Логике научного исследования

человеческом познании»]. *Со следующим абзацем (и моим упоминанием эпистемологов) ср., к примеру, цита-

ту из Рейхенбаха, приведенную в тексте перед примечанием 1 к разделу 1 этой главы.

*1Как я теперь понимаю, при написании этого абзаца я переоценил «современных позитивистов». Мне сле-

довало бы помнить, что в интересующем нас аспектемногообещающее начало витгенштейновского «Тракта-

та»: «Мир есть совокупность фактов, а не вещей» {Wittgenstein L.Tractatus Logico-Philosophicus. London, Routledge and Kegan Paul, 1922 [русский перевод: Витгенштейн Л.Логико-философский трактат. М., ИЛ, 1958, с. 31]) — было совершенно перечеркнуто в конце его, где осуждается человек, который «не дал никакого зна-

чения некоторым знакам в своих предложениях» (там же, с. 97). См. также: Popper K. R..The Open Society and Its Enemies. London, Routledge, 1945, глава 11, раздел II [русский перевод: Поппер K.P.Открытое общество и

его враги. Тома 1—2. Под ред. В. Н. Садовского. М.: Культурная инициатива, 1992, т. 2, с. 16—31], а также гла-

ву I моего Postscript, в частности разделы *2 (примечание 5), *24 (последние пять абзацев) и *25.

*2Конечно, ничто не зависит от названий. Когда я впервые вводил новый термин «базисное высказывание»

(или «базисное суждение» — см. далее разделы 7 и 28), я сделал это только потому, что нуждался в термине, не

обремененном смысловым оттенком, которым обладает термин «высказывание восприятия». Но, к несчастью, этот термин вскоре был принят другими философами и использован как раз в том смысле, которого я так стре-

16

мился избежать. Ср. также мой Postscript, раздел *29.

31

Поскольку я отвергаю индуктивную логику, я должен также отвергнуть все подобные попытки

решения проблемы демаркации. В связи с этим проблема демаркации приобретает еще большее зна-

чение для нашего исследования. Нахождение приемлемого критерия демаркации должно быть проб-

ным камнем для любой эпистемологии, не прибегающей к помощи индуктивной логики.

Позитивисты обычно интерпретируют проблему демаркации натуралистически,как если бы она

была проблемой, принадлежащей к компетенции естественных наук. Вместо того чтобы считать сво-

ей задачей выдвижение приемлемой конвенции, они полагают, что нужно провести различие между

наукой, с одной стороны, и метафизикой — с другой, существующее, так сказать, в самой природе

вещей. Они постоянно пытаются доказать, что метафизика по самой своей природе есть не что иное, как бессмысленная болтовня — «софистика и заблуждение», по выражению Юма, — которую пра-

вильнее всего было бы «бросить в огонь»*3.

Если бы мы не вкладывали в слова «бессмысленный» и «не имеющий значения» иного смысла, чем тот, которым, согласно их определению, они обладают, а именно «не принадлежащий эмпириче-

ской науке», то характеристика метафизики как бессмысленного нонсенса была бы тривиальной, по-

скольку метафизика обычно и определяется через ее «неэмпиричность». Однако позитивисты, разу-

меется, считают, что о метафизике можно сказать нечто большее, чем просто констатировать неэм-

пирический характер некоторых из ее высказываний. Слова «не имеющий значения» и «бессмыслен-

ный» передают и предназначены именно для того, чтобы передать уничижительную оценку. Не под-

лежит сомнению тот факт, что вовсе не успешная демаркация науки и метафизики является действи-

тельной целью позитивистов. Они, скорее, стремятся окончательно упразднить3 и уничтожить мета-

физику. Однако, как бы там ни было, мы каждый раз обнаруживаем, что все попытки позитивистов

уточнить значение выражения «имеющий значение» приводят к одному и тому же результату — к

такому определению «имеющего значение (осмысленного) предложения» (в отличие от «бессмыс-

ленного

*3Ните D.Inquiry Concerning the Human Understanding and Concerning the Principles of Morals, 1748—1751.

Oxford, Clarendon Press, 1902 [русский перевод: Юм Д.Соч. в двух томах, т. 2. М.: Мысль, 1965, с. 169]. Таким

образом, Юм, подобно Сексту Эмпирику, осудил свое «Исследование о человеческом познании» на последней

его странице точно так же, как впоследствии Витгенштейн на последней странице своего «Трактата» осудил

свое собственное сочинение (см. примечание 2 к разделу 10).

3Carnap R.Die physikalishe Sprache als Universalsprache der Wissenschaft // Erkenntnis, 1932, Bd. 2, H. 5, S. 219

и далее. Ранее сходным образом слово «бессмысленный» употреблялось Миллем, * без сомнения, под влиянием

О. Конта (Comte A.Early Essays on Social Philosophy. Ed. by H. D. Hutton.London, 1911, p. 223). См. также мою

книгу: Popper K. R.The Open Society and Its Enemies, v. 1—2. London, Routledge, 1945, примечание 51 к главе 11

[русский перевод: Поппер К. Р.Открытое общество и его враги. Тома 1-2. М.: Культурная инициатива, 1992, т.

2, с. 345—348].

32

псевдопредложения»), которое просто повторяет критерий демаркации, свойственный отстаивае-

мой ими индуктивной логике.

Такое положение вещей ясно «обнаруживает себя» в воззрениях Витгенштейна, по мнению кото-

рого каждое имеющее значение высказывание должно быть логически сводимо4к элементарным (или

атомарным) высказываниям, которые он понимает как описания или «образы действительности»5

(кстати, такая характеристика, по его мнению, относится ко всем имеющим значение высказывани-

ям). Отсюда совершенно очевидно, что витгенштейновский критерий осмысленности совпадает с ин-

дуктивистским критерием демаркации, при условии, что мы заменяем используемые в последнем

случае слова «научный» или «законный» на «имеющий значение». Таким образом, именно нерешен-

ность проблемы индукции обусловливает полнейший провал попыток позитивистов решить пробле-