Лондон в огне
Шрифт:
— Кэт будет знать. Она моя половина. Но уж собственно детали мы вряд ли станем обсуждать. Разве они важны? Кэт просто будет знать, что я была в восторге, и порадуется за меня.
— Она действительно твоя половина?
— Да. Лучшая.
— Я попробую это осознать. Иногда мне бывало страшно находиться рядом с леди Грин,
— признался Шерлок. — Кстати, она забыла свое оружие.
Флоранс глянула на короткоствольный револьвер, лежащий на столике:
— Вряд ли. Кэт — солдат, и таким карманным штуковинам не слишком доверяет. Сугубо гражданское оружие. Возьми себе. На память о нас.
— Благодарю, — Шерлок дотянулся до револьвера. —
— Вряд ли. Кэт предпочитает готовое к бою оружие.
Мальчик отодвинул шторку на барабане:
— Боже, один патрон на месте. У тебя очень суровая половина. Значит, Тиф действительно сама решила свою судьбу?
— Разве это не справедливо? Другое дело, что судьба-патрон всегда может дать осечку.
— О! — пытливый аналитик немедля принялся выковыривать патрон из барабана.
Нет, тайне «Дела о патроне» не суждено было раскрыться в тот же час. Белый щенок, навострив уши, соскочил с кресла и кинулся к двери, а в глубинах дома что-то отчетливо звякнуло и выругалось.
— Я их задержу! — прошептал Холмс, вскакивая и хватая тяжелый подсвечник…
Никого задерживать не пришлось. В темной гостиной стояла смущенная Мариэтта:
— Извините, мешать не хотела. Решила лампу глянуть — уж очень абажур крутой. Да как поскользнусь! У вас почему-то котлеты по полу разбросаны, прямо абзац какой-то…
— Последствия тотальной мобилизации съестных припасов, — объяснила Флоранс. — Лампу забирай, пойдет в счет переплаченной нами арендной платы. И собираемся…
Собрались: Маня с лампой, Флоранс с саквояжем, эмигрантка с маленьким узелком.
— Польщена знакомством, — сообщила Мариэтта, по-мужски пожимая руку будущему сыщику. — Попозже при случае загляну, может, книжку мне подпишете.
— Простите, кажется, вы все обо мне что-то знаете? — спросил смущенный Холмс.
— Конечно. Вы джентльмен и отличный парень, — заверила Тиффани. — Я бы вас поцеловала, но, боюсь, я заразна. Мне тут кое-что объяснили о моем жалком здоровье. Но со мной будет все в порядке.
— Совершенно в этом уверен, — Шерлок попытался взглянуть на мадам Гише и как водится не слишком преуспел.
— Сейчас целовать Тиф действительно не разумно, ей нужно окончательно выздоравливать, — заметила Флоранс. — Мы за ней присмотрим. Спасибо, мистер Холмс. Это были чудесные дни. И Лондон не такой уж гадкий город.
Флоранс обняла парня за шею и по-настоящему поцеловала. Девицы сдержано улыбались, щенок тявкнул, а мальчик печально сказал:
— Прощайте…
Полиция спасла Вильяма Шерлока Скотта Холмса на рассвете. Заметая следы, преступники задумали затопить запертый подвал, но смелый юноша чудом сумел развязать веревки на ногах и спастись, забравшись на массивный шкаф, где и просидел четыре часа, читая библию. (О четырех часах полицейские несколько преувеличивали — ровно час двадцать две минуты. Рассчитать скорость затопления, зная давление воды, подаваемой водопроводной станцией в предутренние часы, сечение трубы и объем подвала, не так уж сложно. Насчет книги констебли тоже ошибались — это была не библия, а брошюра советов по овцеводству. К сожалению, никакой иной литературы, относящейся к воспитанию домашних животных, в Гроув-Хауз не нашлось. Здоровьем щенка Вильям рисковать не посчитал возможным —
в момент трагических подвальных событий песик спокойно спал в каретном сарае).Следующие двое суток Холмс провел в полиции. Это были нелегкие часы виртуозного противостояния профессиональным допросам, но Вильям был к ним готов. Подробно пересказывать тактику защиты и выстраивания алиби едва ли целесообразно, но в версии подозреваемого фигурировал неизвестный наркотик, люди в масках и с чудовищным иностранным акцентом, пытки жаждой и легкое расстройство психики похищенного. Через два дня Вильям был передан на руки страшно волнующимся родственникам. Легализация щенка с безупречно продуманной легендой прошла не без трудностей, но юный Холмс, несомненно, справился и с этим делом.
Сложнее было справиться с иным. Ночами Вильям по-прежнему страдал. То были иные страдания, без ужасов сумасшествия, без бреда и желания оборвать разом все. Подаренный револьвер лежал в тайнике, на этот раз с полностью снаряженным барабаном, но юноша знал, что никогда не воспользуется оружием для столь трусливой и недостойной цели. Он был взрослым, умным мужчиной и сознавал это. К сожалению, даже многие знания не спасают от тоски. Хотелось писать стихи и мечтать о немыслимом. Вильям сдерживался, разглядывал Тот Самый Патрон и решал чем заняться в длинной жизни, где всё лучшее уже осталось позади.
Имя младшего Холмса мелькнуло в газетах, но и пресса, и читатели были поглощены иными, куда более трагическими и яркими событиями. Город балансировал на грани паники, трагическая гибель Хрустального дворца оказалась лишь первым знамением той знаменитой Жуткой лондонской осени…
Глава двадцать
Третья,
Оборотень овладевает умами и техническими новинками
— И как вы здесь квартируете? — пропыхтел Андрей, протискиваясь боком.
— Дело привычки, — объяснила Катрин, сама порядком измученная «узкостями и низкостями» подземного Лондона.
Утешало одно: подполье вело напряженную работу и результаты имелись.
Спасательно-эвакуационная операция, налаживание взаимодействия с гремлинами, массовые диверсии и точечные боевые операции. Ну, таков был предварительный план. На практике всё завязалось в плотный клубок непоймичего, фазы конвульсивно смешивались и пересекались, в большей степени завися от импровизаций Лоуд, чем от дальновидности подземного штаба.
Первые три дня подполье занималось сбором и спасением волинтеров-дезертиров. Под землю хвостачи попадали крайне неупорядочено, что им, упертым, было свойственно и по прежней жизни. Гремлины вступать в прямой контакт с людьми, пусть и хвостатыми, не желали, передавая в штаб лишь координаты одиночек и групп, оказавшихся под землей. Учитывая, что разбежавшиеся волинтеры лезли под землю практически по всем районам города — отдельные «хвосты» выявились даже в удаленных Ислингтоне и Ньюхеме — собрать и перенаправить беженцев стоило поистине титанических трудов. Лоуд освоила «хвосто-суржик», по свойски крыла беглецов матом и дезертиры ей доверяли безоговорочно — в образе древнего гнома, хранителя «до-королевских» европейских традиций оборотень выглядела крайне убедительно. Мину было посложнее — по мнению взыскательных хвостачей, он чересчур походил на черта и доверия не вызывал. Когда отыскался сотник Булавный со своей группой, дело чуть упростилось — сотник организовывал собратьев по хвостам и у процесса появилась некая упорядоченность. Условная, естественно.