаркал, сверля меня глазами, таким скрежещущим голосом, что, не знай я его, немедля подумал бы, будто обозлившись на что-то, затворник-маг вздумал превратить меня в трухлявый пень - да заодно и проучить весь мир в придачу, наслав в качестве вечерней шалости какое-нибудь бедствие - потоп либо тучи саранчи.

– Итак, юноша, вы всё же надумали исполнить замысел Безумного Керкорана, и открыли все Двери. Древняя Библиотека теперь едина... Позвольте проявить любопытство - ежели в этом не усмотрится посягательства на тайну - каков же оказался Ключ?

Я улыбнулся.

– Если он сам захочет...

– Это я!
– звонко сказал Димка, привстав, как школьник на уроке. Я позабыл упомянуть, что кресло у камина имело такое замечательное свойство, что свободно вмещало нас двоих - была ли тут магия или это получилось случайно - я не знаю.

Почему-то никто из гостей не удивился. Юй Бао одобрительно покивал головой, а сестрички-Заваляшки с весёлым любопытством теперь не спускали глаз с Димки. Глазищ, я бы сказал...

– Дим, - шепнул я ему, как бы невзначай.
– Проказницы!

– Ага!
– И показал Заваляшкам язык.

– У меня тогда тоже вопрос - а почему вы называете его Безумным?

Сладко зажмурился хозяин Замка-в-Горах, Али Син, явившийся в гости со своим кальяном и ковриком с подушками (я всё принюхивался, надеясь уловить запах курений - но, видно, Али окружил себя особой пеленой). Али зачмокал губами, закачал головой, так что трудно было не обратить внимания:

– А, безумный Безумный, мы все немножко безумные, а Керкоран самый безумный, разве он не сказал тебе, зачем хочет погубить мир?

– Погубить мир?!

– Уважаемый Али Син, - Юй Бао не повернулся к нему, только прищурил и без того узенькие, ласковые глаза.
– Всегда так говорит. Если бы этот мир так легко мог погибнуть, его погубили бы уже тысячу раз. К счастью, это невозможно для песчинок, даже очень могущественных.

– Даже пылинка останавливает сложный механизм...

– Только если этот механизм не находится во внутренней гармонии, уважаемый...

Мирддин скрипуче закудахтал, воздев руки:

– Встретились два старых дружка, и конец света пройдёт незаметно за чашкой чая и в аромате благовоний!

Гости заулыбались. Али Син тоже поднял ладони, показывая, что прекращает спор.

– Мало кто из магов не задумывал изменить мир, и Керкоран в этом смысле такой же безумный, как все мы. Люди приписывают нам неуёмную жажду власти, но на самом деле главная наше цель - бессмертие. Желание владеть свойственно несовершенным душам, но лишь в бессмертии находится истинная власть над сущим. Каждый из нас по-своему пытался изменить мироздание, повернуть какое-то колёсико в нём так, чтобы устранить неизбежность отмирания. Увы, никакое сознание не есть необходимая сущность мироздания, мир совершенен именно в силу того, что не имеет таких необходимостей. Мы все прошли через сомнения и опыты, все отчаялись занять место в бесконечности, смирились, наверное, оставив себе в качестве утешения лишь способы продлить существование...

– Но не Керкоран!
– Али Син помахал пальцем - удивительно длинным и каким-то нечеловечески суставчатым.

– Да, Керкоран... Керкоран ставил самые рискованные опыты. И, пожалуй, продвинулся дальше нас всех. Недаром прозвали Безумным...

– Так почему "Безумный"?

– Ах, это надо было видеть!
– захихикали Заваляшки.
– Он на самом деле сошёл с ума! Он впал в детство!
– сказала одна сестра.

– Он нёс околесицу! Бедный Керкоранчик!
– добавила другая.
– И потерял человеческий облик, вот! Просто превратился в жабу!