Лифт

Казалось бы, что на этом романтическая история Вэла могла бы перейти на уровень "жили долго и счастливо", но однажды он вдруг потерял сознание буквально на ровном месте. В голове было гулко и пусто, а перед глазами плыли разноцветные круги на черном фоне, как и два года назад в ночных клубах под действием препаратов. Изредка его слух улавливал чьи - то крики и звон посуды. А после резкого удара по щеке он, наконец, очнулся. Постепенно очертания кухни приобрели цвета и, медленно выдохнув, он пришел в себя. Девушка сидела у плиты, прижавшись спиной к духовке. В руке у неё была зажата сковорода. Её лицо было перекошено от ужаса, и она бесконечно шептала: "Не подходи ко мне! Не подходи!"

– Малыш, что случилось? Ты упала и ударилась?

Вэл заботливо присел возле неё на корточки и увидел потихоньку проявляющийся под глазом синяк.

Отпоив девушку валерьянкой и уговаривая её, что всё в порядке, и он полностью себя контролирует, она смогла ему рассказать, что же произошло.

Они вместе готовили ужин, и девушка стояла к нему спиной. Она знала, что Вэл нарезает огурцы на салат. Весело щебеча о плановой проверке, заготовленной на завтра, она вдруг попросила его передать ей тарелку. Ответом ей была тишина. Удивленно обернувшись, девушка увидела, что Вэл стоит к ней впритык с ножом, зажатым в кулаке. Лезвие почти упиралось ей под лопатку и оставило неглубокий порез от того, что она обернулась так резко. В нестандартных ситуациях она всегда действовала под влиянием адреналина, поэтому выбив первым попавшимся предметом нож из его руки, как позже оказалось, это была сковородка, она отбежала к плите и стала звать на помощь и просить Вэла одуматься. Получив тугим помидором со стола прямо в глаз, девушка замерла, поняв, что он не видит её и реагирует на звук. А потом, после пощечины сковородкой, он вдруг снова стал ласковым и нежным.

– Моя ты Рапунцель, - вздохнул он и присел на край кровати.
– Сковорода всё - таки лучшее оружие.

– У тебя раньше такое бывало?
– спросила она, не оценив его шутки.

– Никогда не страдал провалами в памяти. Полагаю, что это единственный раз и больше никогда не повторится.

Он ошибался. Приступ повторился уже через неделю. Глубокой ночью Вэл вдруг сквозь сон услышал сдавленные крики. Они были такими глухими и отдаленными, что он долго не мог очнуться ото сна, а когда пришел в себя, то с ужасом вскочил на ноги, не веря, что способен на такое. Девушка безмятежно спала на краю кровати, свернувшись калачиком, когда Вэл внезапно напал на неё и начал душить подушкой. Он делал это молча, не проронив ни единого звука с такой нечеловеческой силой, что отбиться от него не представлялось возможным. Понимая, что криков он не услышит, а запас воздуха заканчивается, девушка, собравшись с силами, пнула его двумя ногами и попала в слабое место. Вэл мгновенно очнулся и, отбросив подушку в сторону, сложился пополам от боли. Хватая ртом воздух, словно выброшенный на берег окунь, девушка в панике сжимала похолодевшие кулачки и понимала, что так продолжаться не может.

– Почему во время приступов ты пытаешься меня убить? Это твое подсознательное желание?
– спросила она охрипшим голосом.

Вэл только покачал головой. Он не знал ответа на этот вопрос.

Через месяц девушка навсегда исчезла из его жизни, оставив на холодильнике записку наискось коричневой помадой: "Прости". В холостяцкой квартире Вэла напоминанием о ней остались лишь отверстия от саморезов, где раньше висели её бесчисленные полочки для косметики, зеркала и крючки. Она забрала с собой даже полотенца и салфетки со стола, не оставив ничего, чтобы не вернуться больше никогда.

Вэл её не осуждал. Ни у каждой двадцатилетней девушки найдутся силы связать свою жизнь с психически ненормальным человеком. Обследование выявило у него опухоль между полушариями, в таком неудобном месте, где достать её очень сложно. При определенных, часто стрессовых, ситуациях, опухоль напирала на отдельные участки мозга, вызывая либо кратковременную потерю памяти, либо агрессию, либо эпилептические припадки. Такие проявления болезни могли случиться где угодно. Хоть на работе, хоть дома, хоть на улице, хоть за рулем. Первым делом врачи спросили про старые травмы головы. Вэл вспомнил, как он летел с крыши Дома культуры, и кивнул, мол, были. И тут же от отца получил затрещину, словно пятилетний ребенок.

– Пап, - попытался возмутиться он.

– Тебя, ублюдка, родили нормальным человеком. Поиграл во взрослую жизнь?

– Но ведь можно полечиться в Израиле, - сделал еще одну попытку оправдаться Вэл.

– Конечно, можно, сынок, - кивнул отец.
– Узнавай стоимость лечения и начинай копить. Продавай свою трешку, машину, остальное заработаешь.

Вэл не верил своим ушам.

– Пап, ты понимаешь, что мне не хватит?

– Понимаю. Но напоминаю, что я свою миссию выполнил. Мать родила тебя нормальным человеком, сама чуть не умерла, чтобы ты родился здоровым. Мы тебя вырастили, выкормили, воспитали. Я дал тебе всё для нормального существования. Таблетки и полет с крыши были твоим выбором, сын. За свои поступки нужно учиться отвечать. Верно я говорю, доктор?
– отец обернулся к седовласому невропатологу, тщательно делавшему вид, что он заполняет карточку и ничего не слышит.
– А то я жизнь кладу к ногам Валерки, а он себя химией с алкоголем по барам травит! Несправедливо.

Отец вежливо откланялся, поблагодарив врача суммой, несколько превышающей его зарплату за полгода. Вэл, абсолютно растерянный, вышел вслед за ним и сел в свою машину. Опустив голову на руль, он глубоко вздохнул, стараясь осознать, что же происходит и как быть с этим всем дальше. В окошко раздался стук, и Вэл, увидев отца, опустил стекло в надежде, что тот передумал.

– Валер, ты бы за руль не садился. Вдруг приступ схватит прямо по пути. Разобьешь машину и придется продавать её на запчасти. Больше полумиллиона за неё тогда не выручишь. Обидно будет. Держись, сынок. Я с тобой.

Сергей Васильевич протянул руку и положил на приборную панель два мятых червонца.

– Это тебе на троллейбус. А на сдачу купи себе мороженое, а то жарковато сегодня.

Обмахиваясь своим тяжелым портмоне, словно веером, отец поспешил скорее в прохладу собственного авто, где водитель давно ждал его с предусмотрительно включенным кондиционером. Вэл же в одиночестве остался сидеть в своей машине, вдыхая запах кожаного салона и понимая, что жить ему хочется больше, чем кататься на дорогом авто. Подсчитывая на смартфоне последней модели сумму, необходимую для лечения, он наткнулся взглядом на карту в бардачке. Она была оформлена на него, но отец имел к ней доступ. А еще у него была рабочая карта, на которую ежемесячно поступал его зарплата - сумма которую он обычно тратил за день, максимум, два. Отец не знал о её существовании, а значит не имел к ней доступа. Решение пришло молниеносно. Быстро перекинув деньги с золотой карты отца, на собственную, он сорвался в ближайший банк, чтобы успеть всё обналичить, до того, как до блокировки счетов доберется отец.

На тот момент он еще не знал, что не успеет даже выехать со стоянки.

* * *

Каролина сидела на обочине оживленной трассы на яркой матерчатой сумке, вытянув ноги вперед и задумчиво пережевывая травинку. Эту сумку она на прошлой неделе собственноручно разрисовала акриловыми красками. Ремешок был исчерчен загадочными символами, а передняя стенка украшена большим перечеркнутым треугольником, знаком любимой рок - группы. Всем своим видом она высказывала крайнюю степень расслабленности. Высокие заросли кустарника скрывали её почти полностью, выдавая только разноцветную макушку девочки. Она наслаждалась теплым летом и солнцем, которого так мало бывает в Питере и его округе. Шум трассы действовал на неё умиротворяюще. Каролина щурилась на солнышке, лениво провожая взглядом проезжающие мимо автомобили и ждала того самого человека, который разрушил всю её жизнь. Человека, из - за которого она осталась сиротой в собственный день рождения. Только со стороны она выглядела отдыхающим в тени подростком. На самом же деле всё её тело было напряжено. Девочка была готова на всё, даже лечь под любую из проезжающих мимо машин, чтобы устроить маленькую аварию, изменить прошлое и, соответственно, будущее. Она, словно затаившаяся кошка, внимательно прислушивалась к малейшим шорохам, чтобы вовремя различить шаги и выпрыгнуть из зарослей травы. Наготове лежала тяжелая бита с этикеткой на ручке, только что приобретенная в магазине спортивных товаров. Единственное предназначение этой биты - размозжить череп психа - самоубийцы, который так хладнокровно лишил её родителей. Он хотел покончить с жизнью? Каролина поможет ему не взять грех на душу и разберется с его жизнью сама.

Она знала о нем совсем немного. С девятилетней девочкой никто не делился информацией, старательно оберегая её от страшной правды. Выхватывая обрывки фраз от взрослых в очередях магазинов, от воспитателей в приюте, куда её определили на первое время и, конечно, из интернета и местных газет, девочка понемногу составляла общую картинку. Она знала, что его зовут Валерий Сергеевич Козлов. Что у него очень богатый папочка, который отмазал его от тюрьмы, выписав справку из психбольницы. Она читала, что парень долгое время лечился и пережил несколько операций на мозг, но легче от этого ей не становилось. Парень удачно оперировался и жил, пусть даже и со степенью инвалидности. А её родителей уже не вернуть. Так несправедливо, что жизнь двух хороших людей оборвалась, а один выродок продолжает жить.

Раньше Каролина плакала в подушку, молясь всем богам сразу, чтобы родители её вернулись обратно. Чтобы всё стало так, как было раньше. Чтобы всё это оказалось лишь страшным сном. Но сейчас, спустя годы выживания в интернате, она знала, что никаких богов на свете не существует. Если бог есть, то он живет внутри каждого из нас. Каждый сам для себя решает простить или отомстить. Каролинка всегда выбирала второе, будучи уверенной в том, что каждый должен получать по заслугам. Её удручал тот факт, что миром правили хрустящие бумажки с большим количеством нулей и пузатые дяди, на счету которых было бесконечное количество нулей после единицы. Так быть не должно. Каждый человек должен отвечать за свои поступки по существу. Кто сказал, что психически больной должен жить и лечиться, лишив жизни несколько хороших людей? Он опасен. А значит, его нужно изолировать от общества. Если государство не может лишить его права на жизнь за содеянное, значит ей придется выполнить за всех грязную работу. Всю её изнутри переполняла злость и ненависть к убийце её родителей. Она не могла спокойно спать по ночам, зная, что живет на одной земле с тем, кто сломал её жизнь. Пусть всем воздается на небесах, а Валера Козлов заплатит здесь и сейчас.