Лифт

– Скажите, этот роман достоин прочтения?

– Любая книжка, которая находится на библиотечной полке, достойна прочтения, Левушка, - ответила тогда она ему.

И с каждой прочитанной в своей жизни страницей, он всё больше убеждался в правоте её слов.

В тот день он дождаться не мог окончания школьных занятий, чтобы дома скорее снова усесться за чудесный роман Марка Твена. Он был в восторге. Он не спал две ночи, чтобы прочесть как можно скорее. И вот этот день настал. Семнадцатого апреля за ним зашли мальчишки, и он с порога начал пересказывать им краткое содержание.

Он не мог уже вспомнить, кто предложил тогда поиграть в Гекльберри Финна, но предательская совесть шептала ему, что предложил кто угодно, лишь бы не он. Спустя столько лет факт остаётся фактом. Кто - то из четверки предложил после уроков рвануть на речку и заодно посмотреть, скоро ли пойдет лед.

Побросав портфели у обрыва, мальчишки сыграли в камень - ножницы - бумага, чтобы вычислить последовательность прыжков. Играли двое на двое. Потом победитель с победителем, а проигравший с проигравшим, чтобы распределить места. Лев Карлович вспомнил, что ему тогда выпал камень, которым он и сделал Степку. Первенство взял Юрок, второе место выпало Саньку, третье - Левке и четвертое - Степке.

Лев Карлович вспоминал подробности, словно в замедленной съемке. Вот первым отталкивается от земли Юрок и летит на лед. Он красиво приземляется, как герой в кино про бандитов, на одно колено. Вслед за ним скачет Санек, запрыгивает Юрке на спину, и они, хватаясь от смеха за животы, катятся по льдине. Левка готовился прыгнуть следующим, когда почувствовал, как Степка оттолкнул его в сторону. Они дружили практически с пеленок. Ни Санька, ни Юрок не могли себе позволить обогнать Левку в чем - либо. Но Степка мог. Редко, но метко. Семнадцатого апреля Степка своим прыжком решил судьбу лучшего друга. Приподнявшись на локте из грязного подтаявшего снега Левка увидел, как после эффектного приземления Степки под троицей его лучших друзей со скрежетом ломается лед. Ребята стремительно ушли под воду. Это произошло за один короткий момент, но Левка на всю жизнь запомнил этот миг, впечатавшийся в его память. Как на заевшей пленке в видеомагнитофоне в памяти возникали последние минуты жизни его товарищей. Не понимая, что они слишком далеко, он снова и снова тянул руку друзьям вниз с обрыва, шепотом умоляя их выплыть на лед. Внезапно севшим голосом он пытался звать на помощь, но из широко раскрытого рта не вылетало ни звука. Он растерялся. Испуг сковал его тело, заставил разогнаться пульс до критической отметки и дышать так часто, что перед глазами поплыли разноцветные точки.

Он видел в мельчайших подробностях лицо каждого. Этой картинке еще только предстояло стать самым страшным кошмаром Льва Карловича на всю жизнь. Сейчас он уже и не счел бы то количество раз, которое он просыпался ночью в холодном поту, переживая во сне эти минуты заново.

Хватаясь друг за друга, мальчишки пытались выбраться обратно на льдину, но всё тщетно. Пальцы скользили по талому льду. Им не за что было ухватиться. Они раз за разом, снова и снова скатывались обратно в воду. Будь они взрослее, смогли бы выбраться. Но одиннадцатилетние ребята перепугались, запаниковали и, фактически, утопили друг друга. У них был шанс, действуй они слаженно, как одна команда. Но ужас, обжигающе ледяная вода, течение и тяжелая, вмиг намокшая, одежда, утянули их под лед.

Ребята барахтались в полынье, чувствуя, как в тело вонзаются миллионы острых тонких иголок, заставляя двигаться еще быстрее от боли и страха. Они мгновенно проникали под кожу и кололи прямо оттуда, вызывая судороги в ногах и руках. Каждый распрямлял по очереди ноги, стараясь избавить себя от дополнительной боли. Голова оказалась зажата в невидимый железный обруч. От сумасшедшей дрожи неконтролируемо сильно застучали зубы, прокусывая язык, очень быстро потерявший чувствительность. Добротные советские ботинки, набравшие воды, добавили в своем весе по несколько килограммов, утягивая ко дну. Каждый вдох становился всё более невозможным из - за схлопнувшейся от обжигающе ледяной воды грудной клетки. Бешено колотилось сердце, понапрасну пытаясь согреть остывающую кровь. Никто не хотел умирать, поэтому неосознанно хватался за того, кто был ближе.

Следующим кадром в голове Льва Карловича были их ладони, которые он одиннадцатилетним мальчишкой видел из - подо льда. Течение неотвратимо тащило ребят в сторону от полыньи и теперь над их головами был уже сплошной толстый лед. Там не было воздуха, и Левка смотрел, как они колотят ладонями и кулаками по льду изнутри, чтобы разбить его и сделать спасительный глоток кислорода. Всё это было настолько страшно, что Левка замер в шоке и не мог пошевелиться, чувствуя, как в его темных волосах появляется первая седая прядь. Его друзьям уже было ни за что не собраться с силами, чтобы доплыть обратно, вынырнуть, вдохнуть немного воздуха и дождаться помощи.

Дальше всё было будто в тумане. Какая - то женщина за плечи уволокла его в сторону. Она была строга к нему и настойчива. Он отталкивал её руки, тянувшись всем телом вслед за друзьями, но она не отпускала. Ухватив его голову двумя руками, она крепко прижала его к себе, чтобы мальчишка не видел момент смерти своих товарищей. Двое мужчин с криками побежали к обрыву. Левка беззвучно плакал, уткнувшись в кудрявый серый мутон её шубы и вдыхая сладкий аромат духов. Никогда в жизни больше он не находился рядом с женщинами, пользующимися сладкими запахами, потому что сразу в голове всплывал тот момент опустошающей безысходности. Момент, когда хотелось прыгнуть вслед за друзьями, чтобы только спасти их, но инстинкт самосохранения задушил это желание. Из ватаги друзей остался только один Левка.

Он не видел, что происходило, потому что его силой усадили на собственный портфель, набитый школьными тетрадями, спиной к реке, чтобы три закоченевших трупа лежащих в ряд на обрыве, еще пятнадцать минут назад бывшие его лучшими друзьями, не врезались ему в память. Рядом лежали еще три точно таких же портфеля, как и у него самого, набитые точно такими же тетрадями и учебниками. Левка сгреб их все в кучу и, уронив на них свою лохматую голову, смотрел в серое хмурое небо. В голове было гулко, как после затрещины от отца за проступок. Вмиг повзрослевший мальчишка пустыми и совсем не детскими глазами смотрел, как высоко в небе летит самолет и хотел почувствовать хоть что - то. Он слышал, как глухо бьется его сердце и как холодный воздух поступает в легкие. Операция по извлечению тел из - подо льда прошла мимо него, оставив в памяти только большое количество людей в спецодеждах и маленький самолет в сером небе. Сейчас Лев Карлович был благодарен женщине за это. Он не знал её имени и не помнил её лица. Перед глазами стоял ломающийся лед и ладони его друзей, которые уже никогда не смогут добраться до полыньи самостоятельно. А если бы не она, к этим картинкам, ставшим его ночными кошмарами, добавилась бы третья: мертвенно - синие лица трех его лучших друзей, лежащих в грязном снегу у обрыва, где недавно лежал он и пытался до них дотянуться своей детской ладошкой.

Семнадцатого апреля после обеда семья Тарасовых вышла на тропинку, протоптанную в сугробе вдоль реки. Это вошло у них в привычку с самого рождения сына, когда тот, будучи младенцем, не мог уснуть в квартире и родители большую часть времени проводили с коляской на улице. Сын уже давно вырос из младенческого возраста. Достиг совершеннолетия и поступил в политехнический институт. Но как только у Тарасовых выпадал день, когда они обедали все втроем дома, традиция снова вступала в силу, как и девятнадцать лет тому назад. Мама подкрашивала губы, прихорашивалась у зеркала, доставала теплые крутки из шифоньера и вручала мужу с сыном. Сама же надевала свою серую мутоновую шубку, которую знакомая по большому блату привезла ей из Прибалтики. Все трое выбирались за город подышать прохладным, хоть и апрельским, но всё еще зимним, воздухом. Каждый делился своими последними новостями, планами на ближайшее будущее и переживаниями. Дружная семья весело проводила время, сын с отцом наперебой шутили, а мама заливисто хохотала, ощущая себя снова пятнадцатилетней девчонкой со своими любимыми мужчинами. Они по колено утопали в подтаявшем снегу, перекидывались время от времени небольшими снежками и уже собирались лепить снеговика, когда вдруг все трое заметили нечто странное.

– Человек на обрыве лежит, - первой воскликнула мама, указывая пальцем куда - то в сторону.

– Это мальчишки играют, - ответил сын.
– Мы, когда учились в начальной школе, тоже с друзьями бегали на речку после уроков.

– Просто странно, что он лежит один, - пожала плечами мама.

– В прятки, наверное, играют...

Сын договорил фразу на автомате, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Он остановил взгляд на реке, где в огромной полынье отчаянно барахтались дети. Решение в голову пришло мгновенно. Он скинул с себя фуфайку, выданную мамой, и побежал к обрыву, мысленно проклиная наст на снегу, значительно замедлявший движение. Сзади слышалось тяжелое дыхание. Он ни секунды не сомневался, что за ним след в след бежит отец, готовый нырнуть за мальчишками.

Они опоздали. Бежать было довольно далеко, и они на расстоянии ста метров увидели, что течение утащило мальчишек в сторону от полыньи, под лед. Что делать теперь - сын не знал.

– Мы тоже утонем, если прыгнем за ними, - услышал он голос отца из - за спины.

– А если мы не прыгнем, умрут они.

– Нужен топор, чтобы разбить лед.

– А если протянуть им ветку или палку, они смогут ухватиться?
– спросил сын.

– Если бы их не унесло течением, мы бы успели, - ответил отец.