Лицо с обложки

Я встала на колени перед металлическим унитазом. Скомкала носовой платок и сунула его в рот на манер кляпа. Зажмурилась… Духу не хватало, но я представила убийцу сестры. Вот его рожа передо мной… И, представляя, на счет «три» со всего маху врезала ребром ладони о край посудины. Наверное, мой приглушенный вой услышали в салоне, потому что через некоторое время в туалетную кабинку постучали:

— С вами все в порядке? Пожалуйста, откройте дверь!

Я с трудом левой рукой справилась с замком. По лицу градом катились слезы. Стюардесса, увидев меня, шагнула назад.

— Что с вами?

— Мне плохо, — не солгала я.

От боли мутилось в глазах.

— Мне стало плохо… Я упала. Наверное, сломала руку…

Стюардесса поддерживая меня за плечи, помогла вернуться на место, укутала одеялом. Пассажиры оборачивались в мою сторону с выражением сдержанного сочувствия на лицах.

К моменту приземления в аэропорту Тэгель моя правая ладонь посипела и раздулась, как грелка, пальцы шевелились с трудом. Но чувствовала я себя гораздо веселее. Стюардесса предложила мне обезболивающие, какие нашлись в ее аптечке.

— Вам нужно показаться врачу.

Заплетающимся языком (от лекарств его кончик онемел) я произнесла:

— Вы не знаете, это дорого?

Я слышала, что на Западе врачи страшно дерут.

— Если билеты оформлялись через кассу «Аэрофлота», у вас должна быть дорожная страховка.

Я левой рукой протянула стюардессе все свои (Зоины) бумажки:

— Пожалуйста, посмотрите. Возможно, она здесь.

Девушка вынула из вороха документов зеленый бланк с надписью «Versicherung» в заголовке.

— Держите, не потеряйте. Вас кто-то встречает?

Ответ отрицательный. Нет, меня в Берлине никто не встречает.

— Если хотите, я отведу вас к врачу в аэропорту, когда сядем.

Посещение врача в мои планы не входило, но боль в распухшей руке и страх оказаться в чужой стране с переломанной граблей оказались сильнее осторожности. Я подумала: хуже, чем есть, не будет, и согласилась.

Стюардесса ушла. Я закрыла глаза. Мне было хорошо и спокойно. Через минуту я спала как убитая…

Часть II НАСТОЯЩЕЕ

Полюбил богатый — бедную.

Полюбил ученый — глупую.

Полюбил румяный — бледную.

Полюбил хороший — вредную:

Золотой — полушку медную.

Марина Цветаева

Каждому свое…

Положение римского права

Глава I ТРИНАДЦАТОЕ ЯНВАРЯ

Муж

Проснувшись, как от толчка, с тревожно бьющимся сердцем, Зоя по старой, еще в юности приобретенной привычке некоторое время лежала неподвижно, с закрытыми глазами, собиралась с мыслями: где я? куда должна идти? что должно случиться? Постепенно мысли прояснялись, и сердце успокаивалось, успокаивалось… Все, глаза можно открыть.

За тонкой кисеей гардины торжественно падал январский снег. Лебяжий пух ложился на купол старинной церквушки на Ордынке, укутывал крыши соседних домов. Часы на комоде показывали четверть восьмого.

Привычку просыпаться рано Зоя приобрела в Париже. Там работающая фотомодель не залеживается по утрам в постели. Съемки начинаются с рассветом, кастинги — в семь-восемь утра. В России все наоборот. Московские модели чаще заняты по вечерам и ночью. Презентации походят в прокуренных ночных клубах, и утром девушки похожи на оживших покойниц. Несколько лет такой жизни — и увядает самая роскошная красота. И хотя все профессиональные красавицы твердят в один голос: «гены, гены», никто лучше них нс знает, каких усилий требует привлекательность…

В первые дни московской семейной жизни у Зои началось хроническое расхождение с мужем во времени. Она привыкла ложиться рано и рано вставать. Борис же оказался классической «совой»: ложился за полночь. просыпался не раньше десяти часов. Зоя пригласила архитекторов, и за пару месяцев квартиру «перекроили». На отвоеванном пятачке появилась ее собственная спальня и ванная комната с сантехникой дизайнера Филиппа Старка.

Зоя любила наполнять пространство вокруг себя изысканными вещами. Покупая их, она покупала себе новую биографию. Розовое дерево на самом деле напоминает обыкновенную сосну, которую пропитали розовой краской и промокнули тальком. А венецианское зеркало Зоя купила по дешевке на блошином рынке городка Экс-Прованс. Оно лежало во вдовьем сундуке. Из-за трещины его отдавали совсем дешево. Бабушка Гедройц настояла на том, чтобы купить его, оно напомнило ей зеркало ее молодости, подаренное матерью на свадьбу. Бесценное по тем временам, о ссыльном красноярском быту, зеркальное стекло в самодельной раме! Только вместо пары голубей с кольцами в клювах ненастный гравер из ссыльных изобразил на бабушкином зеркале букет васильков. Бабушка Гедройц, Людвига Карловна, бабушка Люда едва не заплакала, обнимая венецианское зеркало с трещиной обеими руками.

Она сама была похожа на прованскую вдову в своем коротком черном расклешенном пальто с широкими рукавами «три четверти», из которых выглядывали руки в длинных черных перчатках. Бабушка прижимало зеркало к груди, счастливая, словно обрела частицу самой себя, частицу своей молодости…

Сидя за туалетным столиком, Зоя тонкой кисточкой накладывала макияж. Когда-то, выехав из Германии с большими деньгами, она всерьез подумывала об изменении внешности при помощи пластической операции, но, узнав подробности, отказалась от этой идеи. Оказывается, даже обыкновенная ринопластика — изменение формы носа — требует полного наркоза и двух-трехчасовой операции. На два-три часа потерять контроль над своими мыслями и чувствами? Болтать во сне? Нет. такой роскоши она не могла себе позволить.

Узнав потом, какой опасности подвергался ее драгоценный нос, Шарль пришел в священный ужас:

— О, боже! И ты могла бы изуродовать это лицо? Одно из самых прекрасных лиц, какие мне доводилось видеть?!

Шарль был ее крестным отцом, Пигмалионом, исповедником… Зоя долго собиралась с духом, да так и не успела спросить:

— Шарль, почему ты никогда не предлагал мне выйти за тебя замуж?

Интересно что бы он ответил? Наверное, сжал бы в кулак седоватую бороду, выпятил вперед округлый живот. Отшутился бы:

— Для этого я слишком старый и толстый!

Шарлю было за сорок, когда они познакомились в лифте знаменитого Дома на рю Камбон, 19 (адрес, который следовало произносить с придыханием!), и за пятьдесят, когда его похоронили. Его состояние разделили две бывшие жены и четверо детей, живущие по разные стороны океана…

Шарль признавался 3ое: — первое, на что он сразу обратил внимание, были ее глаза.

— У, какие у тебя глаза! Выразительные, прозрачно-зеленые, с тем редким ореховым ореолом вокруг зрачка, которым обладают только драгоценные камни топазы. Глаза сарматской княжны!