Ленька-гимназист

Вот это был вопрос. В учебниках физики лейденские банки делали из стеклянных сосудов, обклеенных с двух сторон станиолем — оловянной фольгой. Но где взять станиоль в нашем разоренном городке?

Так. А где вообще берут фольгу? На что она идет больше всего?

В памяти всплыла разгромленная лавка бакалейщика Эрлиха. Там ведь наверняка были импортные товары — чай в коробках, обернутых фольгой, или шоколад… Да, шоколад! Швейцарский, в красивых обертках, с фольгой внутри!

— Лавка Эрлиха! — воскликнул я. — Та, что григорьевцы разгромили! Помните, мы еще детей его спасали, Наума и Дору? У него наверняка были какие-то товары в фольге!

Идея показалась всем стоящей. Лавка Эрлиха стояла заколоченная, пустая. Конечно, товара там уже не было — что не разграбили григорьевцы во время погрома, то потом растащили все, кому не лень, причем, главным образом — предприимчивые соседи. А может, и сами Гинзбурги, приютившие детей Эрлиха, забрали остатки товара на сохранение. Но попробовать стоило.

И вот мы втроем — я, Костик и Гнатка — отправились к разгромленной лавке. Дверь оказалась заколочена досками, окна выбиты. Мы пробрались внутрь через задний двор. Внутри царило запустение — перевернутые прилавки, разбитые банки, рассыпанные по полу остатки каких-то круп, перемешанные с мусором и пылью. Пахло плесенью, мышами и запустением.

Мы начали методично обыскивать все углы, заглядывать под прилавки, в пустые ящики. Ничего. Казалось, что здесь не осталось ничего ценного, даже обрывков бумаги. Но вдруг Гнатка, который полез в подвал, крикнул:

— Эй, сюда! Кажется, что-то есть!

Мы спустились за ним. В углу подвала, заваленные каким-то хламом, стояли несколько пустых картонных коробок. А в них… в них мы нашли то, что искали! Несколько десятков пустых оберток от шоколада «Нестле» — яркие, хоть и изрядно припорошенные пылью, с пасторальными картинками альпийских коров. А рядом по всему полу валялись комки серебристой оловянной фольги! Видимо, погромщики или мародеры сожрали шоколад прямо здесь, в подвале, а пустые обертки просто выбросили. Вот она, наша удача!

Мы собрали все до единой обертки, бережно разглаживая мятые листочки фольги. Набралось ее не так уж много, но на небольшую лейденскую банку должно было хватить.

Вернувшись в сарай Свиридова, мы принялись за дело. Коська припер чистую стеклянную банку из-под какой-то микстуры. Мы аккуратно обклеили ее изнутри и снаружи листочками фольги, оставляя небольшой зазор у горлышка. Внутрь банки опустили металлический стержень, который касался внутренней обкладки, а снаружи к фольге прикрепили провод. И — вуаля: наша самодельная лейденская банка была готова.

Теперь предстояло самое главное — испытание. Мы снова подключили провода от телефонного аппарата, только теперь в схему был включен наш самодельный конденсатор. Свиридов замер, наблюдая. Костик снова взялся за ручку индуктора.

— Крути! — скомандовал я.

Индуктор загудел. Коська крутил все быстрее и быстрее. И вдруг между гвоздиками на нашей дощечке проскочила яркая, синеватая искра! Гораздо мощнее тех, что мы видели раньше! Раздался короткий злой щелчок, в воздухе запахло озоном, будто перед грозой.

— Есть! — выдохнул Свиридов. — Получилось!

Мы повторили эксперимент несколько раз. Каждый раз, когда Костик раскручивал индуктор, наша самодельная лейденская банка накапливала заряд, а потом разряжалась мощной, уверенной искрой. Теперь нужно было проверить, сможет ли эта искра поджечь порох.

Свиридов достал из барабана своего «нагана» один патрон, перекусил кусачками гильзу, высыпал на стол щепотку темно-бурого пороха. Осторожно насыпал его между гвоздиками.

— Давай! — снова скомандовал я Костику.

Он крутанул ручку. Вспышка! Порох мгновенно вспыхнул ярким, оранжевым пламенем, оставив после себя едкий запах пироксилиновой гари.

— Ура! — закричал Костик, подпрыгивая от радости.

— Получилось! — Гнатка хлопнул меня по плечу.

Свиридов молча смотрел на почерневшую дощечку, потом перевел взгляд на меня. В его глазах было удивление и… да, уважение.

— Ну, Ленька, голова у тебя… инженерная, — наконец, произнес он. — Из дерьма конфетку можешь сделать! Теперь у нас есть все, что нужно. Осталось дождаться динамита. И тогда… тогда мы покажем деникинским гадам, где раки зимуют!

* * *

Казалось, все складывается как нельзя лучше: телефонный аппарат есть, провода есть, взрыватель работает. Оставалось только дождаться динамита, который, по словам Свиридова, должен был прибыть с курьером от красных, и можно было приступать к осуществлению нашего дерзкого плана по подрыву бронепоезда. Мы уже мысленно представляли себе, как стальной монстр летит под откос, и это придавало нам сил и уверенности.

Но ожидание затягивалось. Прошло три дня, потом четыре, а обещанного «груза» все не было. Свиридов заметно нервничал, на наши расспросы отвечал уклончиво, но было видно, что что-то идет не так. Мне самому с трудом удавалось сохранять обычное поведение, когда ходил в гимназию. Хотя уроки хоть немного отвлекали от гнетущего чувства тревожного ожидания.

А тем временем на заводе работа кипела. Строительство бронепоезда подходило к концу. Уже закончили бронированные корпуса, установили орудия, наладили паровую машину. По цеху поползли слухи, что «Дроздовец» вот-вот выпустят на ходовые испытания, а потом — сразу на фронт, тем более что проходил он теперь совсем близко от нас. Но время шло, а динамита все не было…

И вот однажды вечером я застал Свиридова совсем мрачным.

— Плохи дела, Лёнька, — сказал он глухо, сворачивая неизменную «козью ногу». — Очень плохи!

— Что случилось, Иван Евграфович? — спросил я, чувствуя, как все холодеет внутри. — С динамитом беда?

— И как это ты, Лёнька, угадал? — горько усмехнулся Свиридов. — Нема динамита! Схватили нашего курьера. Случайно раскрыли. Казаки остановили поезд — не досматривать, а просто ограбить. Ну, вырвали из рук у него мешок, а там… Ну и всё: прямо там, у вагона, и расстреляли. Так что, братец, положение наше — хуже губернаторского: взрывчатки не будет!

Я в этот момент чувствовал себя, будто мне на морозе плеснули в морду ушат холодной воды. Не будет динамита! Все наши планы, все наши надежды — все рухнуло! Бронепоезд уйдет на фронт, и мы ничего не сможем сделать. А я-то уже мысленно дырку для ордена себе крутил…

Свиридов, обычно такой сдержанный и уверенный, выглядел подавленным.

— Не знаю, Лёнька, не знаю, что теперь делать. Голыми руками этот бронепоезд не остановишь. А времени нет — скоро его угоняют. Так что другого шанса у нас, похоже, не будет!

* * *

Ночью я долго не мог уснуть. Ворочался на своей жесткой лежанке, снова и снова прокручивая в голове события последних дней. Провал с динамитом, скорая отправка бронепоезда, бессилие что-либо изменить… Чорт побери, как обидно!