Ленька-гимназист

— Вот тебе, Гнатка, настоящая анархия, — тогда сказал я другу, — никакой власти. Абсолютно.

Но продолжалось это недолго. Через пару дней в город снова вошли белые. Правда, на этот раз их было значительно меньше, чем прежде. И это были не охранные полки, а какой-то сводный отряд, потрепанный в боях, усталый и озлобленный. Они заняли Управу, выставили посты, но прежнего рвения в наведении «порядка» уже не проявляли. До репрессий и реквизиций у них, видимо, не было ни времени, ни сил. Основные бои, как говорили, перемещались на юг, в сторону Крыма, куда, по слухам, отступил теснимый Слащевым Махно.

Каменское снова оказалось под властью белых, но это была уже другая власть — слабая, неуверенная, измотанная войной. И все понимали, что это тоже ненадолго. Война продолжалась, перемалывая города, судьбы, жизни. И мы, мальчишки из Каменского, были лишь песчинками в этом страшном, кровавом вихре.

Белые вернулись в Каменское, но их возвращение не принесло ни спокойствия, ни уверенности в завтрашнем дне. Город жил как на вулкане, прислушиваясь к каждому слуху, к каждому выстрелу. Бои где-то на юге, отступление Махно, упорные слухи о контрнаступлении красных — все это создавало атмосферу напряженного ожидания.

И вот однажды утром на завод притащили новый бронепоезд, «Слава», сильно повреждённый где-то под Кромами в артиллерийском бою с двумя бронепоездами красных. Его медленно, с черепашьей скоростью, втащили на заводские пути двумя чадящими маневровыми паровозами. Вид у него был плачевный: броня в нескольких местах пробита снарядами, орудийные башни покосились, одна из платформ сильно обгорела. Ну а самое главное — его собственный локомотив был разбит вдребезги. Понятно, белые не собирались списывать грозную машину со счетов. Уже на следующий день на заводе закипела работа. Из депо выкатили мощный товарный паровоз серии «Щ», и рабочие отцовской бригады, а с ними — другие мастера, которых спешно собрали со всего завода, принялись его ремонтировать. Работа шла ударными темпами, днем и ночью. Было ясно: белые спешат вернуть поврежденный бронепоезд в строй, он был им жизненно необходим на фронте.

Я ходил на завод во время обеденных перерывов, приносил отцу еду и наблюдал за этой лихорадочной деятельностью. И чем больше я смотрел, тем сильнее во мне крепла мысль: тот самый план с дистанционным подрывом, который я когда-то набросал на клочке бумаги и так и не показал Свиридову, может оказаться востребован. Сейчас, когда на заводе вновь появился бронепоезд, и его снова готовят к бою, эта идея обретала новую актуальность.

Вечером, дождавшись, когда стемнеет, я снова отправился к Свиридову. Он встретил меня настороженно — после провала с взрывом «Дроздовца» и гибели диверсантов он стал еще более осторожным и замкнутым.

— Что опять, Ленька? — спросил он без предисловий.

— Да вот, Иван Евграфович, — ответил я, стараясь говорить как можно спокойнее и убедительнее, — Идея старая, но, может быть, сейчас она сработает.

Рабочий в сомнении покачал головой.

— Не знаю, Лёнька, не знаю. Слишком уж крепко усилили охрану. Опять же, специалисты нужны, взрывчатка…

— Специалисты, может, и не нужны, Иван Евграфович, — возразил я. — Если все правильно рассчитать. Сами справимся. Главное — заложить заряд в нужном месте и в нужное время. Там, где нет никакой охраны. А взорвать… взорвать можно и издалека. Динамит-то у вас остался? После той… неудачи.

Свиридов покачал головой.

— Нет, все тогда ушло. Но можно попробовать получить новую партию, по тем же каналам. А что ты предлагаешь? Снова устроить подрыв на заводе? Уже не выйдет. Теперь там охрану совсем усилили, да и проверяют постоянно, особенно паровозы. Да и где там прятать заряд, чтобы его не нашли?

— Не на заводе, — сказал я. — На перегоне. Когда он пойдет на фронт. Есть у нас тут, за городом, мост через балку. Деревянный, крепкий еще, но бронепоезда явно еле-еле выдерживает. Если под него заряд заложить и, когда бронепоезд пойдёт, подорвать — все. Хана бронепоезду. Наглухо… Ну, или подорвать на высокой насыпи, особенно — перед поворотом. В общем, пустить его под откос. Вот это была бы диверсия!

Свиридов слушал меня внимательно, в глазах его постепенно загорался интерес.

— Мост… насыпь… — пробормотал он задумчиво. — А ведь это мысль, Ленька! Это, пожалуй, почище будет, чем в цеху котел взрывать. И жертв среди рабочих не будет. И уйти можно будет незаметно. Но… кто это сделает? Кто заряд заложит? Кто взорвет? Я ведь сам… не специалист по взрывному делу. А те, кто были…

— Я помогу, — сказал я твердо. — Схему я продумал. И место найду подходящее. А заложить — ну, это дело нехитрое. Зарыть под рельсом, протянуть провод…

— Что за провод? — не понял было Свиридов. — Огнешнур, что ли? Так не выйдет — длинный сделаешь — не сумеешь рассчитать время подрыва, а короткий — заметят с балластной площадки.

— Нет, не огнешнур. Электрический провод, и подорвать электротоком.

— Эк ты хватил! — удивился Иван Евграфович. — Это как же так?

— Да дело то не хитрое. Тот же заряд, только подорвать электротоком, — ответил я таким тоном, будто делаю это каждый день.

Тут глаза Свиридова загорелись; он достал кисет, свернул самокрутку, устроился поудобнее и самым обстоятельным тоном произнёс:

— Ну-ка, ну-ка, мил человек, рассказывай свой план подробнее!

И я начал рассказывать. Про выбор места, про способ закладки заряда, про то, как можно изготовить простой электрический взрыватель из подручных материалов. Свиридов слушал внимательно, иногда задавал уточняющие вопросы, иногда хмурился, иногда кивал с одобрением. План был дерзким, и, должно быть, в глазах старого подпольщика — почти безумным. Но я-то знал, что ничего невозможного в нем не было: в его основе лежали трезвый расчет и отчаянная решимость. И по мере рассказа я видел, как глаза Свиридова все больше наполнялись надеждой.

Глава 24

Мой план с дистанционным подрывом бронепоезда был дерзок до невозможности, и Свиридов сообщил, что подпольщики должны запросить инструкций в Центре, в штабе Южного Фронта. Прошло несколько дней, и однажды после уроков в моё окно влетел крохотный камушек. Выглянув, я увидел Оську, отчаянно подававшего мне какие-то знаки. Ничего не поняв из его пантомимы, я открыл окно.

— Ты что Лёнька! Холодно же! — возмутилась Вера, учившая рядом уроки.

— Да погоди ты! Пришли ко мне. Чего тебе, Оська, надо?

— Там этот дядька, что у железной дороги живет, тебя кличет! — выпалил пацан и убежал.

Тут же собравшись, я пошел к Свиридову. Он был необычайно возбужден.

— Значит так, диверсант ты мой ситнай! План подрыва моста мне Центр не одобрил. Этот мост, может быть, еще нашим наступающим частям понадобится. Слышал новости-то? Наши уже в Полтаве! Гонят Деникина поганой метлой!

И Свиридов выразительно подмигнул.

— И что? Всё отменяем? — разочарованно протянул я, в то же время испытывая некоторое облегчение. Что не говори, опасное это дело — рвать бронепоезда, и то, что мне не придется больше связываться с этим стрёмным мероприятием, имело свои несомненные плюсы.