Лифт

– Забирай всё, забирай. Только не убивай. Мне необходима операция.

– Ты такой жалкий, подонок, - скривилась девочка и брезгливо двумя пальцами взяла у него телефон.
– Забери деньги. Мне своих хватает.

Ткнув пару раз пальчиком с облупившимся темным лаком в кнопки, она приложила трубку к уху и после пары гудков заговорила туда:

– Здравствуйте! Валера Козлов ваш сын? ... Нет, с ним всё в порядке, он хотел броситься под машину, но я его оттуда вовремя вытащила. ... Нет, спасибо, вознаграждения не нужно. Он утверждает, что у него был провал в памяти, и он действовал неосознанно. Это так? ... В таком случае заберите его.

Каролина назвала номер километра, с которого нужно было забрать Козлова и нажала "отбой". После чего дешевенький и непозволительно устаревший для её собственного две тысячи шестнадцатого телефон она небрежно швырнула ему в руки.

– Жди. Сейчас отец за тобой приедет.

Поднявшись обратно на колени, Валера начал рассыпаться в благодарностях, спешно собирая разбросанные в траве банкноты, от которых отказалась Каролина. Сделав шаг в сторону, девочка обернулась и снова едва справилась с чувством отвращения, увидев его трясущиеся руки.

– Лечись, Козлов, - холодно проговорила она.
– Иначе я найду тебя. И второго шанса не будет.

* * *

По пути Каролина зашла в магазин игрушек и теперь в нерешительности стояла возле двери собственного дома. Собираясь с духом, она глубоко вдыхала и тянула пальчик к кнопке дверного звонка. Но потом резко выдыхала и покачивала головой, словно стряхивая с себя наваждение. Около пятнадцати минут она уже провела в раздумьях, а стоит ли вообще смотреть на родителей. Стоит ли ворошить прошлое.

– Я уже переворошила всё свое прошлое!
– напомнила она сама себе мысленно и резко шагнула вперед.

Открывшаяся дверь едва не впечатала её в стену. Тихонечко ойкнув, девочка схватилась за лоб и подняла глаза. Прямо перед ней стоял отец.

– Ты чего скребешься?
– строго спросил он.

– Я к Каролинке, - прошептала девочка, замирая от желания броситься любимому папе на шею.

Конечно же, он её не узнал. Его дочка, светленькая маленькая девочка, спала в своей постели в обнимку с обожаемым псом, которого после смерти родителей забрали их близкие друзья. Многие еще потом звонили и просили забрать пса себе. Собака оказалась всем вокруг нужнее, чем ребенок, оформить опеку над которым не предложил никто.

– Вернее, меня отправил к вам её тренер. Передайте ей пожалуйста вот это.

Каролина протянула папе хрустальный шар с храмом из Санкт - Петербурга внутри.

– Если его потрясти, внутри пойдет снег, - сказала она севшим от волнения голосом.

– Спасибо большое, - вежливо кивнул папа.
– Поблагодарите вашего тренера. Он очень любезен. Дочка уже спит, но завтра я ей обязательно передам сувенир.

Каролина смахнула слезу и протянула папе руку. Он крепко пожал её своей большой горячей ладонью.

Легко вздохнув, девочка нажала кнопку вызова лифта. Створки отворились сразу, словно он ждал только её. С широкой улыбкой на лице девочка шагнула внутрь.

В нем было пусто, но она знала, как только он тронется, обязательно войдет кто - то, кто уже изменил свою жизнь к лучшему. Точно так же, как и она сама.

Эпилог.

Сонечка Измайлова.

Она остановилась у первой ступеньки, замерев в нерешительности. От неприветливого серого здания веяло такой бесконечной тоской, что всего дюжина бетонных ступеней до массивной двери казались вечностью. Ей не хотелось туда входить. Хотя, если посмотреть на это с другой стороны, то она никогда там и не была. Прошлое кануло в небытие. Теперь всё не так. С возвращением в настоящее на неё нахлынули воспоминания, которые ранее были недоступны. Часто она путалась в собственной жизни. Стоило столкнуться с хамством или несправедливостью, как внутри мгновенно просыпалась боевая девчонка, прошедшая огонь и воду в доме ненужных детей. Было сложно очнуться и вспомнить, что она слишком хорошо воспитана, чтобы вступать в спор. Но она тут же одергивала себя и доставала из модной сумочки маленькое зеркальце в блестящей отделанной разноцветными камнями рамке. Оглядывая себя с головы до ног, она снова и снова убеждалась в том, что на её девятилетие родители добрались домой целыми и невредимыми, с целой горой подарков в багажнике, среди которых не было тонкого золотого браслета, который она не снимала с руки все эти пять лет. По возвращении в настоящее он пропал вместе с остальными вещами, которых не было в новой реальности.

– Дочка, может ты всё же скажешь нам с папой, откуда ты знаешь эту девочку?

За её спиной родители стояли с тремя тюками одежды, обуви и игрушек, которые уже не были нужны их ребенку по причине взросления.

– Мы никогда не замечали в тебе такого альтруизма!
– усмехнулся папа, тяжело дыша. Тюки были очень большими. Перетащив их из багажника к резным скамеечкам у калитки, папа очень устал. Он отвык носить вещи тяжелее прозрачного файла с документами внутри.

Дочь была непреклонна. Засунув руки в карманы клетчатой шерстяной юбки, что означало крайнюю степень нервозности, она сверлила взглядом железную дверь, уговаривая себя, что родители никуда не пропадут, если она поднимется по ступеням. Мама взглянула на неё сверху - вниз и приобняла за плечи.

– Малыш, мы тебя поймем, если ты передумаешь. Это очень большая ответственность для нас с папой.

– Я вас не разочарую, обещаю, - кивнула девочка и уверенно взбежала по крутым ступеням.

Мама с папой растерянно переглянулись.

Каролина шагнула на порог родного интерната, в котором провела почти пять лет. Прошагав по ступенькам, пройдя знакомыми лестничными лабиринтами и длинными коридорами, в которых ради экономии свет не зажигали даже ночью, она вышла к спальне девочек. Слева от двери висел стенд с фотографиями всех обитательниц этой спальни. Под каждой фотографией был прикреплен рисунок семьи, который рисовали сами девчонки, будучи еще совсем малышками. На месте её собственной фотографии красовалась какая - то рыжая веснушчатая девочка с волосами, заплетенными в две тугие косички. А вместо её рисунка висел рисунок этой девочки, где была изображена большая семья: мама, папа, несколько детей, собака и большой кирпичный дом вдалеке. Раньше здесь было совсем другое фото. Девочка была светленькая и смотрела на весь мир исподлобья. А рисунок ей никогда не принадлежал. В годы жизни с родителями она посещала художественную школу, поэтому очень точно смогла изобразить психа, из - за которого её родители разбились в аварии. Позади психа была стена с размазанными по стене мозгами. А на лбу красовалось маленькое отверстие. В нижнем углу красовался пистолет, из дула которого тянулся дымок и небольшая надпись, как в комиксе, "пиф - паф". Конечно, такой рисунок воспитатели никак не могли повесить на стенд под названием "Мечты наших девчонок". Каролина после этого долгое время посещала бесплатного психолога, который твердил ей, что её родители стали случайной жертвой и не стоит так сильно ненавидеть этого ненормального, ведь он просто больной человек.

От воспоминаний становилось сложно дышать.

Каролинка тяжело вздохнула, почувствовав, как быстро - быстро в груди забилось сердце, и распахнула пахнущие дешевым пластиком белые в ржавых подтеках двери. Деревянный пол, покрытый красно - коричневой краской в несколько слоев и двухэтажные спальные места. Всё было так, словно она не уходила отсюда. Там, на кровати в углу, лежала та самая, ради которой она оказалась здесь.

– Софика!
– позвала она её.

Но девочка не откликнулась. Это было не удивительно. Так её называла только Каролина. А раз в этой реальности она никогда не знала её, значит её никто и никогда так не называл.

– Сонь, - позвала её тихонько девочка еще раз.

Та приподняла голову и, слегка прищурившись, посмотрела на посетителей. Внимательно оглядев их с головы до ног и не признав их знакомыми, она недовольно отвернулась к стене, пробубнив оттуда:

– Я прошу прощения за разбитое окно. Мы с пацанами мяч гоняли. Я не виновата, что Лещец не отреагировал на мою подачу.

– Она тебя впервые видит, - прошептала мама Каролине на ухо.

В прошлой реальности девочка была панком - неформалом. Своим внешним видом и поведением она восставала против системы, пытаясь идти по собственному избранному пути. Она не слушала никого и только презрительно лопала пузырь из жевательной резинки в лицо тому, кто пытался с ней заговорить. Она была ершистой и непривлекательной. Такого ребенка не хотелось пожалеть и успокоить. С ней не хотелось разговаривать. Все эти годы она жила в собственном мирке, где звучал блэк - металл в наушниках и возвышались тараканьи замки в голове. Доступ к ним имела только Софика.

Попрощавшись со Львом Карловичем и Яной с Егором, которые уже стояли обнявшись, Каролинка вышла из лифта совсем другим человеком. В настоящей реальности она была воспитанной девочкой из благополучной семьи. Светлые по пояс волосы были заботливо заплетены мамой в прическу под названием "французский водопад", кончики завиты и свободно разбросаны по спине. Аккуратная рубашечка, дорогой кардиган, клетчатая юбка и замшевые туфельки на небольшом каблучке делали её похожей на девочку из американских фильмов про подростков. Так она преобразилась, только переступив порог лифта. Каролина обернулась и, перед тем как створки закрылись, она успела увидеть широкую улыбку Яны и её поднятый вверх большой палец. Тогда она решила, что так Яна выражает эмоцию, мол, хорошо справилась. Но, увидев дома свое отражение в зеркальном шкафу, она поняла, что имела в виду Яна, показав этот жест.