Лифт

– Ты кем себя возомнил?
– строго спросила она.
– Ты похож на Майкла Джексона или Джонни Дэппа, чтобы за информацию о тебе кто - то платил деньги?

– Я был подростком, Ян. Я казался себе таким незаменимым, таким великолепным... Меня боялись учителя и одноклассники. Дверь в кабинет директора я открывал с пинка. Завучей отпаивали валерьянкой после беседы со мной. Я был грозой школы. Мною пугали малышей - первоклашек и меня обходили стороной даже старшеклассники. В пятнадцать все мы кажемся себе такими единственными и неповторимыми. Вся жизнь расстилается у наших ног. Каждый из нас видит себя в будущем директором производства, музыкантом или же именитой поэтессой. А в двадцать шесть оказывается, всё что у тебя есть - работа слесарем в "Водоканале", нелюбимая жена и мальчишки - близнецы. И вся зарплата уходит на них. Приходится влезать в штаны, которые еще в школе покупала мама, доставать с антресолей телефон, подаренный отцом на пятнадцатилетие и брать сверхурочные, чтобы вкусно накормить жену. Чтобы та, в свою очередь, накормила сытно малышей, и они бы ночь проспали спокойно. В двадцать шесть уже не парит, как ты выглядишь в глазах других. В двадцать шесть уже не стремишься провести время с друзьями в баре, потому что потом малыши не дадут уснуть и после бессонной ночи наступит тяжелый день, посвященный опять же им. Я замотанный и повзрослевший, Ян. И я не могу подобрать правильных слов, чтобы извиниться перед тобой за всю ту боль, что принес тебе. Ты святая. В моей жизни ты всегда была огоньком, к которому я стремился, ради которого я жил и пытался стать лучше. Я знал, что ты никогда не предашь меня, но, тем не менее, поверил Козлову. Где он, кстати, сейчас?

– Валерий Сергеевич, находясь под крылом своих влиятельных родителей очень удачно сидел на нагретом стульчике в Молодежном Совете, готовый через десяток лет, когда подойдет по возрасту, стать Новгородским мэром. А потом оказалось, что он психически не здоров. Его бывшая девушка давала интервью о том, что он бросался на неё с ножом и душил подушкой во время приступов. Валера болен и, кажется, лечится даже столько лет спустя, - ответила Яна, вспомнив детали громкого дела.

– Неприкосновенность, наверное, хотел, - ухмыльнулся Егор.
– Я бы его вообще убил за то, что он мне всю жизнь испортил. Даже не жаль его. У меня теперь всё не так, как хотелось бы. Слушая ночами, как плачут близнецы, я думаю о тебе, Янк.

– Зачем женился тогда?

– Знаешь, случайно. Встретились на тусовке, повеселились, а потом вдруг оказалось, что у нас будут Сережа с Данилкой. Мы даже свадьбу не играли. Наська очень хотела много гостей и подарков, а мне так осточертело это всё, что я поставил её перед выбором: либо аборт, либо штамп и роды. Она была вынуждена согласиться со вторым.

– Что именно тебе осточертело?
– не поняла Яна.

– Жизнь такая, - ответил он.
– Я о тебе мечтал. Но не мог простить. А вот оказалось, что это мне просить прощения нужно.

– Если бы ты осознал это раньше, всё сложилось бы иначе, - вздохнула она.

– Зато ребята из гаража проживут жизнь счастливыми за нас с тобой.

– А почему именно Питер?
– вдруг спросила она.
– В наше стране столько городов, куда можно мигрировать из Ульяновска. А мы с тобой выбираем один и тот же город.

– Мы мечтали с тобой о нем вместе, помнишь?
– улыбнулся Егор.

Яна кивнула и тоже грустно улыбнулась. Целые вечера они порой проводили, листая найденные в "сетке" фотографии северной столицы и мечтали рвануть туда сразу после получения аттестата.

– Я был уверен, что ты уедешь из нашего города. Я потерял тебя и знал, что ничего не вернуть. Но так невыносимо хотелось находиться максимально близко к тебе. Однажды вдруг собрал вещи и поехал в никуда. Жил по общагам, подрабатывал консультантом. А потом узнал, что там у меня жила двоюродная одинокая бабуля. Поселился у неё, скрашивал ей вечера, а после её смерти остался в своей однушке жить холостяком. Завел стаффа. Назвал его Алым. Так мы с ним и жили бы вместе, если бы не тусовка, где я познакомился с Наськой. Единственное о чем я сейчас жалею - это та самая тусовка.

– Зато у тебя есть чудесные близнецы, и ты им сможешь стать таким отцом, о котором сам всегда мечтал. А я совсем одна и никого у меня нет. Мама с папой остались здесь, а я, отучившись в Питере на филолога, пошла работать в издательство. Полтора года жила в общаге с психически нездоровой соседкой, перебивалась с хлеба на воду. Заработала себе язву и первый взнос на ипотеку. Семья как узнала, подкинула еще деньжат, и я смогла сделать более - менее сносный ремонт. Всего добивалась сама. Пусть машина в кредит, квартира по ипотеке, зато всё свое и всё сама. Вечерами было так одиноко, что порой хотелось залезть в шкаф и завыть от одиночества. Так у меня появился кот, из - за которого я чуть не лишилась машины, потому что он обошелся мне ровно в сумму очередного взноса. Снова наступили голодные времена. Сидела с котенком в обнимку и с бутылкой воды, чтобы заглушить очередной позыв голода. Спустя еще какое - то время ситуация выправилась. Стало полегче. Теперь у меня дома целый зверинец. Завела собачку - хаски, черепаху и краба. Набираю работы на дом. Так отвлекаюсь от одиночества.

– А подруги твои?

– Старые друзья теряются, а новых я, к сожалению, заводить так и не научилась. Аллка стала довольно востребованной моделью. После школы наудачу отправила портфолио в несколько модельных агентств. Она всегда была симпатичной, поэтому в одном из них её сразу заметили и взяли безо всяких кастингов. А потом поступило выгодное предложение из столицы. Теперь она мотается по странам и тоннами выкладывает свои фотки в соцсетях. Я рада за неё, естественно. Перезваниваемся с ней временами, но это не то. Не хватает посиделок с ней на кухне за чаем с пирогом. Она теперь вырывается ко мне всё реже и реже, а я, вообще, не могу поехать в Москву, мне зверинец не с кем оставить. Машка Виноградова всё еще учится. Уже получила два образования. Теперь она проектировщик робототехники и получает еще одно образование дистанционно. Она здесь, в Питере. Но она приходит домой и валится с ног от усталости. Погрязла в науке и просто физически не успевает видеться с друзьями. Вот так вот я и осталась наедине с собой. Общаюсь на работе, но они коллеги, с ними наболевшим не поделишься.

– У меня тоже никого нет, - кивнул Егор понимающе.
– К жене возвращаться домой не хочется настолько, хоть разводись. Пацанов жалко. Не могу я их бросить, как мой батя бросил меня в десять.

Дальше разговор не заладился. Они отвернулись друг от друга, задумавшись каждый о своем. Егору было странно видеть Яну, которую он знал оптимистичной хохотушкой, погрязшей в жизненных трудностях и одиночестве, из которых она не видела выхода. А Яна не ожидала, что Егор будет несчастлив, когда получит всё то, о чем мечтал десять с небольшим лет назад. Он так сильно хотел, чтобы у него была крепкая семья, любимая жена и замечательные детки, воспитанием которых он бы занимался так, как им занимался когда - то давно его отец.

Они знали друг друга детьми и были счастливы. Им не нужно было всё то, что есть у взрослых влюбленных. Им хватало держаться вечером за руки и в темноте при свете свечи делиться самым сокровенным, что хранится в тайных уголках души.

– Я не хочу больше жить без тебя, Янк.

Она посмотрела на него.

Как и десять лет назад, её глаза были полны слез.

* * *

– Януль, ты жива? Ты слышишь меня? Янчик!

Она слышала. И, находясь за гранью, она умоляла этот голос не замолкать, чтобы не заблудиться в темноте. Она никак не могла найти выход и, закрыв глаза, просто брела к тому, кто звал её по имени так ласково и так нежно. Янулей её называли только мама и дедушка. Ей было приятно, что кто - то относится к ней так трепетно.

Застонав, она открыла глаза, осторожно приподнялась на локте и осмотрелась.

Она находилась в каком - то сарае или гараже. Свалка ненужных предметов в углу, старый холодильник у стены, полочка на стене советских времен, вся обвешанная плакатами молодой Памелы Андерсон. И запах. Отвратительный запах сырости вперемешку с застарелым грибком и плесенью. Казалось, что от него больше никогда не отмыться. Опустив голову обратно, она застонала от боли, пронзившей затылок насквозь.

– Слава Богу, ты жива, - услышала она голос откуда - то сверху и приподняла глаза.

Над ней возвышался Егор.

– Если ты хотел поговорить со мной, не обязательно было херачить меня палкой по голове и утаскивать в сарай, - проворчала она недовольно.
– Я и так тебя ждала.

– Нормально, - воскликнул Егор.
– У нас с тобой здесь равноправие! Меня тоже похитили и тоже ударили палкой по голове.

Его удивило, что Яна так откровенно выругалась. Обычно она всегда была нежная, утончённая и сдержанная. Никогда он не слышал от неё ни единого плохого слова ни в свою, ни в чужую сторону.