Лестница из терновника. Трилогия

Молодые женщины, прислуживающие трофею Снежного Барса, чинно поклонились, прикрывая лица расписными веерами - но в их глазах плескался смешок, и Анну не мог не принять его на свой счёт.

Я же выгляжу смешно и глупо, подумал он почти панически. Так смешно и так глупо, что они должны хохотать, показывать на меня пальцами, подталкивать друг друга локтями - "Смотри, чучело идёт!" - и не делают этого только из странного желания не причинять чужакам боли! Почему?! Я им - никто, я им - враг, я им - уж точно не родня и не союзник, так почему они не высмеивают меня на каждом шагу?! Мы превратили часть этого Дворца в логово, прикидываем, как лучше солгать во время переговоров, готовим войну, смотрим на северян, как на ошибку Творца - а они прикрывают веерами лица, чтобы не оскорбить нас своими улыбками...

Чувствуя непривычную и мучительную неловкость, Анну прошёл мимо благоухающих кланяющихся женщин в небольшой высокий покой с окнами, закрытыми прозрачным стеклом. В этом покое было теплее, чем в прочих, солнце просвечивало его насквозь - и в солнечном сиянии, на широком ложе, покрытом расписным покрывалом, в молочно-серой и пушистой одежде, полулежал Элсу, Львёнок Льва, совершенно не похожий на себя, а рядом с ним сидели какой-то молодой аристократ и темноволосая темноглазая женщина утончённой, прохладной и неотразимой северной красоты.

Они чему-то смеялись, когда Анну и Ар-Нель подходили к комнате: северяне всё время смеются, будто жизнь - страшно забавная вещь - и замолчали, посерьёзнев, когда увидели вошедших. И Анну это тоже царапнуло по душе.

– Привет, Элсу, - сказал Ар-Нель.
– Смотри, я привёл Уважаемого Господина Посла.

Лицо Элсу стало напряжённым и чужим - и Анну вдруг понял, что Двадцать Шестой Львёнок Льва вовсе не пленник здесь. Не северяне - он, Анну, для Элсу враг.

И Элсу, пожалуй, прав.

Анну неумело улыбнулся.

– Привет, брат, - сказал он, пытаясь выразить тоном дружелюбие.
– Вот смешно: я думал, ты прикован к стене.

Наверное, северяне решили, что шуточка вышла глупой и жалкой, но Элсу улыбнулся в ответ радостно и открыто, будто шуточка Анну всё ему объяснила - тут же снова стал своим. Но, как показалось Анну, слишком своим.

– Послушай, Анну, - сказал Элсу, - а в твоей шубе водятся блохи?

Его весёлый вопрос прозвучал, как затрещина - даже по лицу северной женщины скользнула тень тревоги, будто от облака. Анну секунду стоял, оглушённый - это вовсе не радость, Элсу издевается надо мной - и вдруг его осенила мысль Элсу всего лишь хочет выяснить, кто я сейчас, подумал Анну. Кто я - дурной дикарь, заходящийся от ярости, когда улыбнутся в его присутствии, или такой, как северяне - способный шутить над всем, что подвернётся, над глупостью, над любым неловким моментом - и над собой громче всех.

Я не буду выходить из себя, подумал Анну. И я не буду злиться на парня, приговорённого к смерти Львом только за то, что он некстати уцелел.

– Блохи?
– переспросил Анну, криво ухмыльнувшись.
– С чего это в шубе старого солдата жить такой ничтожной мелочи? Ты, Элсу, лучше спроси, есть ли змеи или скорпионы - я отвечу.

И все расхохотались так, будто предгрозовое удушье дождём пролилось. Сразу стало легко - и пропало ощущение лошади в дворцовой зале. И ушло зло.

Анну впервые это почувствовал - как гуо, если они присутствовали и подслушивали за шёлковыми ширмами, расписанными красными и белыми цветами, дружно провалились в бездну адову, совершенно посрамлённые и униженные. Элсу рывком потянулся - и обнял Анну поверх шубы со всеми воображаемыми блохами, змеями и скорпионами, прижался щекой к кирасе, а Анну ощутил сладковатый северный запах от его волос, отмытых до масляного блеска.

– Анну, - сказал Элсу одной радостью и тоской, - славно, что пришёл именно ты... и что ты - такой, как всегда, что ты - умный и спокойный, как всегда, брат!.. Скажи, это ты должен убить меня?

Анну отстранился.

– Откуда ты знаешь?

Элсу вздохнул и закашлялся. Анну хотел хлопнуть Львёнка по спине, но Ар-Нель остановил его руку:

– Это - простуда, Анну. Грудная болезнь. Так ты не поможешь. Уважаемый Учитель О-Ке, Лекарь Государя, или Ник - но не ты.

– Ты умираешь, Элсу?
– спросил Анну, чувствуя затылком ледяное дыхание рока.

Элсу потянулся и облокотился на подушку.

– Я всё время умираю, Анну. Или меня собираются убить. Тоже мне - секрет. Я уже привык. К тому же, сейчас мне легче. Если ты не перережешь мне горло, может, я ещё поживу, - сказал он с совершенно северным, насмешливым и холодноватым превосходством в тоне.

– Ты, Элсу - ты ведёшь себя, как язычник, - сказал Анну, не в силах даже показушно разозлиться.
– Ты воображаешь себя звездой небесной, да?

– Просто я - солдат, как и ты, - сказал Элсу.
– Возьмёшь меня под своё начало, командир? Если, конечно, мне можно остаться жить?

– Я не могу тобой командовать, Львёнок Льва, - сказал Анну.
– Это дело Эткуру.

– Забавно, что ты Льва Львов не упомянул, - сказал Элсу задумчиво.
– Может, ты и прав... я поживу ещё... Хочешь травника, Анну? Это невкусно, но я уже привык.

И эта неожиданная характеристика травника так рассмешила северян, будто разговор только что и не шёл о смерти...

Травник Анну выпил. Здешняя мутная приторная бурда с травником, который заваривали в степи его бойцы, ни в какое сравнение не шла - так он и сказал, а Элсу стал набиваться в поход на юг, чтобы попробовать заваренных степных трав. Потом Ар-Нель рассказывал о Дне Новой Листвы, празднуемом Четвёртой весенней Луной, а Анну рассказал о Луне Цветения, которую уже отпраздновали в Чангране. И парень по имени И-Тинь рассказал о том, как ловят сомов на берегу Серебряной Ленты, на утиное мясо - все подивились, и женщина по имени Ли-Эн рассказала, как в её родной провинции мужики ловят саранчу прямо рубахами, когда саранча летит, а Анну рассказал об охоте на степных коз... И все молчали о войне, все молчали о том, что между севером и югом пролегает граница, пропитанная кровью на ладонь.

И Анну страстно любил северян за это.

Но Элсу быстро устал, у него начался жар, и Ли-Эн, как оказалось, внучка Лекаря, приказала всем уйти, чтобы Элсу мог поспать. Анну хотел перекинуться с Ар-Нелем парой слов наедине, но стоило им выйти из комнаты Элсу, как на них наскочил посыльный - сообщить, что Ар-Неля звал Барс.

И Анну направился к себе в странных чувствах.

Большой зал, где Эткуру и шут устроили дурацкий поединок, оказался почти пуст - Соня, как видно, успел вымести осколки стекла и смыть с пола кровь. В зале Анну ждал Хенту.

Вид у волка, принадлежащего Анну, был совершенно потерянный. Увидев Анну, Хенту страшно обрадовался и схватил его за рукав:

– Ох, командир, хорошо, что ты пришёл! Ты знаешь, Эткуру-то, Львёнок Льва, похоже, спятил с ума! Я вот жду тебя - не знаю, что думать.

– Докладывай, - привычно приказал Анну.

– Видишь, командир... Ты, значит, ушёл с неверным, а Эткуру наорал на всех - пуще всего на Наставника наорал, представь?
– и сказал так: если, говорит, хоть одна собака сунет поганую морду в комнату, куда я ухожу - башку оттяпаю. Все послушались, хоть и чудно показалось. И он забрал трофей и закрыл двери.

– Ага...

– Командир, они ушли - и всё на этом! Пропали! Их нет полчаса, их нет час, их полтора часа нет - а из-за здешних дурацких стен ничего не слыхать. То есть, что-то слыхать, но разобрать нельзя. Но уж если бы кто-то орал во всё горло - мы бы услышали, правда?

– Дальше.

– Дальше Наставник не выдержал. Говорит, проверьте, жив Эткуру вообще или нет. А мы - что ж, нам приказали - мы же не можем. Тогда Наставник Соне говорит, иди, мол, тварь, посмотри. И Соня пошёл - а через минуту выходит. Говорит, Эткуру его послал за каким-то лядом к Нику, Вассалу, говорит, Снежной Рыси. За каким-то, говорит, языческим пойлом. Вот так.