Ленька-гимназист

Мы с Гнаткой послушно разошлись по углам цеха, следить, не завернет ли сюда случайный мародер или, не дай Бог, охранник, а взрослые принялись разрыхлять слежавшуюся, подмерзшую землю. Работа оказалась тяжелой, но через четверть часа упорного труда лопатами Свиридов и Пётр извлекли-таки на свет божий продолговатый, покрытый ржавчиной и замерзшей грязью металлический цилиндр с тупым носом и медными ведущими поясками. Снаряд! Он был на месте!

— Вот он, красавец! — прошептал Михалыч, с удовлетворением оглядывая нашу добычу. — Теперь надо его отсюда как-то утащить. Аккуратно!

Свиридов выдернул из-под тулупа дерюжный мешок. Аккуратно засунув в него снаряд, они с Петром взялись за мешок с дух сторон и осторожно, очень плавно понесли его обратно к дыре в заборе. Лишь тусклый свет луны, едва пробивавшийся через облака, освещал нам дорогу. Гнатка пошел впереди, предупреждая взрослых об опасности.

— Тут осторожнее, дяденьки, тут яка ни есть воронка… А тут рельсы лежат, снегом запорошены!

Добравшись до забора, мы с трудом протащили тяжелый снаряд через узкий лаз и оказались на свободе.

На прощание Пётр пожал нам руки. Ему надо было идти работать.

— Ну, бывайте, хлопцы! Дальше уж без меня. И поосторожнее с этой штуковиной. Не дай Бог…

— Спасибо, дядя Петя! — поблагодарил я его от всей души. — Ничего, не взорвёмся!

— Ну-ка, подсобите, ребята! — попросил нас Свиридов.

Мы помогли ему закинуть мешок со снарядом на плечо, и он, крякнув от натуги, понёс его на себе. Мы с Гнаткой семенили рядом, готовые в любой момент прийти на помощь или предупредить об опасности.

Путь до плавней, до нашего старого шалаша, показался мне на этот раз длинным, как никогда. Каждый редкий прохожий, каждый скрип калитки заставлял сердце замирать. Свиридов несколько раз останавливался передохнуть, и мы вновь помогали ему закинуть мешок за спину. Но все обошлось. Мы благополучно добрались до шалаша, и Свиридов осторожно опустил мешок с опасным грузом на землю, рядом с нашим трофейным телефонным аппаратом и мотком проводов.

— Ну вот, Ленька, — сказал он, вытирая пот со лба и тяжело дыша. — Теперь у нас, кажется, есть все, что нужно, чтобы угостить этих «дроздовцев» по-настоящему. Осталось только… извлечь начинку из этого гостинца. А это, я тебе скажу, дело будет поопаснее, чем провода со столбов тырить!

Он посмотрел на ржавый, покрытый замерзшей грязью снаряд, потом на меня. В его глазах не было страха, только твердая решимость.

Глава 26

Операция по извлечению взрывчатки из снаряда была назначена на следующую ночь. Днем Свиридов раздобыл железное ведро, несколько пустых консервных банок и моток толстой проволоки. Я же приготовил дрова и растопку. Местом для опасной процедуры выбрали глухой уголок плавней, подальше от случайных глаз.

Отец на мои вечерние отлучки смотрел косо, но из-за того, что был вымотан до предела работами на заводе, сил на мое воспитание у него не было. Мать переживала, но Вера с Яшей занимали все ее время, так что на меня не то чтобы махнули рукой, но и сильно не дергали. История с получением охранной грамоты при белых доказала, что я могу быть самостоятельным и решать проблемы.

Когда на город опустилась густая, тёмная декабрьская ночь, мы приступили. Костер развели небольшой, чтобы не привлекать внимания, но достаточно жаркий. Снаряд Свиридов предварительно осторожно вскрыл, открутив донный взрыватель. Теперь перед нами стояла задача — выплавить из металлической оболочки сам тротил.

Процесс был нервным и опасным. Тротил, или тол, как его еще называют, плавится при относительно невысокой температуре, но работать с ним нужно было предельно осторожно. Малейшая неосторожность — и все могло закончиться трагедией.

Мы установили ведро на импровизированный таган из камней, насыпали на дно немного песка, чтобы избежать прямого контакта металла с огнем и обеспечить равномерный прогрев. Потом Свиридов опустил снаряд в ведро, дожидаясь, когда его содержимое размягчится.

Вскоре над плавнями стал растекаться едкий, неприятный запах плавящегося тротила. Мы сидели у костра, напряженно наблюдая, как желтоватая масса медленно тает, превращаясь в густую, темную жидкость. Когда весь тротил расплавился, мы втроем сняли ведро с огня и, наклоняя снаряд вместе с ведром, стали разливать горячую, жидкую взрывчатку по консервным банкам. Остывая на декабрьском ветру, она снова застывала, превращаясь в плотные, тяжелые шашки.

— Ну вот, Ленька, — сказал Свиридов, вытирая пот со лба, когда последняя банка была заполнена. — Теперь у нас есть чем угостить этих «дроздовцев». Заряда хватит, чтобы не только паровоз, но и пару платформ в воздух поднять.

Радость от успеха, однако, была недолгой. Когда мы начали обсуждать, как именно будем подрывать этот заряд с помощью нашей «адской машинки» из телефонного аппарата и лейденской банки, выяснилась неприятная деталь.

— Понимаешь, Ленька, — сказал Свиридов, почесывая в затылке, — тротил этот… он просто так от искры не взорвется. Это взрывчатка инертная, ей нужен сильный начальный импульс. Ну, то есть, нужен капсюль-детонатор, начиненный чем-то более чувствительным, например, гремучей ртутью. А у нас такого нет!

Я похолодел. Значит, все наши усилия были напрасны? Наша мощная искра не сможет поджечь тротил?

— А… а порох? — спросил я с надеждой. — Если пороховым зарядом сработать, как детонатором?

— Порохом — да! — кивнул Свиридов. — Если его будет достаточно много, и он будет плотно упакован, то от его взрыва может сдетонировать и тротил. Но нужен хороший пороховой заряд, плотно утрамбованный в прочную замкнутую оболочку!

Стали чесать репы, придумывая, что бы такое соорудить. И тут я вспомнил про еще один свой «трофей». Маленькую, плоскую металлическую фляжку, которую я снял с убитого мною сотника-григорьевца. Она так и валялась у меня в тайнике, без дела. Фляжка была прочная, герметично закрывалась. По крайней мере, горилка сотника плескалась там в целости и сохранности! А если набить ее порохом…

— Иван Евграфович, — сказал я, — кажется, я знаю, что нам нужно. У меня есть фляжка. Металлическая, плоская. Если ее набить порохом, получится хороший заряд. А поджечь порох наша искра сможет, мы же проверяли!

Свиридов задумался.

— Фляжка? Железная? То, что надо! Да, это сойдёт за детонатор. Только где взять столько пороха, чтобы набить ее до отказа?

Этот вопрос тоже нашел свое решение. Свиридов принес на следующую ночь целый мешок винтовочных патронов — несколько сотен штук.

— Вот, — сказал он. — Подпольщики помогли. Пули нам ни к чему, а вот порох из гильз — самое то!

И мы принялись за кропотливую работу. Сидя при свете сальной свечи, мы с Костиком, Гнаткой и Свиридовым несколько часов подряд выкручивали пули из патронов и аккуратно высыпали бурый, зернистый порох в мою трофейную фляжку. Работа была нудной, но мы трудились с усердием, понимая важность момента. К утру фляжка была набита доверху. Наш самодельный детонатор был готов.

Теперь оставалось выбрать место для диверсии. Мы долго изучали окрестности Каменского; и, наконец, наш выбор пал на участок железнодорожного пути в нескольких верстах от города, где линия делала крутой поворот, проходя прямо по кромке крутого берега Днепра. Если пустить поезд под откос здесь, он наверняка перевернется, и улетит, возможно, до самых плавней, а то и до воды. Несомненно, ущерб будет чудовищен, и этот бронепоезд выйдет из игры до самого конца войны. А в том, что конец ее близок, мы не сомневались. Морозными зимними ночами до Каменского уже доносился грохот артиллерийской канонады. Красные наступали стремительно; я, привыкший на СВО совсем к другим темпам, мог только позавидовать им.