Лицо с обложки

Борис смотрел на нее с застенчивой улыбкой, и бокал шампанского слегка дрожал в его руке. Он ничем не напоминал типа, одержимого идеей самоутвердиться за счет обладания женщиной с гламурной внешностью.

«Стареющий лев, — подумала она. — Дамский любимчик. Сколько ему? Лет сорок с хвостиком… И все еще очень хорош. Настоящий породистый денди. Напоминает Шона Коннери в ранних сериях «Агента 007» …»

И, сдерживая смех, она ответила с максимальной серьезностью:

— Увы, не могу сказать ничего определенного, я слишком давно не живу в России.

— Да, я слышал, — признался собеседник с обезоруживающим неумением скрывать свои мысли.

— Но мне кажется, — продолжила Зоя («не тупицей же себя выставлять?»), — мне кажется, ни одна русская женщина, способная заплатить за платье от Терри Мюглер две с половиной тысячи долларов, не воспримет всерьез костюм с оторочкой из искусственного чебурашки. Пусть он стоит три тысячи, но норка должка быть натуральной.

Борис рассмеялся:

— Наша проклятая московская ментальность! Вещь должна кричать о том, сколько она стоит.

— В России к одежде относятся слишком серьезно, — пожала Зоя плечами. — А ведь одежда — это лишь игра. В моде всегда должна оставаться ирония — сегодня одно, завтра другое.

— Серьезное отношение к одежде — важный элемент бизнеса, — заметил собеседник. — Иначе мы все остались бы без работы.

Он представился: Борис Ардатов.

— Зоя Гедройц.

— Рискуя нарваться на отказ, все же осмелюсь предложить: Зоя, вы не хотите поужинать со мной сегодня? — Борис посмотрел на часы и виновато поправился: — Скорее даже, позавтракать.

— Люблю ранние завтраки! — ответила она, смеясь.

Остаток ночи они провели в отеле «Риц» на Вандомской площади, и Зоя смогла по достоинству оценить юмор Хемингуэя, сказавшего: «Когда я представляю рай, действие всегда происходит в «Рице».

На Неделю парижской моды Борис Ардатов прибыл не один. Как директор внешнеэкономического отдела крупного российского концерна, он руководил закупками коллекций для сети московских бутиков. В командировке его сопровождали коллеги. О том, что среди коллег находится и его «герлфренд», Борис при первом знакомстве скромно, по-мужски, умолчал. Но на каждый роток не накинешь платок и вскоре Зое удалось подглядеть его «половину» за завтраком в ресторане «Рица». И при ближайшем рассмотрении любовницы Ардатова Зоя пришла к утешительному заключению, что серьезной опасности она не представляет.

Вера (так звали пассию Бориса) находилась в том возрасте, который французы именуют «элегантным». Видимо, в свое время она сделала принципиальный выбор между внешностью и интеллектом в пользу последнего и в зрелые годы превратилась в типичную бизнесвумен. Она носила короткую стрижку, элегантные брючные костюмы и туфли в мужском стиле, на устойчивом квадратном каблуке — эта дама предпочитала иметь твердую опору под ногами…

За завтраком в «Рице» она с аппетитом уплетай грушевый флан («пожалей свою фигуру! «), курила крепкие сигареты («пожалей свою кожу!») и работала, разложив на белой скатерти между тарелок и чашек серую коробку ноутбука. Вряд ли ее с Борисом связывало нечто более серьезное, чем заурядный служебный роман…

Все семь дней, пока шли презентации весенне-летних коллекций прет-а-порте, Зоя с Борисом встречались поздно вечером, после показов. Их роман был стремителен.

— Я все еще не могу привыкнуть видеть твое лицо на рекламных щитах, — шутил Борис, когда они прогуливались по Рив Гош, любуясь мартовским, дождливым, туманным ночным Парижем.

Сразу после показа коллекции Стеллы Маккартни для Chloe, в пятницу рано утром Зоя улетала в Марракеш на двухдневную съемку для журнала «ELLE». Ее участие в Неделе парижской моды завершилось. Борис не мог ее сопровождать, дела удерживали его в Париже. Они простились по телефону без всякой надежды на встречу в будущем. И каково же было ее удивление, когда спустя восемь часов в дверь ее номера в шикарном отеле «Ла Мамуни» постучали!

— Вот, решил не упускать возможность лично познакомиться с маэстро Татинжером, — объяснил Борис, стоя на пороге с букетом.

Мужчина, лишенный талантов обольстителя, выносил за скобки слова о чувстве одиночества, настигшем его в опустевшем Париже, и о том, как тоска погнала его в аэропорт… Но невысказанные комплименты сияли в его глазах, а жажда счастья рвалась наружу в нетерпеливых крепких объятиях прямо в коридоре, у двери…

Пятница в Марракеше — день святого затишья, выходной, все базары закрыты. Но с наступлением сумерек в центр медины, на площадь Джема-эль-Фиа, выходят представителя древнейших профессии… Извращенные европейцы понимают под словосочетанием «древнейшая профессия только одну, вполне конкретную, забывая, что я сами лет эдак семьсот назад теряли голову при виде странствующих жонглеров.

Фоном съемок для модного журнала служили заполонившие центр медины факиры, акробаты, татуировщики, толкователи Корана, заклинатели змей, водоносы в эффектных костюмах, увешанных колокольчиками… Воду у них давно никто не покупает, это лишь антураж — приманка для туристов, охочих до восточной экзотики… Во время съемки Зоя ловила на себе восхищенные взгляды Бориса. Пока стилисты и гримеры готовили ее, они успевали перекинуться парой фраз.

— Представляешь, по-арабски Джема-эль-Фиа обозначает «Площадь отрубленных голов»?

Зоя делала вид, будто впервые это слышит, и Борис с восторгом первооткрывателя угощал ее новой порцией сведений, почерпнутых из гостиничного рекламного буклета:

— В Средневековье на этой площади выставляли на пиках засоленные головы неверных…

Остаток ночи после съемок они провели в клубе модного дизайнера Пьера Татинжера, с которым Зоя давно приятельствовала. Маэстро моды угощал дорогих гостей мятным чаем, который местные в шутку зовут «марокканским виски». Разливая его, клубный официант высоко поднимал над стаканом носик металлического чайника, чтобы чай получился с пенкой.

— На пенку дуть нельзя, это считается дурным тоном, — шепотом по-русски инструктировала Зоя своего несведущего спутника. — Хороший марокканский чай должен быть с пенкой.

Ардатов полночи безуспешно уговаривал Татинжера открыть в Москве эксклюзивный бутик. Но для Татинжера Россия — снега и дичь. Он отшучивался, качал головой:

— Нет-нет, это слишком рискованно.

А Зоя засыпала от усталости, но даже сквозь дрему радовалась чувству обладания дорогим се сердцу человеком. Она примеряла его имя, как примеряют дорогое платье: «Зоя Ардатова… Это звучит очень даже неплохо: Зоя Ардатова!» Ее избранник породист, аристократичен, тактичен, немолод, умен, обеспечен и… и… Она уснула, не додумав, и проснулась уже в такси, ощущая под щекой твердое мужское плечо.

Перед отлетом в Москву Борис старался сдерживать чувства, но голос его дрожал.

— Я хочу сделать тебе подарок, но не знаю какой, — признался он. — Пожалуйста, скажи, чего бы тебе хотелось?

Она знает множество женщин, которых подобное признание повергло бы в ярость. Разве алмазные россыпи Картье и черный жемчуг Микимото не способны подстегнуть ослабевшую мужскую фантазию? Да они созданы для подобных случаев! Но Зоя ответила словами Шарля:

— Когда мужчина действительно хочет сделать женщине подарок, он женится на ней.