Лора

Онемение началось покалыванием в кончиках пальцев и разливалось по рукам. Мысли понеслись по кругу, где один темный страх преследовал другой. Лора впилась ногтями в ладони, пытаясь болью разорвать этот круг.

– У меня нет Эгиды, – подтвердила она. – Может быть, он узнал, что Аристос Кадму похвастался моему отцу о местонахождении щита.

– Может, и так, – пробормотала богиня.

Тут Лора вспомнила слова Белена: «Ты – помеха. И щит тоже помеха». Она прижала руки к груди, склоняясь к коленям.

– А что если дело не только в этом новом тексте? Может, сама мысль о том, что щит украла девчонка, задевает его гордость?

– Существует много причин, почему Рат так жаждет завладеть Эгидой. Он хочет знать секрет победы в Агоне. Обставленный девчонкой, он хочет залечить свою уязвленную гордость. Он хочет, чтобы величие Эгиды служило символом его власти, а еще использовать ее как оружие. Эгида способна вызывать гром и метать молнии, но даже и без этого она вселяет страх в сердца тех, кому доведется увидеть ее. – И подумав о чем-то еще, Афина добавила: – Если ты не отдашь ему щит добровольно, Рат захочет, чтобы ты использовала щит от его имени, и он пойдет на все, чтобы вынудить тебя к этому.

– Ты говоришь так, будто тебе не все равно, – заметила Лора. – Можно подумать, что у тебя действительно есть какой-то интерес ко мне помимо условий нашего соглашения?

– Как и у любого мастера, – Афина наклонила к ней голову, – если я вижу потенциал в сыром материале, у меня возникает непреодолимое желание превратить его во что-то великое.

– Весьма забавно слышать это от тебя, – усмехнулась Лора.

– Я не понимаю твоего упрека, – прямо сказала Афина.

– Ты никогда не управляла женщинами, – уточнила Лора. – Во всяком случае, не так, как своими героями. Но ты всегда с удовольствием наказывала их.

– Женщинами и девочками занималась моя сестра, это вне моей ответственности. – В словах богини прозвучало предостережение. – Я не обязана тебе ничего объяснять.

Выражение лица Афины побуждало ее продолжить, и Лора никогда не отступала после промашки в бою.

– Ты знаешь, почему женщины-охотницы не вправе претендовать на силу бога? Как старейшины кланов всегда оправдывали это? – спросила Лора, выпуская пар тихого гнева, копившегося в ней годами. – Они ссылаются на исходный текст, но всегда указывают и на тебя. Мол, ты всегда воодушевляла на подвиги только героев-мужчин. Только им ты помогала обрести добытый в битве клеос – единственный клеос, который имеет значение для старейшин. Для них ты всегда была продолжением воли Зевса.

– Я была рождена из разума моего отца. Я и есть продолжение его воли.

Челюсти богини сжались, превращая ее лицо в маску ярости.

– Мое присутствие здесь и сейчас необходимо для того, чтобы понять, что происходит с теми, кто нарушает естественный порядок вещей. Кто предает моего отца.

– Неужели ты не злилась? – Голос Лоры сорвался. – Разве тебе не обидно, что даже ты не была полностью свободна в выборе того, кем или чем хочешь стать?

Богиня хранила молчание, но теперь в выражении ее лица появилось нечто, свидетельствующее о том, что она слушает, что говорила Лора.

– Ты позволяешь мужчинам использовать твои имя и образ, чтобы укреплять их правила – ты олицетворяла собой то, что дозволено только им одним, – продолжила Лора. – Но как насчет всех остальных? Тех, кого называют женщинами, и тех, с чьей личностью не так легко разобраться?

– Я не задумывалась о том, что мой дар искусного ремесла принадлежит исключительно мужчинам, – сказала Афина. – И о том, что я не признавала тех женщин, которые проявляли совершенство в уходе за домом и в заботах о своей семье.

Лора судорожно вздохнула.

– Знаешь, хуже всего то, что ты воспринимаешь себя через легенды, созданные для тебя мужчинами. Только сейчас ты утверждала, что родилась из разума своего отца, но ведь у тебя была и мать, не так ли? Метида. Богиня мудрости. Это был ее дар, а не Зевса, и он сожрал вас обеих, чтобы спасти себя, и завладел ее разумом. Отрицать свою мать – значит отрицать, кто ты есть. Отрицать, на что способны мужчины.

– Я точно знаю, на что они способны, дитя Персея, – холодно сказала Афина.

Лора вздрогнула, услышав имя своего предка.

– Ты высказываешь собственное мнение с незаслуженной уверенностью, – заявила Афина. – Только ты сейчас сражаешься не со мной. Твой гнев направлен не на меня, ты злишься на себя. Почему?

Лора пробежалась рукой по волосам, вцепляясь в пряди.

– Ты так сильно злишься. Я почувствовала это, как только увидела тебя впервые, и твоя злость лишь усиливается по мере того, как ты пытаешься ее подавить, – сказала Афина. – Ты спрашиваешь меня, почему я не сочла нужным использовать свою силу так, как ты могла бы это сделать, а сама между тем сдерживаешь собственный потенциал. Я бы никогда не подумала, что ты такая трусиха.

Я не особенная и не избранная. Лора прижала кулаки к глазам. Напоминание об этом было таким же мучительным, как и все, что произошло.

– Я не сдерживаю себя, я просто… просто не могу совершить еще одну ошибку.

Афина насмешливо фыркнула.

– Лже-Аполлон проник в твой разум и заставил тебя усомниться в самой себе. Ты знаешь, что нужно делать. А он даже не знает, как сам овладел своей силой.

При этих словах Лора встрепенулась и подняла глаза.

– Неужели ты думала, что я не раскрою правду? – спросила Афина. – Когда он так настойчиво расспрашивал тех, с кем встречался, о смерти моего брата? Иначе с чего бы ему презирать свою силу и возмущаться своей властью? И зачем бы ему понадобилось разыскивать мою сестру, зная, что она желает ему только смерти?

– Он… – неуверенно начала Лора. Она не хотела говорить об этом. Это выглядело, словно она предает Кастора. – Он не хочет, чтобы я заходила слишком далеко.

– А ты сама не способна установить этот предел? – возразила Афина. – Ты полагаешься на его суждение, а не на свое собственное?

– Он пытается защитить меня, – сказала Лора. Это то, что Кастор делал всегда, так же, как она старалась, по-своему, защитить его.

– От кого? От чего? – не сдавалась Афина. – От тебя самой? От той, кем ты можешь стать, если примешь себя такой, какая ты есть, а не такой, какой он хочет тебя видеть?

Лора доверила Кастору свою жизнь – она знала, что он никогда намеренно не причинит ей боль. Но то, как он смотрел на нее, когда догнал в Центральном парке, потрясение и отвращение на его лице…

Может, он действительно не понимал. Семь лет, которые были потеряны, никогда не казались такими долгими.

– Я ненавижу Агон, – начала было Лора.

– Нет, – перебила ее Афина. – Думаю, что нет. Ты ненавидишь то, чего он тебе стоит, но этот мир наскучил тебе. Ты принадлежишь другому миру. Это твое право по рождению. Ты всегда была предназначена для славы, но ее у тебя отняли, и ты никогда не будешь чувствовать себя удовлетворенной – цельной, – пока не получишь то, чего заслуживаешь.