Ловушка для Инквизитора

– Когда погибла Изольда, кольцо было у тебя, - напомнил Тристан.
– И сердце ее… Вырезать у бедняжки сердце! Живой человек до этого не додумается, только пустоголовая бесчувственная кукла. Софи оно не было нужно. Это ты направляла убийц. Думаешь, после этого я смог бы - хотя бы по-дружески, - обнять тебя?..

– Но тебе было хорошо со мной!
– отчаянно верещала, как безумная, Жюли.
– Хорошо! И я не пустоголовая! Я все чувствую! Ты не знаешь, глупец, от чего отказываешь!

– От умелой куклы?
– нарочно зля ее, ответил Тристан насмешливо.

– Я была бы верна тебе!
– терзая его одежду, словно пытаясь вытряхнуть из Тристана его знаменитое упрямство, кричала Жюли.

– Верна! Как ни одна женщина в мире! Я могла бы измениться… я могла бы стать выше, тоньше, или ноги… хочешь, у меня будут длинные ноги? Я могу быть такой, какой ты хочешь! Любой!

– Ты не можешь быть уникальной и неповторимой, - ответил Тристан.
– Потому что сама не знаешь, какая ты, и какой хочешь быть. Я сказал - нет. Я не стану твоим. Я ведь не игрушка, в отличие от тебя. Я не стану покорно лежать в коробке.

Лицо Жюли исказилось до неузнаваемости, она ловко сползла с Тристана, отпрянула от хрустального алтаря, словно он был раскален докрасна.

– Тогда ты погибнешь, - выкрикнула она.
– Самой ужасной смертью! И твое сердце станет моим! Я вырежу его из твоей груди и заберу его себе! А ты - ты сгоришь, привязанный к этому камню!
– она подло захихикала, кинулась в комнату и вернулась, сжимая в руке крупный осколок лопнувшего зеркала.
– Я сейчас изрежу всю твою одежду, и оставлю тебя лежать тут голым! Встанет солнце, его лучи сфокусируются в хрустале вокруг тебя, и сожгут тебя! Ты ведь боишься солнца, чертов альбинос? Оно покроет твою белую кожу красными пузырями. Тебе будет больно, о-о-о, очень больно! А эту линзу я поверну так, чтобы она выжгла твои красные глаза! Ну, говори - подчинишься мне?!

Последние слова она выкрикнула с отчаянием, которое так не вязалось с угрозами, которые она выкрикивала, и Тристан только отвернулся от нее, зло скрипнув зубами и в очередной раз попробовав на прочность магические путы.

– Нет?!
– зловеще выкрикнула Жюли и решительно шагнула вперед.

Недрогнувшей жестокой рукой она повернула хрустальную линзу, что висела над Тристаном, и ослепительный поток света ударил прямо в его глаза.

Тристан зашипел, жмурясь, отвернул лицо, но света было много, он сверкал в белых волосах инквизитора, стирал темные тени морщин у зажмуренных глаз.

Белая кожа легко вспыхнула красным, солнце, от которого он когда-то прятался в прохладных коридорах королевского дворца, причинило Тристану боль. И Жюли это почувствовала так же ясно, как если б больно было ей.

– Не могу, - с изумлением прошептала она. С ее приклеенных пушистых ресниц покатились горошины прозрачных слез.
– Видит небо, я не могу тебя замучить!

С ревом она выронила свой грозный осколок зеркала, бросилась к Тристану, ладонями ухватила его голову за виски и покрыла все раскрасневшееся лицо частыми поцелуями. Он отворачивался и брезгливо морщился, а она рыдала и нежно целовала его неприятно изогнутые губы.

– Все равно ты мой!
– рыдала она, больно раненная его упрямством.
– Мой, мой! Сейчас ты мой!

Однако, разлука их была уже близка.

Она зловеще и торжественно гремела на хрустальном мосту; магия несла ее, и с последним поцелуем Жюли в клетке с хрустальным алтарем оказалась Софи, догнавшая своего Тристана.

Увидев, что происходит, услышав плач Жюли и ее просьбы, Софи впала в какой-то яростный раж.

– Ах ты, потаскуха деревянная, - прорычала она, налетев на Жюли.

– А ну, убери от него свои сосновые руки!

– Он мой, поняла, ты!..
– словно обезумевшая, заорала Жюли, ухватываясь за одежду Тристана, словно кошка, впившаяся я добычу.
– Я не отдам тебе его! Не отдам! Я скорее спалю его, но не отдам никому!

– Я тебе спалю, - зло прорычала Софи.

Она впилась в загривок кукле, ухватила ее за волосы и рывком стащила с Тристана, свалив ее на пол, словно куль с тряпьем.

Жюли заверещала, прижала руки к щекам. По ее фарфоровому лицу пробежали синие тени вен, на миг проступили зеленоватые пятна тления, черные тени залегли под глазами. Задыхающаяся в цепком захвате рук Софи кукла стала такая страшная, что Софи с испугом откинула ее прочь и посмотрела на свои руки, будто ожидала увидеть на них те же отметины дурной смерти.

Но ее руки были чисты; а страшные отметины, поразившие Жюли, были проявлением проклятья, которое навесил на ее шею Ричард. Оно действовало на Жюли потому, что магия Тристана оживила ее.

И Софи, поняв это, снова бросилась в бой.

Обеими руками она ухватила Жюли за лицо, словно желая ладоням стереть ее красоту, ее фарфоровую прозрачность кожи, ее яркие глаза. Жюли заверещала от боли, лиц ее позеленело и ссохлось, как у мумии. Она пыталась сопротивляться, отталкивала Софи обеими руками, но те тоже высыхали, темнели, превращаясь в сухие плети. И после непродолжительной борьбы Жюли совсем ссохлась, обессилела, а от сильного толчка - упала, и вдруг со звоном раскололась, раскрошилась на тысячу черепков и замолкла навсегда.

И только-то от нее и осталось, что несколько деревянных деталек, глаза из драгоценных камней, жемчужные зубы, за громко тикающее, как часовой механизм, сердце, упрятанное где-то в складках платья.

Но и его Софи заставила замолчать, несколько раз ударив по нему каблуком.

– Помогите мне освободиться, Софи, - подал голос Тристан.

Трясущимися руками Софи прибрала растрепавшиеся волосы, боясь глянуть в его сторону.

– Я не могу вас коснуться, Тристан, - тихо ответила она.
– Вы же видели, что с ней случилось. С вами произойдет то же самое.

– Возьмите мой меч. Он лежит около меня. Или нет - осколок зеркала побольше. Перебейте путы. Если нет - отсеките мне руки и ноги.

– Боже, что такое вы говорите?!

– Китти вернет их на место, не переживайте. Ну, смелее!

– Нет, ради святой магии, Тристан! Не просите меня отсекать вам руки и ноги!

Софи дрожащими руками нащупала меч среди осколков зеркала.

– Я попробую перерубить эти путы, - пробормотала она.

Инквизиторский меч был непривычно тяжел и холоден в ее ладони. Софи подняла его и, размахнувшись, ударила по путам, удерживающим руку Тристана. Магические путы ответили ей хрустальным звоном, но повредить их не удалось.

– Софи, это оружие не рубит и не режет. Это эсток. Он лишь колет. Вам вряд ли удастся использовать его вместо топора. А чтобы наколоть эти путы, вам недостает опыта. Возьмите осколок зеркала.

Софи, сжав зубы, чтобы не разрыдаться в голос, снова подняла меч Тристана и ударила по путам изо всех сил, надеясь, что силы удара все же хватит, чтобы если не перерезать, то уж перешибить. Меч вибрировал в ее руке от сильнейшего удара, ладони стало больно. Но путы не подались.

– Зеркало, Софи.