Лицо с обложки

— Такого ужаса у нас никогда не случалось ни раньше, ни потом! — говорили все, кто оказался свидетелем трагического происшествия. — Убийство в общежитии нашего института? Поймите, у нас не тот контингент!

Зою обнаружили соседи по этажу. Дверь ее комнаты оказалась не заперта, в комнате все было перевернуто. Зоя лежала на полу ничком, в луже крови. Соседи бросились на вахту. Никто с перепугу ничего не понял, думали, она вскрыла вены, боялись до нее дотрагиваться.

С вахты прибежала Эмилия Соломоновна. Нервы у старой вахтерши оказались крепкие. Она подошла к Зое и перевернула ее. Зоя была мертва. Ее убили выстрелом в спину…

Гопник оказался типом немногословным. По дороге я едва вытянула из него, что ребенок доставлен по назначению, сейчас с ним возится герла, Герман тоже на даче, и все с нетерпением ждут моего приезда.

Сначала мы заехали к Зое на Арбат. Затем я попросила отвезти меня в общежитие. Пока я болтала с Эмилией Соломоновной, гопник ждал в машине. Оставив пакет с одеждой на вахте, я вышла и села на заднее сиденье «Жигулей». По дороге на дачу мы почти не разговаривали. На окраине Москвы, в спальных районах, приятель Германа долго объезжал одному ему известные точки, так что до дачи мы добрались уже в девятом часу. Я сразу бросилась кормить Димочку и не заметила. как гопник со своей герлой уехали. В двухэтажном доме остались лишь Герман и я.

Малыш держался молодцом. Он устал на свежем воздухе и проголодался. С аппетитом выти бульон, попросил сока, затем съел две ложки фруктового пюре. Живот у него стал круглый и выпуклый, как у щенка. Я немного поиграла с ним, почитала сказку про Лису и Петушка. уложила в кроватку, немного покачала, и Димочка сразу уснул.

Я накрыла его одеялом, включила ночник и вышла из комнаты» прикрыв дверь.

Герман сидел в холле у телевизора.

— Даша не звонила? — спросила я.

— Нет.

На кухне я кое-что приготовила на скорую руку и пригласила друга детства к столу.

— Идем ужинать!

Не знаю почему, но Германа эта простая фраза удивила. Может, он привык общаться только с «эмансипе», которые считают ниже своего достоинства пачкать белы ручки о кастрюли и сковородки? Во всяком случае, уплетая спагетти с сыром и салями. Герман нахвалил мое кулинарное искусство так рьяно, что я возмутилась:

— Прекрати, а то я решу, что ты издеваешься! Можно подумать, я лобстера с артишоками приготовила.

— Ты знаешь, что такое лобстер? — спросил в ответ Герман.

— Не имею никакого понятия, но звучит, согласись, неплохо!

И хотя Герман посмеивался, взгляд у него был не веселый, а задумчивый, словно он пытался меня раскусить, поняты что я такое? И пробовал меня на зуб то так, то эдак…

Разговор у нас шел самый обыкновенный, какие случаются между двумя слушанными попутчиками в поезде. Говорили «за жизнь». И почему-то, не помню уже, почему и зачем, заговорили о том, кто как мечтает жить… Я призналась. что хочу иметь свой большой дом в сосновом лесу, чтобы был бревенчатый сруб и мансарда… Никаких заборов и оград. Может быть, живая изгородь.

— А лучше — литой чугун, — подсказал Герман. — Кованые фонари, ручки с львиными мордами…

— Дорога от дома ведет через лее к шоссе, — продолжала рассказывать я. — Город недалеко, но и не близко, примерно в часе езды. Во дворе бегает собака, рыжий охотничий сеттер.

— Или лошади, — подсказал Герман. — Белые в яблоках, орловские рысаки. И за домом в лесу — дорожки для верховой езды…

— В доме все скромно, гораздо проще, чем здесь, — я обвела взглядом Дашину дачную кухню в хайтековском стиле, — но есть все необходимое. Обязательно деревянная долгая мебель. Живой огонь, очаг в углу, не знаю — камин или изразцовая печь? Все равно, но чтобы можно было вечером смотреть на огонь…

— И в спальнях прохладные льняные простыни, немного сырые, — подсказал Герман.

Меня охватило странное чувство, словно этот человек лучше меня знает, чего я хочу. Ощущение неловкости растаяло. Дашин друг детства показался мне ближе. чем был. Казалось даже, будто мы знаем друг друга очень давно.

В начале первого я отправилась спать в комнату малыша, так и не дождавшись Дашиного звонка.

Второй день после дня «Икс»

Первая половина следующего дня прошла в загородной скуке. Проснувшись, я поняла, что осталась на даче одна. Городской телефон не работал. Мобильный Герман увез с собой, когда я спала. Чувствуя себя, как на необитаемом острове, я после завтрака вывела малыша на прогулку во двор. Погода выдалась теплая, солнечная. От посторонних глаз дачу защищала высокая каменная ограда. Ворота оказались заперты, калитка тоже. Ключи Даша доверни только Герману. Друг детства исчез с ключами и связью. Я рассердилась. Случись что, даже пожарников не вызовешь!

Но что плохого могло случиться? Разумеется, ничего. На самом деле я злилась потому, что потеряла контроль над ситуацией…

А Димочка радовался жизни. Он ловил руками бабочек, порхающих над цветами, прислушивался к пению птицы на дереве. Играл на траве, на разостланном одеяле, учился поддать. Я то думала, лежа рядом с ним, то из-под руки рассматривала высокие белые облака, быстро плывущие над крышей дачи, и думала, какая славная у меня жизнь. А Герман все не ехал и не ехал.

Даша ему до сих не позвонила? Интересно, как у нее дела? Понравилось играть в казаки-разбойники или давно во всем призналась мужу, и теперь они заняты чем-то другим? Счастливые часов не наблюдают, как известно. Вечером мы все вместе посмеемся над розыгрышем, но на этом — зарекаюсь отныне вмешиваться в чужую жизнь. Баста, хватит!

Ох и тяжелая это работа из болота тащить бегемота!

— Правда. Димочка?

Так протекали, как вода сквозь пальцы, последние часы моей спокойной жизни, а я об этом и не догадывалась…

Вечером, уже в сумерках, за воротами послышался шум автомобиля. Вернулся Герман. Но приехал он не один и не на своей машине. Гопника я знала, остальных двоих — нет, но в то время меня волновало другое: поместимся ли мы всей компанией в машину? Впятером, да еще коляска с ребенком? Тесновато.

— Куда ты? — остановил меня Герман, поймав за локоть.

Вопрос мне не понравился, но я не заподозрила в поведении Германа ничего, кроме желания показать, кто из нас двоих хозяин положения.

Я ответила:

— Иду собирать вещи. Ведь мы возвращаемся в Москву?

Герман ответил:

— Хорошо. Иди.

Я собралась, взяла на руки Димочку. Мы вышли во двор и сели в машину: Герман — на переднее сиденье рядом с водителем, я с малышом — сзади. Справа и слева от меня сели незнакомые парни.

Стемнело. Я не видела, куда мы едем, но даже если бы видела, это ровным счетом ничем бы нс помогло. Подмосковье — местность для меня не менее чужая, чем тропические джунгли.

Проехали какой-то населенный пункт, по-провинциальному скупо освещенный, и снова потянулся с обеих сторон дороги лес. Один раз пересекли железнодорожный переезд — я заметила сигнальные красные огни семафоров и будку дежурного.

Меня охватывало беспокойство, но, когда я вопросительно смотрела на Германа, он спокойно кивал в ответ, и я… Не знала, что и думать. Одно знала точно: мы едем не в Москву. Наконец машина въехала во двор какого-то частного дома и остановилась.

— Вылезай! — сказал сидевший рядом со мной парень.